Суть в чём: республиканцы влезли в дела племен и продолжают настраивать против нас местных. Подчинили себе пару семей Кетти и давай от их имени, используя их внешность, на нейтральные племена набеги устраивать, мол, это мы. А после туда же, к выжившим, своих подсылать, мол, поглядите, какие они плохие. Я предлагаю поступить зеркально с теми, кто причалил к нашим берегам. Раз уж Республика принялась бить по нам нашими же товарищами, так и мы ударим по их синьору ряжеными в их одежды солдатами, назвав тех дезертирами или теми, кто сейчас на службе у Республики. В общем, создадим неразбериху, где все против всех, и только мы одни — за мир, за торговлю и всё самое светлое.
Батя говорил долго, но я всё равно не понял:
— Круто, а я тут при чём?
— Притом, притом… Я ж вижу, по этим сытым рожам местных рабынь вижу, как ты им тут слюнки утираешь. Они ж когда сородичей увидели, все пообсирались, за спинами наших девак прятаться стали. Это то, что мне нужно!
Почесав затылок, говорю:
— Всё равно не понял.
— О, ты епта… — Топнув ногой, дед добавил. — Смотри, когда имперцы высадятся, мои бабы в одеждах республики их обстреляют. Так, с пистолетов, мушкетов, луков. Чутка повоюем, а после, показав панику, с криками о раненых, начнём отступать. Тут-то и покажутся наши основные силы с криками, песнями и плясками; мы прогоним ряженых, а после, празднуя победу над «неизвестным имперским врагом», начнём деловой разговор. Там мы расскажем о злой Республике, о том, как она распространяет свою ненависть ко всему имперскому, как жестоко терроризирует местных и доложим о нашей с ними войне.
— Бать, а почему ты думаешь, что Империя не решит объединиться с Республикой, чтобы нас прихлопнуть? — Спросил я.
— Потому что Республика как раз и пришла сюда, чтобы грабить нас и платить дань Империи, — деловито ответил дед. — Если Империя сама тут всё прекрасно будет добывать, насыщать свои рынки местной пушниной и фруктами, зачем им в три дорого покупать у Республики товары? Цены в миг обвалятся, и чтобы этого не произошло, республиканцы, скорее всего, начнут на нашем полуострове прокси-войну.
— «Прокси что?» — переспросил я.
— Боже, Лёша, какой же ты у меня необразованный. Прокси-война — это когда несколько больших государств на территории третьего государства спонсируют разные стороны конфликта, революционеров или правительство, не важно. Чужими руками они разоряют эту страну, вывозят из неё всё и при этом сами не вступают в прямое столкновение. Забыл что ли? Против Империи собралась целая коалиция малых стран. Если республиканцы первыми нападут на Империю, их за это вполне законно размажут, и союзники вряд ли вступятся. Но вот если Империя нападёт на Республику, тогда-то весь мир хлебнёт дерьма, и на огромной линии фронта вновь начнут гибнуть сотни тысяч человек, чего, судя по всему, не хочет ни одна из сторон. Именно поэтому Республика и Империя будут искать возможности натравливать нас друг на друга.
— Понял. То есть ты предлагаешь стать страной-прокси для Империи? — Спросил я.
— Нет, я предлагаю показать имперцам, что у нас достаточно сил дать по зубам и им, и республиканцам, при этом предложив Империи торговлю на условиях, которые в разы окажутся выгоднее плана войны с нами. Мы пригласим их делегацию, не в столицу, естественно, а в какой-нибудь лагерь, где они увидят любящих тебя рабынь, сытых кошек, а также пушки, мушкеты и муштру, с которой мои девочки готовят сопротивление. После начнётся диалог, в котором ты попытаешься соблазнить прибывшего капитана. Все бабы в этом мире на передок слабые, а ты уже местная легенда. Отдай имперцам пару своих сытых рабынь, предложи местные фрукты, специи, соль, которую мы выпариваем из моря. Пусть старая кашёлка угостит их своей лучшей стрепнёй, а после сделай капитану какой-нибудь мелкий подарок просто так, из наших современных вещей. Они все достаточно высокого качества, если поковыряться в разряженных телефонах, может, чего и золотого достанем. В общем, Лёха, нужен ты мне для саботажа и продолжения игры в этого… а-а-а-а… Ктулху.
— Агтул Кацепт Каутль, бать, — поправил я его.
— А, ха-ха, да-да, его самого, — хлопнул меня по плечу старик. — Ну так что, поможешь по старой дружбе?
— Конечно, помогу, бать, какие вопросы? — Ответил я. — Только дела с Старейшинами реши.
— Договорились, — встряхнув меня своей могучей рукой с искренней улыбкой на лице, ответил батя. — О, и ещё, Лёх, мы в деревне на пару дней задержимся. — Морда деда стала ещё более наглой и довольной, — а у меня там две бочки креплёного, едреного вина…
— И-и-и-и… — ухмыльнулся, покосившись на того я.
— И я так давно с нормальными мужиками не пил.
Мы оба, как два алкаша-дегенерата, поняв друг друга, захихикали.
— Нажраться в ночь Агохлу и Оноха в окружении горячих… — оборвал я нарочно фразу.
— Знойных и жадных до членов кошечек… — дополнил её старый изврат.
