— Какой хмурый поклонник. — Не обращая внимания на стражу рядом, Глатческо скидывает с себя камзол, оставаясь в одной мокрой от пота белой рубахе, из-под которой торчат возбуждённые соски. — В обычное время таких, как ты с лица, не подпустили бы к моим покоям. Но, видимо, у капитанов другое мнение, ха-ха… Снимайте штаны, мужички, дайте мне немного потешиться в окружении ваших мелких членов!
Мужчины слева и справа от Глатческо отходят назад, покидают шатёр, в то же время в него входит ещё с полдесятка воительниц. Сосредоточенная на незванном гостье адмирал, стянув с себя мокрую рубашку, спиной ощутила лёгкий сквознячок от приоткрывшейся двери. Это был не ветер — она ощутила магию льда, а с ней воспламенённое заклятье огня.
— Что за шутки? — Оглянувшись, она видит двух тигриц: в руке одной огненный шар, во второй — над головой висит ледяное магическое копьё. Рядом с ними, с наползшими на лоб шлемами, беловолосые, кудрявые рагозские стражницы, с которыми что-то не так. — Где мужчины, вино и вода? Глаза Глатческо испуганно округлились в тот же момент, когда Рабнир скинула шлем. Тут же всё осознав, адмирал, прихватив сильной рукой табурет, швыряет его в сторону дверей, в рывке кидается к окну и рогом своим, пытаясь пробить возникшую ледяную стену, ударяется о препятствие.
— СУКИ! — Потянулась к подсвечнику на комоде адмирал, но подоспевшая Гончья ударом сильной ноги в живот согнула её по полам. Казалось, от такого удара никто не отойдёт, но адмирал хватает Гончью за ногу, вытянув тонюсенький ножичек из-под ремня, намеревается перерубить ей связки под коленом, но на выручку вновь приходит волшебница льда. Превратив руку и нож адмирала в огромный ледяной комок, даёт Гончьей секунду выдернуть ногу. Подсечкой, Гончья уложила адмирала на землю, а после усаживается у неё на лопатках верхом.
— Ты молодец, тигрица. Твой лёд великолепен. Можешь рассчитывать на то же, что и твоя подруга, — говорю я.
— Нет большей чести для вашей слуги, Агтулх Кацепт Каутль! — Склоняет голову волшебница.
— Что?!!! — взглянув на меня, кричит от удивления Глатческо. — Ты!..
— Я! — перебил лежащую на земле. — Рад нашему знакомству, адмирал. Приятно удивлён, слухи о вашей красоте оказались правдивыми. Позволите, я налью себе и вам вина?
Лёжа на земле, дыша словно бык, глядящий на мотодара и неспособный двинуться, она сверлит меня призрительным взглядом. В то же время, сам себе на уме, наполняю тару хвалёным лучшим из вин, о котором мне много раз рассказывали. Очередная пленница очень ценила некий изыск и вкус, в то время как для меня вкус этого напитка, как и моя новая собеседница, оставались очередной загадкой. Да… не такой победы я ждал над этим свирепым существом, чью принадлежность к какому-то виду из моего мира крайне сложно определить. Как кисунь имела два хвоста — коими никогда не обладали кошки моего мира, так и эта дама совсем не походила на типичных рагозских барашков. Ещё и внешность, чёрт побери! Нет у неё горы мышц, рельефа бодибилдера. Всё в меру: кожа чистая и гладкая, грудь, пусть и не торчком, но на её размер и возраст — прям огонь. Ещё и высокая, и штанишки эти так элегантно облегали женские ягодицы.
— На колени, — требую я, и её переводят в нужное положение, скидывают лёд и связывают руки верёвками. — Вы уж извините, адмирал, у меня на вас свои планы. Выпьете? — Сделав глоток из своего бокала, подношу его к рту Глатческо, и та, как верблюд, шевельнув губами, плюнула в него и на мою руку.
