Побросав дела, старухи, армией в добрые три сотни, отправились молодняку на выручку, оставляя на Кисунь и меня, «Будущее всей федерации».
Ситуация неприятная: каждый день со стороны первого форта, захваченного неприятелем, продолжали прибывать раненые. И с каждым часом их приносили всё больше. Как и предполагал Добрыня, республика, рвущаяся оторвать у федерации кусок земли побольше, мясными штурмами прорывается вглубь наших земель. Неустанно они обстреливают джунгли зажигательными снарядами, вызывая пожары, выжигая растительность, а иногда и все укрепления вместе с ней. Никакие противопожарные рвы в этой ситуации не помогали, ведь враг бьёт в разнобой, во все стороны и на максимальную дистанцию. То и дело в сторону защищающихся бойцов федерации прилетали шальные «зажигалки» или ядра с цепями. Они срезают пальмы, косят кусты и тех, кому волей судьбы не повезло оказаться на пути. Каждый день потери федерации на том берегу неуклонно росли, но в то же время Республика теряла свой боевой потенциал. По рассказам раненых, кошек, прибывших в поселение, Добрыня выглядел весьма и весьма уверенным. Успокаивал своё войско простыми для него и очень сложными для кошек математическими исчислениями: «Даже если перед отправкой они выбросили из трюмов всё, включая воду и еду, забив всё до верха порохом и ядрами, с обстрелами подобной интенсивности все вражеские пушки замолкнут уже через пять дней». За прошедшие четыре дня республика продвинулась в глубь земель Кетти на шесть-шесть с половиной километров. С огромным трудом преодолев первую и вторую защитные линии благодаря огромному везению и тому, что суда их с моря ещё могли доставать до позиций Федерации, республика прошла все эти километры и дошла до третьей линии. Именно на третьей полосе обороны всё только начиналось. Выстрелы корабельных пушек на дальнюю дистанцию более не давали результата. Республиканская армия находилась слишком далеко от своего флота, который теперь стал полностью бесполезен. Враг продолжал устраивать пожары, его галеры курсировали у берега, настреливая в разные стороны, но для отрядов, пытавшихся вбить клин, устроить «блицкриг» в земли Кетти, это оказывало лишь «моральную» поддержку. Пехота, она осталась один на один с множеством мелких укреплений, с холмами, рвами, баррикадами и теми, кто встречал их на холмах. Преимущество в том, что часть леса выгорела, более не играло на пользу взбирающимся на возвышенности республиканкам. Теперь из-за обугленных, местами отстроенных заново баррикад по ним били ещё точнее. Немногим из Республики на четвертый день удалось столкнуться с защитницами в ближнем бою. И ещё меньше, после ближнего боя смогли удрать живыми.
Через своих посыльных и раненых Добрыня отсылал в столицу вести о том, что враг вскоре остановится и начнёт расширение своих территорий вдоль береговой линии, так как наступать вглубь более не мог. Он предупреждал гарнизон об опасности прорыва в джунгли диверсионно-разведывательных групп и, конечно же, строго-настрого запретил мне покидать селение. Будто я собирался. И без войны в столице сегодня мне было чем заняться. Хоть Мария и готовилась к подобному, мы столкнулись с тем, с чем сталкиваются все госпитали во время активных боёв: нехваткой медикаментов, коек, перевязочной всякой-всячины и, конечно же, рабочих, санитарных рук. Через Кисунь, я перенаправил собирателей на поиски трав, которые местные накладывали как повязки или использовали для обеззараживания, заживления. К ним подключил и охотниц, приставляя их для обеспечения безопасности и помощи собирательницам. В то же время, из-за опеки за ранеными, мы лишились одного из основных способов добычи пропитания для поселения. Чтобы в определённый момент не остаться голодными, на седьмой день, с прибытием Аукай и её отряда (подкрепления) из десяти стрелков, прошу опытного морехода помочь нам с рыбным промыслом. Сейчас, спрятанными в реках, мы уже имели пару пригодных для выхода в море лодок, кое-какой опыт. Также у нас были и кое-какие сети. Только, опасность выхода в море, очень велика. Именно Аукай Путьчитвай я прошу вместе с её отрядом, а также отрядом наших верных девочек кетти, отправиться, если не в море, то на широкую реку. Сейчас, в момент начала вторжения, я не доверял пленным республиканкам, что в любой момент могли преисполниться верностью стране и предать нас. Поэтому я возложил груз обучения и командования, на плечи Аукай и придал ей молодняка, который в бой точно не отправят. В обмен мы договорились разделить трофеи поровну. По факту всё: работяг, лодки и сети предоставляли мы, от Империи — только охрана и управление. Женщина согласилась, и, хоть я просил ради её же безопасности забрать с собой всех десятерых стрелков, пятерых она всё же оставила нам в помощь, потребовав: «защищать меня ценой собственных жизней».