Дед вновь рассмеялся, и я, чувствуя, как от предвкушения сегодняшнего вечера у меня краснеют щеки, так же, по-дебильному, ехидно ржу. Вот оставалась она во мне, эта животная, грязная тварь, сходившая с ума от вида женских тел. Кто-то, в какой-то передаче говорил, что мужчины в Африке со временем привыкают к наготе окружавших их голых женщин. Они-то привыкали, но вряд ли от этого члены их перестали исполнять свои обязанности. Вот и тут старая песня о самом главном.
Некоторое время мы с ним ещё поговорили ни о чём, посмеялись с ничего. После, слово за слово, перешли к делам более важным. Тем, на которые я лично мог влиять, и в свободное от работы время уделял всего себя.
— Племя растёт очень быстро, и бараков вижу, вы тут понастроили. Твоя инициатива? — спросил батя.
— Бесплатное жильё, фонд социальной защиты, поддержки ветеранов, все дела… — пошутил я, и дед вновь расхохотался.
— В этом ты, конечно, молодец. Вижу и частокол ставить начали, только объясни, какого хрена огороды у тебя внутри, а не за пределами частокола? — спрашивает Добрыня.
— Посевы от диких животных защитить хотел, — ответил я.
— Уже понял, что нужно переделать? — Глядя на моё вновь слегка покрасневшее лицо, спросил дед. — Построить стену, помост вдоль неё, вынести вперёд башни, чтоб не возникло слепых зон. Всё это работа не из лёгких. Всё нужно просчитывать, оценивать, враг непременно будет искать слабости. И чем длиннее стена, тем легче их найти. Сам понимаешь, длинную стену во время осады и штурма защитить сложнее, чем короткую. Чем короче стена и выше на ней концентрация обороняющихся, тем сложнее нападающим её взять штурмом. Оставь пространство внутри стен для тех, кто действительно нуждается в защите, а огородам за стеной, заборчик сплести можно. Это всяко легче, чем обносить его высоченной стеной. — Спокойно, без лишней агрессии и пафоса, дед, нагой, разбивает кучку с песком, притаптывает, затем, подняв с земли прутик, начинает рисовать. Используя карту из головы, на песке он выводит и обрисовывает наш город. При этом высказывает свои предположения о том, где, что и как лучше сделать, уточняя, с каких сторон может наступать враг, затоптав посевы, с какой стороны возвышенность и где ограда помешает дозорным выполнять свою работу. Он предложил мне сразу несколько довольно крупных, хорошо просматриваемых с вышек участков. В конце я думал, он скажет застроить вспаханную, перекопанную и засаженную землю, но вместо этого батя тихо произнёс:
— Слишком большой и важный участок ты оттяпал… Как соберете урожай в этом году, в следующем вынесите огороды за пределы. Не хочется, чтобы такой труд пропадал за зря. И ещё, курятники с другой скотиной оставляйте внутри, можете даже у стен. Мясо — это вам не овощи, — растить долго, трудно, а потерять можно всё поголовье и в считанные минуты.
— Как скажешь, — со всем смерился и согласился я. Мне бы хотелось как-то поспорить, да смысла даже не видел. Старик говорил по делу, даже голоса не повышая. Явно учил меня и при этом не хотел оскорбить или задеть.
К счастью, дальше всё плохое для меня закончилось, и мы с Добрыней перешли к проверке «новостроек». Домики небольшие, с одноуровневыми, хорошо засланными листвой кроватями, кое-какими подушками, сделанными при помощи шкур, перьев, тряпок, ниток и листвы. Также у каждого такого домика рядышком стоял туалет, а напротив — умывальник из полого внутри куска дерева с затычкой, вытащив которую, начинала литься вода. В таких вот домиках без окон, но с дверями, жили пленницы. Они же пополняли запасы воды, они же после себя выносили дерьмо, если деревянный ящик, идеально подходивший для такой же деревянной тачки, вдруг заполнялся. В общем, усилиями моими и не только удавалось поддерживать минимальный уровень чистоты в рядах пленных. У жителей, селившихся в собственных шатрах, также всё шло своим ходом. Кто-то, поглядев на жильё пленников, также соизволил начать строить своё. Кто-то, не изменяя традициям, жил в шатрах, а кто-то, плюя в синий потолок, укрывшись пышным хвостом, продолжал ночевать под звёздным небом. В праве выбора, где жить, в Федерации все были свободны. При этом, нуждаясь в воительницах, что следят за пленниками, мало кого пришлось упрашивать переезжать в стены деревушки. Все сами знали, где безопаснее, где лучше смотрят за детьми, лучше кормят, да и на самом деле просто веселее. Каждый вечер кто-то пел, кто-то пытался создать какую-то музыку, а кто-то, подыгрывая, пританцовывал, подвывая на одну из лун. И всё это — под бормотание стариков, рассказывавших детям истории из своей молодости, ну и конечно же, под сценки «иномирских актрис», с радостью развлекавших себя и других при помощи театральной игры и постановок. Окультуривание, разграничение понятий добро и зло шло полным ходом. Порой, когда удавалось покинуть пределы стен или за ними пообщаться с кем-то из наших, казалось, я словно и вправду в отпуск попал, в желанный Тайланд. Только не в шумный город, на улицу, наполненную дешевыми морковками, а куда-то в деревню, отдалённо стоящую где-то в зелёных, вечно шумящих джунглях. Если бы не эта треклятая война, не Республика, не…