Во флоте Респубилки уже ходило много баек об этом Агтулхе. Одна страннее другой: кто-то говорил, что он — не признанный сын и изгой, сосланный в смертельные земли; кто-то утверждал, что та же Императрица, наоборот, разыскивала его в то время как его окружали коварные дворяне, выкравшие и прибравшие к себе власть в имперском дворце. Адмирал Глатческо не верила ни одному из вариантов. В Агтулхе Кацепт Каутль она видела самозванца, проблему, врага и… как ни печально для самого адмирала, очень красивого самца, который скоро станет очередной жертвой войны. Пусть они и не встречались, но Глатческо чувствовала, что с ним — этим загадочным Агтулхом Кацепт Каутль — она могла бы резвиться и развлекаться очень и очень долго.
У носовой фигуры, на которой стояла Глатческо, показался силуэт помощницы:
— Адмирал, флот построен и готов к атаке! — уверенно, спокойно, без единой нотки страха отчитывается помощница.
— Огонь по готовности, с максимальной дистанции, боеприпасов не жалеть, бить, пока от форта одни лишь щепки не останутся! — командует Глатческо. После чего, при помощи магии, цвет флага на флагштоке изменяется, безмолвно сигнализируя о начале атаки.
Капитаны всех судов видят команду к началу действий. Старуха-ведьма, преподававшая магию в Республике и прибывшая с подкреплением, усиливает свои чары. «Мрачная завеса» становится плотнее, поглощает не только свет редких звёзд и луны, пробивавшейся сквозь тучи в небе, но и звуки, издаваемые гребцами. Эскадра, размеры которой превзошли самые смелые предположения Глатческо, двинулась вперёд. Галеры — не двадцать, не тридцать и даже не пятьдесят… восемьдесят кораблей, пятьдесят из которых боевые, двинулись вперёд стеной, которую никто не смог бы остановить. Бегущие от смерти, от озлобленных горожан, рабов и крестьян, оставшихся в Республике, зажиточные торговцы, ремесленники — в сегодняшнем нападении все они видели своё спасение. Сегодня, здесь, на этом берегу собрались все приверженцы адмирала Глатческо, той, кого во главе страны хотели видеть больше всего, и никогда бы не смогли, так как Республика погрязла в бюрократической, задушившей саму себя системе.
Флот, широко идущий, в линии более чем в двадцать кораблей, вынырнул из неоткуда. Часовая Кетти, рукой протирает сонливые глаза, и тут же галеры из носовых орудий разом дали свой первый залп. Оглушающий грохот разорвал спокойное, тихое ночное небо. Залп на ходу не точен, лишь парой прошедших в скользь ядер, повреждает стену, задевает дозорную башню, сбив одну из четырёх опорных балок.
Крики послышались на берегу. Галеры поворачиваются боком и, едва успев дать залп, получают ответный. Прошло всего ничего, а форт уже пришёл в боевую готовность. Словно из самого песка, залпом четырёх орудий, в сторону атакующих полетели ядра с цепями. Ломая мачты и разрывая людей на пополам, почти что каждый снаряд достигал цели, в то время как Республика лишь нащупывала мягкие стены прибрежного форта.
Залп за залпом в ответ на почти что сотню выстрелов постоянно отвечали четыре пушки. Республиканские зажигательные снаряды уже давно подожгли стены, снесли башню и пробили брешь, но эти четыре орудия, будто вкопанные в саму землю, в некое непробиваемое укрепление, продолжали стрелять в ответ. Три часа подряд Республика рвала гарнизон Федерации, укрепления их успели прогореть до белых углей, а из четырёх пушек по-прежнему отстреливались три.
Когда вторая из галер пошла на дно, адмирал отдает команду о штурме. Минуя вставший полукольцом строй боевых, не прекращающих стрельбу галер, с флангов, не попадая под обстрел, вперёд, на небольших, маневренных судах, устремляются штурмовые отряды. Лёгкие, быстрые, маневренные, оснащённые веслами суда, не встречая сопротивления, брюхом садятся на мелководье. С саблями, пистолями, мушкетами и аркебузами, вооружённые до зубов ветераны (десятков и сотен битв), отборные наёмники, каждой из которых в этих землях обещали кусок земли и рабов, с азартом и остервенением покидают суда. Где по горло, где по живот или колено в воде, выбираются на пляж, не встретив даже ответного мушкетного огня.
— Лёгкая добыча… — выгребая из воды, взявшись за меч, говорит наёмница-десантник. И только нога её ступает на сухой песок, как тут же под ней формируется красный магический круг, искра, взрыв, в верх ударяет столб пламени, перемешанный с огненной жидкостью, разлетающейся во все стороны. — А-а-а-а-а! — кричит охваченная огнём, лишившаяся ноги наёмница, отползая к воде. По всему пляжу, западнее и восточнее от форта, раздаётся череда абсолютно идентичных взрывов, после чего всё побережье охватывает пламя и крики раненых. Первая атака захлебнулась. Воительницы ползут к воде, надеясь в ней найти спасение, сбить пламя.
Мысли о том, что штурм окажется лёгким, мгновенно исчезают у всех. Те, кто ещё не высадился, только-только на своих кораблях подплывал к форту, уже ощущали, насколько сложным и опасным для всех них будет это утро.