На восьмой день предсказания Добрыни начали сбываться. Грохот залпов, дымы стали постепенно перемещаться в сторону пляжа Омаха, даже мне стал понятен план замыслов Республики. Они, двигаясь вдоль берега, выжигая всю растительность вокруг, принялись отвоёвывать и зачищать хороший такой кусок суши, на котором, после пожаров, будет выжженная земля, где не устроить засаду. Ещё их численное преимущество, преимущество в поддержке с моря в совокупности с хорошей видимостью, гарантировало абсолютное преимущество в бою. Республика соединит первый форт со вторым, на котором их армия уже отвоевала подходы к источникам пресной воды. Далее будет установлено сухопутное или морское сообщение. Начнётся строительство, а для материалов могут сгодиться транспортные, разобранные корабли, ну или тот же песок, или всё, что не сгорело в этих чертовых пожарах.
Наш враг превзошёл все мыслимые и немыслимые пределы. Никто не ожидал, что их будет так много и что они с такой яростью попрут захватывать нашу землю. Болтаясь как говно в проруби, я, кидаясь из стороны в сторону, делал всё, что от меня зависело, чтобы сохранить как можно больше жизней. Кошки продолжали звать меня богом, двуххвостая и те, что помладше, возвели меня до уровня бога, в то время как я считал себя одним из самых бесполезных людей в поселении. По-прежнему мне так и не удалось прочувствовать дарованную мне силу, значимость уровней и тех способностей, которыми наделили меня боги. Из успехов, тех мелких, но радостных для меня моментов, со своей колокольни мог отметить лишь малые, действительно значимые только для меня, победы. Уже скоро, дурачок в моём лице станет папой, и ещё мне удалось примирить «непримиримых», заставить не просто говорить, но и есть за одним столом тех, кто ещё вчера клялся вырвать собеседнице глотку.
Мои постельные игры, позволение аборигенкам играть на инструменте, именуемом «кожаная флейта», привнесли в эти земли нотки мира и гармонии, которые так старательно чужаки пытались разрушить. Война, чужое горе и счастье с каждым местным существом — мне хотелось разделить накопившийся груз тяжбы и невзгод, в то же время, когда сам я так же горестно вспоминал о доме и оставшихся в другом мире сёстрах. Когда-нибудь мы обязательно увидимся снова… А пока грудью своей навалившись на грудь раненой Чав-Чав, сладостными речами, а иногда и поцелуями, я прижимал её к постели, пока Мария вытаскивала очередную пулю из её тела:
— Терпи, милая, терпи! Вместе мы всё переживём!
Месяц после событий на полуострове.
Кафедральный собор Империи. Праздничная церемония в честь дня Мужского начала.
Склонившись у отлитого из чистейшего золота алтаря, пятиметрового гигантского фалоса — символа всех начал, императрица произносит молитвенную речь. Просит у богов благословения на рождение нового ребёнка, молится что бы это вновь был мальчик, молится за увеличение числа граждан и, конечно же, просит об успехе в новом военном походе. Как семя мужское прорывается в глубины матки, так и императрица, надеялась и молилась, что флот их, морская экспедиция, наконец-то прорвётся через неприодолимые скалы, ворвавшись на благородные, нетронутые земли.
— Моя императрица, — в разгар церемонии подходит к ней один из служителей церкви, мужчина в бело-желтой рясе. — Прибыла капитан Стелла Марис с хорошими вестями.
Сердце императрицы дрогнуло в приступе счастья. Прошлый раз, когда она посещала этот храм, прося богов о милости, её армия перехитрила коалицию, разбив Республику Рагозия, и теперь та доживала свои последние дни. Гибель республики означала начало восстания монархистов, а после — присоединение нового государства к Империи под эгидой защиты от коалиции. Теперь же, словно истинный, обретённый бог продолжал направлять её, одаряя подарками за верность; уткнувшаяся в морские пределы Империя наконец-то нащупала подступы к новым, как ей казалось, нетронутым землям.
Императрица с мокрыми от праведного восторга глазами взглянула на огромную головку золотого члена.
«Когда казалось, что моя победоносная история уже написана, на горизонте замаячило новое начало, новый виток в истории. Более меня не будут звать Гертрудой Завоевательницей. Отныне я стану Гертрудой Просветительницей, Императрицей, открывшей новые земли, основавшей новые города и завоевавшей доселе невиданные земли! Империя будет шириться, имя Гертруда и Имперский род Алесей будут жить тысячи лет!»
Закончив церемонию, вместе с кортежем из сотни величественных, разодетых в покрытые позолотой доспехи стражниц, Императрица тотчас направляется ко дворцу. Кровь её буквально вскипает в жилах от предвкушения той информации, которую могла принести пешка, капитан, так ищущий возможности выслужиться. Никто из аристократии тогда не хотел давать Марис право возглавить очередную дорогостоящую миссию. Все хотели впихнуть туда кого-то из младших дочерей, которых не жалко, вырвать из бюджета кусок по жирнее, а в случае успеха возвысить свой род. Старухи-советницы всё рвались породниться с Алесеей, предлагая своих дочерей на убой и сыновей в мужья старшим дочкам императрицы. Однако императрица предпочла сделать всё по-своему. В выборе кандидатов в капитаны она рассуждала так: «Кто с самого начала ищет лишь выгоду, в момент смертельной опасности может отступить. А кто с самого начала ищет спасения, тот будет бороться от начала и