— Агтулх, мало времени, мы уже давно не слышали грохота пушек, — говорит Тигрица. — Скорее всего, адмирал с флотом уже возвращаются, и если мы хотим застать их в расплох на берегу, нужно действовать быстро!
И я это понимал… Нужно штурмовать и сделать это как можно тише, стараясь минимизировать наши потери. Сука, видит бог, я не хотел!
— Приведите сюда пленные семьи аристократии, выстройте их живым щитом и вперёд. У меня нет желания им вредить, но и своих я под пули просто так бросать не стану.
Спустя полчаса, став истинным злодеем для себя самого, внезапно получаю предложение о переговорах. Наш враг, увидев, как знатных мужчин, детей, женщин в дорогих костюмах выводят перед ними, не на шутку испугался. Внутри дома началась грызня, ведь там распознали своих родных. Они подумали, что мы собираемся казнить их семьи, начали что-то обсуждать между собой на повышенных тонах, после чего внутри дома началась стрельба и послышались звуки борьбы.
— На штурм! — стоя за углом, командую я. Беа с огромным молотом расталкивает пленников, проскакивает вперёд, наносит удар по хрупкой древесине, разлетевшейся в щепки, после чего в образовавшуюся брешь врываются медоеды. Прошло меньше двух минут, остатки двери выбили. Под конвоем, израненные, истекающие кровью, вышли рогатые женщины с отрубленным лысым хвостом и головой неизвестной мне старухи. Семеро военных встали на оба колена перед пленными жителями — мужчинами и детьми, лбами ударились о землю:
— Это голова Крысинии, которую вы искали. Просим вас пощадить наши семьи, заберите лучше наши жизни! Молим вас, храбрые воительницы Федерации, пощадите хотя бы наших детей…
Вперёд из-за укрытия выходит Рабнир. По её надменной улыбке, зная, что она скажет что-то типа: «У вас нет права требовать от нас…». Перебиваю её и сам выхожу к офицерам навстречу.
— Поднимите головы, — требую я, и те послушно, щурясь, поджав губы, окатывают меня молящими взглядами. — Я Агтулх Кацепт Каутль, вождь Федерации племён. — Женщины побледнели, они наверняка многое обо мне слышали и, наверняка, не ожидали увидеть меня в этом лагере. По крайней мере в виде захватчика, а не пленника. — Ваш адмирал, командующая Глатческо, хотела вырезать поселение с нашими детьми и будущими матерями. Ваше войско пришло в наши земли, и лишь чудо, воля небес, спасли будущее Федерации. Вы ответственны за убийство наших стариков, за угон в рабство наших женщин, пленение и издевательство над детьми. По-хорошему, для утоления жажды мести моего народа нам стоило поступить с вами так же. Но мы не звери, и дикари здесь тоже не мы, а вы. Только дикарь, последняя сволочь и сука, идёт на войну с беременной и младенцем — этого мы вам не простим. Но и поступать с вами так же мы не станем. Так как же мне с вами поступить? — скрестив руки на животе, жду ответа, а его всё нет и нет. — Вы бездомные, бесчестные, трусливые, алчные воры, пришедшие в наши земли за нашими богатствами. Чего молчите, язык проглотили? Я жду ответа, как вы хотите, чтобы я с вами поступил⁈
И вновь тишина. Лица полные горя, животного страха, а в глазах — конец. Бесперспективный, бесславный, с завершением жизни на плахе или в петле.
— Раз вы молчите, тогда поступлю так, как считаю нужным. Солдат всех в плен, из форта вывести. В городе оставим мирных жителей — семьи знати и аристократии. Этих горе-офицеров отправим на пирс встречать флот Глатческо. Устроим вам тест на вшивость. Если согласитесь мне подыграть, то сможете оставить себе этот форт, земли, даже корабли. Я позволю вам поселиться на нашей земле, пощажу ваши семьи, разрешу возделывать землю и даже буду защищать вас, если вы поклянетесь в нужный час прийти мне на помощь. Взамен вы все лично, со своими помощниками и офицерами, арестуете Глатческо прямо на этом пирсе, после приведёте её ко мне.
— Вы предлагаете протекторат Федерации? Кто же тогда станет властителем побережья и фортов? — спросила женщина постарше, сидевшая в центре.
— Сами решите, — говорю я. — Выбирайте: либо вас всех продадут как рабов Империи, после чего, думаю, выслушают знать с семьями, повесят за мятеж против Алесей. Либо вы останетесь здесь со мной, станете… кхм… протекторатом (о котором я как-то даже не подумал). Мы уже торгуем с Империей, и если вы перестанете называть себя Республикой Рагозией, сложите оружие, станете частью нашей большой семьи, причин для продолжения конфликта у нас больше не будет. Выбирайте: верность Республике и Глатческо либо безбедная счастливая жизнь для вас и ваших семей.
Та, что в центре, подняв голову, уверенно заговорила:
— Для убедительности нужно расставить патрули вдоль порта, зажечь на вышках сигнальные огни. Два — всё хорошо, больше четырёх — беда. На галере Адмирала приблизительно с сотню умелых бойцов. Своими силами, из засады, мы вряд ли совладеем. Глатческо отлично плавает, может задерживать дыхание под водой до пяти минут и отплыть так далеко, что мы её потом не найдём.
