Забыв обо всём, сразу перешла к делу высокая, стройная, пусть и гораздо более взрослая, чем я, но от того не менее привлекательная Гертруда.
— Конечно, я отвечу на все возможные вопросы, только давайте сначала перейдем в зал собраний, солнце сегодня опасно не только для вашей светлой кожи, но и для моей.
Женщина, старательно пытавшаяся игнорировать все мои шрамы, вновь заострила внимание на лице. Не на глазах, нет, она смотрела не на них, а на шрамы. Едва затягиваясь, сходясь вместе, два огромных шрама, как у брутального красавчика из компьютерной игры, разукрасили моё лицо. Левый глаз, прямо по центру его от лба и до бороды, а рядом проходящий горизонтально, через щеки и нос, второй. Мария говорила, что если бы не её загадочная магия, я мог бы и носа лишиться. Как же мне с ней повезло! Спасибо боже! Хотя и в ней есть одна проблемка — очень уж ревнивой от своей важности стала. На столько, что, скинув кончившую раньше времени Гончью, сама запрыгнула на мой член и доделала всё, начатое. И ни о каких пяти минутах и речи не шло, мы трахались почти два часа, почти до самого прибытия делегации, она стонала и попискивала на мне, пока Гончья с недовольством бубнила что-то о «честности».
В очередной раз, под пристальным взглядом теперь уже не только свиньи с длинным именем, но и императрицы, которую я в прошлый раз послал куда подальше за Аукай, возвращаюсь в шатёр собраний, зал страданий, туда, где моя жопа опять будет вся мыльная и потная.
Всю дорогу гости крутили головами, пытаясь изучить селение, которое, к их сожалению, сейчас в большинстве своём было заставлено и завалено строительными материалами. Вчера вечером, по пьяне, естественно, с дури, я через Гончью неуместно пошутил про Чав-Чав, которым нужны были материалы на строительство дома. «Сколько срубят за ночь, столько и их!» — произнес я, говоря о пальмах и многочисленных старых деревьях, указав рукой в сторону лагеря федерации. Наебашили они за ночь знатно, теперь вот всё утро и день довольные тягали, хвастаясь «честью строиться вторыми после меня» перед другими племенами. Мда, леса тут куда ни плюнь, потом, как разберусь с Империей, стоит немного подрезать, а то, через кусты да пальмы, до самой крепостной стены добраться можно.
— Уважаемый Агтулх, — когда все уселись и подали прохладительные напитки из погреба, отказавшись, императрица поднимается, инициируя начало переговоров, — от лица Империи, ещё раз благодарю вас, Агтулх Кацепт Каутль, за подаренную возможность быть сегодня здесь, на этой прекрасной земле, среди прекрасных женщин… — Императрица умело орудовала языком, оценивая несколько сторон, Кисунь, Рабнира и Гончью, присутствовавших сейчас на переговорах. И чем дольше она говорила, тем четче мне удавалось понять изменения в её настроении. Она сочла себя настолько важной, что могла говорить долго ни о чём, и никто не смел и пискнуть против неё.
— Благодарю. — В одну из искусственных пауз, которыми я тоже периодически пользовался, давая местным нафантазировать всякого и встрять в разговор, я перебиваю императрицу. — Теперь давайте откинем лесть и поговорим о главном.
Императрица скупо улыбнулась, в глазах её я прочёл фразу «наконец-то», вот только помимо неё, тут были и другие.
— Невежливо перебивать тех, кто выказывает вам своё почтение и уважение, — говорит одна из командиров императрицы. Возразить ей собирается Рабнир, но я, выставив руку, вернув ту на место, парирую замечанием:
— Невежливо называть вождя племени Юродивым.
Неместная баба-шишка тотчас скривилась, как скривилась и свинья. Лишь Императрица, сидя на своё месте, всё так же загадочно улыбалась. Алесей не требовалось много говорить, очернять себя высказываниями, криками, для подобного было предостаточно слуг, которых она могла использовать, отчитать, а после, якобы наказать, обелив тем самым своё имя. Хороший ход, да только не новый, я с Рабнир так же обходился (да простят меня наши будущие дети). Окей, Императрица, решила поиграть в добрую хозяйку, давай поиграем!
— Императрица, мне бы хотелось знать, почему наша просьба, касающаяся Аукай Путьчитвай, моей спасительницы, внезапно встретила столь жёсткий отпор и что было с той, кого я назвал Первой Верной, после переговоров? — Императрица хотела заставить говорить Аукай, но я тут же добавил, — если можно, хочу услышать ответ от вас.
Зебру арестовали, подозревая в измене, и, конечно же, после того, как умная императрица во всё вмешалась, отпустили, восстановили в правах.
— Теперь она Баронесса, знать империи. И, раз уж мне позволено говорить за неё, в связи с её заслугами, помощью и спасением вас как правителя, наверняка Аукай хотела бы знать, как вы её отблагодарите.
— Аукай хотела бы знать или вы? — спрашиваю я у императрицы, и та вновь загадочно улыбается, молчит. Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка! Раз уж нам всё равно придётся распрощаться с частью земли, то сделаю это красиво. — Первой Верной, за заслуги, считается равной нам, потому и единственной из всех обладает полномочиями иметь землю на нашем полуострове. Потому те воды, в которых стоят ваши корабли, то поселение, в котором разместились ваши воины, и даже джунгли, где гадят все, от моряков до торговцев и солдат, я вручаю в руки Аукай Путьчитвай, ей и никому более. Она знает границы жизни и смерти.