Когда первая волна штурмующих вместе с ранеными замерла в воде, на побережье, внезапно из-под полностью сгоревших руин показываются стрелки Федерации. Один за одним, словно ружья у них не имеют перезарядки, на головы полёгших у берега наёмниц начинают падать пули, стрелы. Внезапно по восточному флангу Республики, кораблю и берегу, ударил пушечный залп картечи. Более двух десятков ожидавших подхода подкреплений женщин тут же падает в воду с криками и стонами. В ужасе, панике, кто-то бросается вперёд на пляж, активируя ногами новые магические огненные круги и то, что пряталось под ними. Другие же ползут к кораблям, прячутся за ними и трупами тех, кому уже не помочь.
— Откуда там живые? Мы же всё с землей смешали⁈ — бесновалась на носовой фигуре адмирал Глатческо. — Стреляйте, похороните их, сожгите нашими ядрами! — требует она, и флот, что не так давно замолк, боясь зацепить своих, вновь открыл огонь.
Когда суда противника вновь открыли огонь, бойцы Федерации снова спустились в свои подземные, вырытые по приказу Добрыни, бункеры. Пользуясь подземными ходами и тоннелями, они, не высовываясь на поверхность, где всё рвалось и трещало от вражеских залпов, передвигались по окопам и насыпям, в которых ядра противника ничего не могли им сделать. Два-четыре стрелка с аркебузами поддерживались восьмью-десятью заряжающими, которые, отсиживаясь под землёй, спокойно чистили оружие, иногда даже шутили, а после передавали его «рисковым снайперам», а те били по замеченному врагу. Благодаря этой тактике все республиканки, кто каким-то чудом проходил мимо минного поля, брались на прицел одной-двух стрелков и непременно падали, будучи ранеными. С началом второго «арт-удара» для штурмующих всё усложнилось из-за «огня по своим». Оборонявшиеся частенько видели, как пролетавшее мимо ядро разрывает наёмниц, коих от этого меньше не становилось.
— На берегу их только больше. Видать, всех согнали. — глядя за происходящим, говорил единственный маг огня, вчерашняя пленница, сегодня верная Агтулху и стоящая в очереди на ночь с ним тигрица. — Лея, когда отступаем?
Плечистая пантера, которой с ночи впервые удалось перекусить, орудуя массивными челюстями и держась за жареную куриную ножку сильнее, чем за меч в смертельной опасности, смолчала. Лишь прожевал, выпив воды и похлопав себя по большому животу, проговорила:
— Не сейчас. Они все залегли на берегу. У нас ещё есть две пушки, ядра с цепями закончились, а вот картечи с порохом полным полно. Жалко этим сукам оставлять.
— Так может подорвём? — спросила тигрица.
— Может и подорвём. Сколько нас осталось?
— За исключением бедолаг-дозорных, которых застали врасплох, и двух оружейных отрядов… Столько же. — Говорит тигрица. — Бойцов двенадцать потеряли. Троих всё, на глушняк, девять по подземным путям унесли. Нас в строю ещё добрых шестьдесят стволов и луков, а мы ведь ещё даже в ближнем бою ни с кем не дрались. И не хотелось бы, сама знаешь, я — маг!
— А я не маг, и эти ваши дрянные пульки-шпульки меня, благословлённую Агтулх Кацепт Каутль, не берут. — Вспомнив о любимом, Лея томно вздохнула и неосознанно замурчала.
Бой, который навязала Республика, оказался односторонним. Все пленные, включая старший и младший состав наёмников, которых скрутил Добрыня, знали: скоро придёт подкрепление. Капитаны всеми силами мотивировали и убеждали республиканок в этом, поэтому визит целой флотилии, армады короблей, не стал для Добрыни сюрпризом. Под фортом, неумело построенным республиканскими зодчими, старик велел вырыть подземные ходы, а рядом насыпи, окопы и огневые ячейки, ведя стрельбу из которых, обороняющиеся могли контролировать весь периметр вокруг крепости. То же было и с орудиями. Отказавшись от идеи размещать их на стенах или в стенах, Добрыня избрал более сложный и трудоёмкий путь. Силами огромного количества рабов стены были приподняты, под ними разместилась непробиваемая для местных оружий преграда — простой песок. А в песке этом и были размещены подходящие для стрельбы ниши, такой земляной бруствер над которым деревянные брусья, а поверх них вновь песок. Когда форт охватило пламя, когда республиканцы на своих кораблях заскакали в радости, под землёй, целясь и продолжая стрелять, заряжая и прочищая пушки, продолжали работать Кетти, а с ними маг льда и пламени, что спокойно контролировали внезапные появления возгораний в ненужных для обороняющихся местах.
Добрыня, оценив и использовав все дарованные ему возможности магии, также использовал знания, полученные из учебников о Вьетнамской войне. Отдельные боевые ячейки, огневые гнёзда располагались вокруг всего форта. За которым из джунглей на всякий пожарный наблюдал ещё один боевой отряд, задачей которого было обеспечение безопасного отступления союзников и отвлечение внимания нападающих. Как только форт окончательно падёт, а враг побежит в джунгли, с них тут же собьёт спесь второй отряд, а затем отступит за первым, дальше, внутрь джунглей, где к бою уже приготовился третий отряд. Засада на засаде, за боем бой, когда третий отряд поймёт, что нужно отступать, дальше внутрь земель, его уже будет ждать развернувшийся, готовый к защите первый и второй отряды. А за ними, в случае самого страшного — разгрома и поражения на берегу — целая объединённая армия Федерации, а за ней резерв, столица, и населяющая её армия злых, воинственных бабок и мамочек, коих числом не меньше, чем простых воительниц.