Изначально я планировал брить её и мыться одновременно. Но сейчас придётся начать с очагов, ибо фу-фу-фу. Стал брезгливым, блять.
— Могу ли я просить вас о встречном желании? Мне бы хотелось так же раздеть вас. — Неожиданно говорит коровка. Да с меня-то и снимать нечего, но коль так, то:
— Буду благодарен.
В отличие от меня, полностью голая дама решила начать с того, что интересовало её больше всего — с моих шорт-трусов-семейников. Она особо не церемонилась, упав на колени, пригнулась, сделав двумя руками «вжух», и потянула трусы мои до косточек, позволив члену моему оказаться у её съехавшихся на переносице глаз.
— О-о-о… — многозначно протянула она и, почему-то, рукой потянулась к своему паху.
— О-о-о? — Вопросительно повторил я, выходя из оказавшихся на земле трусов. — Майку снимать будете или мне самому?
От её жаркого, дрожащего дыхания, мой член начал каменеть. Хотелось забыть о плане, да только, стоя над ней, я видел, как волосы из подмышек расползаются во все стороны, портя потрясающую картину, где женщина восхитилась моим членом. Ну не могу я, сука, фетиш у меня на выбритых!
Женщина поднялась, почти так же быстро и грубо стянула с меня майку. Никаких прелюдий, словно дитя своё малое раздела, и спросила:
— Что дальше?
Тяжело вздохнув, я рукой указал на таз, попросил стать в центр и пригнуться. Мудрагорна всё безукоризненно исполняет, позволяя мне осторожно дотронуться до её волос, полить их горячей водой. Длинный, шелковистый светлый волос был примерно метр шестьдесят длинной, и, став мокрым, так эротично прильнул к физически крепкому, местами окрасившемуся в красный загар телу.
Прося негорячую, но тёплую воду, я учитывал, что Мудрагорна могла получить ожоги от солнца, поэтому горячих ванн стоило избежать, использовать прохладную воду. Однако это лишь для кожи, а чтобы сделать бритьё более приятным и лёгким, нам с ней предстояло распарить области подмышек и лобка, после напенить и аккуратненько пройтись острой бритвой. Хоть провоз бритв и запрещён в ручной клади, но слава богу, что в багаже, что в в сумочках, у наших дам хватало станков для бритья, да и у Добрыни, с его-то ковром по всему телу, хватало острейших Спутников.
Управляя женщиной как марионеткой, заставляя её то поднять руку, то опустить, я то и дело прихватывал её за талию, пристраиваясь сзади, животом, иногда локтем, утыкался в её мягенькую попку, сильную спинку. Хоть гостья и старалась сохранять каменное лицо и спокойствие, но каждый раз, когда я её просил нагнуться, дабы смыть с головы, плеч, подмышек мыльный раствор, она краснела всё сильнее и сильнее.
— Они такие мягкие, прямо так и хочется… — Когда мы перешли ко второй руке, я облизнул её сосок, и женщина вновь ахнула, обхватив меня рукой, вжала голову мою в свои груди. Член мой от этого тотчас встал, да только упирался он в неё где-то в области чуть выше колена.
— Агтулх, а мытьё, может, немного подождать? — спросила женщина, и сука… таким голоском, что хотелось прямо сейчас забить на свой план и утонуть в её грудях. Но нет! У нас пари, и я должен убедиться в том, что если каким-то образом мой член не достигнет её сердца, то мне удастся заставить её кончить иными путями: языком или руками, плевать, я выиграю, но для этого нужно подготовить почву. И тогда уж я смогу разгуляться вдоволь!
— М-м… м-мм… — бубню я ей в грудь, чутка отталкиваюсь руками от сильного пресса. Хоть женщина и ослабляет хватку, рот мой вынырнул из мягкой сисечки не сразу… — Кхм-кхм, я сказал, гигиена превыше всего. Милая Мудрагорна, будьте любезны, в дальнейшем воздержитесь от столь резких действий, вы же обещали слушаться. — Воздержитесь, блядь, пожалуйста, или я сам не сдержусь! Кричу в себя!
— П-простите, Агтулх… — Склонила голову женщина и подняла руку.
Мышцы её были сильными и крепкими, а вот кожа — приятная на ощупь и нежная. Ароматный шампунь с прохладненькой водичкой давно смыл весь подсохший пот. Распарив ей руки, лезвием острейшим аккуратно сбрил последние беспокоившие меня элементы сверху. И когда девушка, ожидая, держала руку поднятой, аккуратно, подразнивая, поцеловал её в спину. Подпривыкнув к моим касаниям, кокетству, тому, как упорно не позволял ей получить то, чего мы оба страстно желали, женщина стала покорней, а я перехожу к самому главному — дремучему лесу между её ног. И зайти намереваюсь так же издали, с чёрного входа. Орудовать меж её больших сексуальных булочек — один большой соблазн, и сдерживаться я не стану.
— Расставьте ноги пошире, можете выйти из тазика, после раздвиньте руками ягодицы.
Коровка следует точно моим словам, и в конце, зачем-то наклонившись вперёд, оттопыривает огромную попу.
— Вот так? — Неуверенно спрашивает она, свесив вперёд груди. Матерь божья, эти холмы, да ими теперь можно было укрыться в холодную ночь! Член мой успевший за время мытья опуститься, вновь встал, и коровка это заметила. — Он у вас то опускается, то вновь поднимается. Странно, впервые такое вижу.