— Семья — одно, но адмирала я тебе предать непозволю!.. — подорвалась с места женщина позади старухи. Хрен знает откуда, выхватив кинжал, она замахнулась, желая заколоть говорунью, и тут же лишилась руки. Острые когти Рабнир полоснули её в области локтя. «Храбрячка», вытаращив глаза, глядит на оторванную руку, повисшую на ошметках ткани кителя. — А… а-а! — едва испуганно открыла рот воительница, как следующим ударом уже Лея снесла той голову. Как мячик та покатилась по уложенной камнем дороге. Высокая и стройная пантера хищно поглядела на Рабнир, медоед, в свою очередь, поглядев на руку, которую не смогла оторвать одним ударом, обидчиво фыркнула, громко заявив: — Я всё равно тебя сильнее.
— Продолжай, я хочу узнать твой план до конца, — требую я от «будущей наместницы этого селения», а сам в полголоса требую привести сюда ведьму. Доверяй, но проверяй, как говорится…
На следующий день. Адмирал Глатческо.
Распивая любимые сорта вина в окружении старших офицеров, адмирал радостно праздновала сокрушительную победу над имперскими гигантами, которых так страшились Каолиция и республика. Счёт потопленных судов почти достиг десятка, а если взять в учёт один, который во время абордажа удалось захватить, так и достиг вовсе! Всего-то надо было — правильно подобранная погода и чтобы никто из республиканских шишек не мешал. Два фактора, которые были правильно и вовремя подобраны, создали очередное легендарное событие для Республики Рагозии… — говоря о республике, адмирал задумалась: «Стоит ли приписывать столь великую победу государству, которое вот-вот исчезнет?» — рассуждала она, отдаваясь пьянству и тем эмоциям, которые переполняли её армию.
— Вы видели, видели, как мы прижали их к этим трухлявым стенам и скалам!
— Да, хорошо горели посудины, и порту тоже досталось! Жаль пушки высоко, успели жуки сухопутные на берегу укрепиться. А не то мы бы их там всех до последнего перетопили и передушили!
— Славься адмирал! Славься Глатческо! — кричали офицеры, на что командующая, принимая лесть, с барского плеча хвалила всех своих помощников и капитанов за исполнительность и последовательность. Наконец-то, после череды серьезных поражений на суше, ей удалось вырваться в море, показать, за что её так сильно любит и почитает Республика.
Флот Глатческо возвращался к месту стоянки уже в сумерках. Они не торопились, праздновали на своих галерах, при этом, внимательно оглядывая побережье, пытались вновь подойти к бухте с спрятавшимися в ней кораблями. Никто никуда не ушёл, недобитки навелись на единственный вход и выход. Проход слишком опасен, сети и канаты, которыми легко остановили лодки с пехотой в прошлый раз, так же легко остановят и огромные галеры, сделав их мишенями для забрасывания камнями, гранатами, обстрела из пушек, луков и мушкетов с пистолями. Единственным возможным вариантом для взятия бухты был и оставался сухопутный сценарий, от которого Глатческо благополучно отказалась. Вот-вот должны прибыть информаторы с Рагозии, от сведений которых зависело, какую войну продолжит вести Республика: наступательную или оборонительную. Коалиция, их решение по поводу борьбы за земли республики на материке либо же за новые земли вдали от уютных домов, станет ответом на все вопросы Глатческо. Флот продолжил путь в свою гавань.
— Адмирал, идём к пирсу? — спрашивает старпом.
— Да, швартуемся, следом пусть идут корабли с ранеными. Те, которые пробиты, пусть садятся на мель вместе с трофейным бригом. Пока ремонтируют бриг, снимем пушки с него и построим какой-никакой форт на границе. А то что-то дикарей давно не видно. Явно плохое задумали, может даже силы копят, нужно готовиться.
Сердце Глатческо взволнованно колотилось. Победа в море, то, что всё прошло как по маслу, не давала женщине покоя. Казалось бы, когда флот отошёл от берега, Федерация тут же была обязана пойти в атаку на суше. Они могли взять этот берег, который пленницы называли Омаха, как минимум в осаду. Могли пробить стены, ворота, сжечь место их стоянки и отдыха, но вместо этого… Глатческо улыбалась, видя своих офицеров у пирса, встречающих её с бочонком вина и несколькими мужчинами позади.
— Всё же, это всего лишь дикари. — Облизнувшись, чувствуя, как всё её женское вскипает от желания, от победы, Глатческо, не дожидаясь, когда корабль пришвартуется, спрыгивает на пирс.
— Адмирал, вы победили? — спрашивает тысячница Рагозии.
— Ещё как, разгромили этих шавок. — Пройдя мимо тысячницы, сразу направилась к мужчинам адмирал. — Прикажите приготовить мне жареного мяса, принести горячей воды, а ещё… — Подойдя в упор к застенчивому мужчине, взяв того за бороду, подняв и впившись в его губы, Глатческо требует настойку, заставляющую члены каменеть.
— Будет исполнено.
Взяв за шкирку второго мужчину, адмирал подталкивает обоих вперёд, приобняв их, держа руками за ягодицы. Идя по центру, она начинает свой рассказ. Громко смеётся, хвастается, обещая показать всю свою напористость обоим мужчинам в кровати. Глатческо на взводе, разум её затуманен похотью и алкоголем настолько, что она даже не заметила опустивших улиц, того, как выглядывая из окон, напуганно провожали её взглядами местные жители. Победа вскружила ей голову, а наличие в её доме третьего, молодого, сильного физически и изуродованного шрамами мужчины ещё сильнее распалило женскую похоть.