От слов моих удивилась даже Императрица, не говоря уже о побледневшей, а после и покрасневшей свинье, с трудом сдерживавшей свои эмоциональные порывы. И что бы позлить ту, я добавил:
— Защищай земли, которые я даровал тебе. Пользуйся, как сочтёшь нужным, и береги тех, кто их населяет.
— А… Правитель Агтулх, но… э… А по конкретнее нельзя? — встав с места, растеряно заверещала свинья, когда я с восторгом наблюдал за растерянностью Алесей. — Или есть… другие, кому вы можете доверить земли, к примеру, мне порт, а ей — землю возле вашего поселения?
Ха-ха-ха, в самое яблочко, в ахуе даже императрица, стоит дожимать.
— А что конкретнее вы хотите от меня получить? — глядя на хрюшу и её хозяйку, спрашиваю я. — «Первая» означает черед получения иноземцами наших угодий. «Верная» — значит готовность защищать не только себя, но и нас. Аукай Путьчитвай, и благородная Стелла Марис, приведшая вас сюда, достойнейшие женщины, однако, капитана Стеллу я знаю чуть менее. Личину её ещё мне предстоит распознать.
На мои слова Стелла, состроив печальную гримассу, коснулась волос там, где должна была быть заколка, и отвела взгляд в сторо́нку.
Переговоры внезапно свернули не туда, перешли на личности. И всё исключительно из-за того, кто «де юро» будет являться главным на колониальных землях империи. С одной стороны, молчание императрицы обусловлено тем, что мы, как бы, дали им земли, много земель, разрешили ставить порт и жить здесь, используя ресурсы на этих землях. С другой стороны, та, кто теперь являлась властительницей всего этого, стала аристократкой, хз… сколько точно, но очень не много дней назад. Аукай до этого прибывала в цепях, а значит, подозревалась в связях с нами и вполне возможно, уже обо всём и во всём созналась. Простыми словами, под имперское заселение на полуостров я подложил свинью, которая по одной моей просьбе может начать гнить, заявить о независимости, угнетении, прочей хуйне и при этом, в дальнейшем, если Федерация выживет, будет иметь существенную поддержку на континенте.
— Щекотливая ситуация, — после часа обсуждений, мелких споров и расприй, наконец-то подала голос императрица. — Уважаемый Агтулх Кацепт Каутль, вам не кажется, что риски ложатся исключительно на империю?
— Вы просите Федерацию повернуться к вам спиной, пытаетесь заставить уверовать нас в том, что наш враг исключительно Республика. При этом, намереваясь построить форт на нашем берегу за наши ресурсы, ещё и подарив землю той, кого мы не знаем? — Спрашиваю я. — А есть ли хоть одна гарантия, хоть одна вещь или существо, которое может гарантировать, что вы и империя не ударите нам в спину, как только почувствуете кровь? Именно мы будем лить свою кровь, мы отдадим вам наши земли, сокровища, и, не взывая к вам, не моля о помощи, а покупая её, будем сражаться за нашу свободу. Федерация племен рискует всем, позволяя чужеземцам обосноваться и укрепиться, признавая одну из вас своим другом. Так скажите, найдётся ли у вас что-то, равноценное тому, что готова поставить на чашу весов Федерация?
Недолго думая, императрица заявляет:
— Есть, моя жизнь.
Стражи её охнули, в ахуе были и Аукай со Стеллой, свиньей. Их возгласы, визг, казались настолько реалистичными, что так правдоподобно не сыграл бы ни один актёр драматического театра.
До сих пор меня не покидало чувство, что эта женщина — подсадная утка. Что появление этой императрицы — дичь дичьей, ибо какого хрена ей тут делать⁈ Однако игра её слуг не могла быть ложью. Или мне казалось, что не могла. В любом случае эту проблему, эту Алесей, следовало отгородить от нашего поселения, вернуть тему разговора в русло, по которому мы должны были спуститься к пункту обоюдно выгодной торговли.
— Гертруда Алесей, — прервав переговоры напротив стола, глядя в глаза златовласой львице, заявляю, — ваша жизнь принадлежит исключительно вам и вашему народу. Федерация не станет брать на себя обязательства по вашей защите. Если присмотритесь ко мне, по лицу моему, поймёте почему, вам здесь оставаться не следует.
Женщины напротив смолкли.
— Наш враг очень изобретателен, внезапный удар могут нанести как союзники, так и те, кто стремится ими стать.
— Вы сейчас говорите о Рагозских рабынях, что щеголяют по вашему поселению без кандалов? — спросила императрица.
— Именно, — утверждаю я.
— Тогда вы глупец, что сам для себя роет яму, допуская подобных вольностей для своих врагов! Вы обречены и непременно будете убиты за подобное разгильдяйство, доверчивость и глупость.
Говорила Алесей уверенно, не как подсадная утка, а как кто-то с приличным багажом прожитого опыта и уверенностью. Я опять засомневался, вспоминая, её ли я прогнал не так давно или нет.