— Особая способность. — Откинув дурные желания, проливаю всё водой, мылом, затем опять водой. Осторожно орудуя лезвием, удаляю всё раздражающее мой глаз, постепенно перехожу к смежной области. Попка её очищена от лишнего, и, как бы невзначай, для своего удобства, я слегка проникаю в неё пальцем.
— Оу…
— Не дёргайтесь. — Один палец в её отверстии чуть углубляется, и другой по мере бритья медленно сползает к женской щелочке. Поначалу мне казалось, что в вагине этой женщины даже голова моя могла бы поместиться. Однако всё оказалось совсем не так. Персик — мягчайший и нежный. Судя по увиденному, эта женщина сильно приукрашивала свои сексуальные походы и победы. Поначалу она казалась даже не тронутой, однако, когда я перестал играться с её черной дырочкой и перешёл к главному, киска её спокойно поглотила мой указательный палец, а Мудрагорна лишь издала сладостный вздох. Любая другая из наших, после того как в Агохло и Оноха я бы её столько обхаживал, уже давно кончила, а может и не раз. Но эта стоит и держится уверенно! Вот блядь, нужно постараться, а то не дай бог и вправду проиграю, потом ещё ту жирную блядь Хго заставят обслуживать! Не-не-не, сука, ты умея сейчас обкончаешься.
Закончив с задней частью, обмываю её попку, перехожу к лобку, и тут действительно работаю, а не играюсь. Устроив ебучий лесоповал, добрался до заветных губок. Отлично, оглядывая свою работу, прохожусь по кругу, захожу к ней сзади, вроде всё… Теперь к удовольствиям!
— Сейчас вы выглядите неотразимой, Мудрагорна.
Одной рукой касаюсь её лобка, второй тянусь к груди, великолепным сосочкам, которые так хочется попробовать вновь на вкус.
Пальцы проникают в неё, прижимают, ласкают, щипают, редкие вздохи становятся более частыми. В моменте, осмелев, она блокирует мою руку. Прихватив за запястье, когда уже второй мой палец собирался вторгнуться в её пещерку, женщина спрашивает:
— Может, переместимся на кровать, уважаемый Агтулх?
Я слегка добавляю усилий, хоть она и придерживает кисть, но противиться моим действиям не смеет. Её попка буквально наваливается на мой торс, и когда я, ускорив темп, таки вошёл в неё вторым пальцем… пухлый зад грубым движением назад буквально вытолкнул меня из ванночки. Если я ни за что не схвачусь, то упаду!
Пальцы мои сильно сжимают женскую грудь, сдавливают сосочек, с которым сейчас игрались! Держу баланс… фух, чуть не ебнулся.
— М-м-м-м-му… — прерывисто вырвалось из рта гостьи, а по руке моей потекло нечто тёплое. А, «му»?
Попка Мудрагорны едва заметно подрагивала. Сама воительница стояла в полный рост, рукой своей почему-то прикрывая рот.
Отпустив её сосок, замечаю на руке нечто… стоп, белое, это что, молоко?
Оу, так она кормящая, или может это особенность? По персику точно не скажешь, что рожала.
— Ладно, это уже опасно, давайте и вправду перейдём к кровати.
Едва мы добираемся до постели, она чуть проявив силы, толкает меня на кровать, убирает волосы за голову, вновь падает на колени, принявшись жестко, буквально через хер, душу мою высасывать. Её большой язык оказался лучшим стимулятором, а неглубокая глотка при движении моих бёдер встречала приятными толчками. Она умела сосать, знала, как это делать, а ещё эти рога на её голове оказались идеально подходящими для контроля её работы. Сначала казалось, что именно она вела, но после, когда я по-настоящему разошёлся, именно я заставлял её мычать, пытаться отдышаться и даже пускать слюни, слёзы. Дергая её как за поводья, проталкивая всё глубже, словно хер мой рос и подстраивался под её глубины, кончаю той в глотку, заставляю глотать, а после, отпускаю.
Это было охуенно. Мудрагорна, распластавшись у кровати, на стертых от сегодняшних забав коленях, пытается отдышаться.
— Ну… ну вот и всё. Я победила… — Головой прильнув к моим коленям, лыбится коровка.
— Да? Ты как думаешь? Ну раз уверена, не могла бы ты его облизать… а то так грязно. — переводя дыхание, глядя в эти очаровательные, уверенные в своей победе глаза, прошу я. Ни одна женщина ещё не посмела мне в этой просьбе отказать. Даже те, что из моего мира со временем соглашались.
— Не скажу, что это было просто… — облизав головку, чмокнула ту грудастая, — даже подумывала, что могу проиграть, — коснувшись яиц, вновь всасывает член и… Глаза её округляются. Пару минут назад показывавший все признаки «уведания», цветок вновь начал затвердевать, расцветать. — Какого чёрта⁈
Высвободив член из плена своего рта, глядя на меня с одной стороны неприятно удивлённой, а с другой стороны кривой улыбкой, спрашивает Мудрагорна.
— А это второй раунд. Залазь на кровать и поднимай свою задницу. Твоя попка очень хороша, но гладенькая киска ещё лучше. Сейчас будем пробовать её по-новому, по-взрослому!
Глава 14
На следующий день, в комнате командующей стражи Мудрагорны.
Зарывшись лицом в перьевую подушку, рогатая женщина, что едва помещалась в двухспальной кровати, с нотками позора, расстроенно мычала. Жалование за три месяца, огромные деньжищи, на которые можно было купить на родине три сотни коров, теперь придётся отдать. Но не это печалило крупную, сильную, как ей казалось, опытную «наездницу».