— Подлый ублюдок, что ты сделал со своими офицерами⁈
Рабнир замахнулась, намереваясь разбить красивое, но злобное личико Глатческо.
— Тихо-тихо-тихо! — выронив бокал, двумя руками хватаюсь за руку Рабнир. — Ты что, хочешь мне испортить всю радость от победы? Мне в постели кровь видеть не хочется. Хочу наблюдать за её растерянностью, за похотью, за слабостью и тем, как сломается верная республики трость. К кровати! — командую я, и её, подобрав под локотки, тут же несут к мягкой постельке. — Кладите на живот, штаны снять, руки и ноги в стороны, сейчас я её трахну, а потом мы поговорим ещё раз!
Глава 25
— Что ты задумал⁈ — Брыкаясь и дергаясь, когда ноги её растягивали в стороны, оголяя обе женские дырочки, кричала Глатческо. — Будешь меня пытать⁈ Ха, думаешь, я испугаюсь! Я адмирал, величайшая из когда-либо живших, та, кто в море выебет любую армия, я ГЛАТЧЕСКО!
— Завязать ей рот? — закончив с ногами, спрашивает Рабнир.
— Нет, так даже эротичнее. Стражу вон, вы двое останетесь.
— Животные, ублюдок, выродок! Вам не сломить мою волю, что бы вы со мной ни делали, я… — Озираться, Глатческо видит, как я скидываю штаны, как, целясь в её дырочки, начинаю наяривать, постепенно пристраиваясь. Киска её взмокла от тех двоих парней, и радовать её сразу, без боли, мне не хочется. — Ты чего удумал, зачем снял штаны… Ты…
— Ебать я тебя сейчас буду. Устанавливать, так сказать, дружеские отношения путём полового акта с последующим семяизвержением в тебя. Твоя свита согласилась сдать тебя с потрахами, те, кто ещё на кораблях, сейчас начнёт с них ссаживаться, даже не подозревая о предательстве в стенах этого города.
— Что ты им пообещал? — перестав верещать, косясь на меня как на сумасшедшего, спрашивает адмирал.
— Защиту. Им, их детям, всем, кто согласится жить под протекторатом Федерации. Мы уже заключили похожий союз с империей, теперь они наши главные торговые союзники. А с учётом того, что и республика вот-вот перестанет существовать в том виде, в каком была, то и твоя свита с радостью в обмен на земли и помощь тут же согласилась стать частью Федерации.
— Они предадут тебя в тот же миг, как запахнет жареным, так же, как было со мной! — Не предадут.
Пристраиваясь на кровать, коленями упираюсь в её ляжки, прицеливаюсь.
— Слушай, парень, ты кого сейчас наказывать собрался, себя или меня? Ты и вправду думаешь, что соитие сможет как-то мне навредить? — Головка моего члена проваливается в её очко, Глатческо показала зубы, сжала кулаки и как-то с вызовом зыркнула на меня. — Пусть это не особо и приятно, но… — Пальцы мои проникли в её киску резко и глубоко. Двигая ими так, чтобы член в её заднице едва ли не ощущал косание пальцев, вынуждаю адмирала рачать. Грубо, резко, со всего плеча, до боли в ладони, я бью её по заднице. Та, дрогнув, отозвалась лёгким подрагиванием и краснотой.
— Сволочь… — рыкнула Глатческо, и я, вытащив правую руку из её киски, вдарил по правой ягодице, а затем навалившись пахом, вошёл в её зад на полную глубину, заставив адмирала взвизгнуть. — Идиот… не туда, туда не суют!.. — Вновь шлепок, потом навалившись на её спину своим животом, пальцами левой руки, хватаю её за левый сосок, сильно сжимаю и начинаю выкручивать, доставляя женщине одну лишь боль. Это должно было походить на изнасилование, ведь я насиловал её, бил, брал там, где хотел, и ебал туда, куда хотел, но почему-то, когда я вытащил из её попки член, она сама, добровольно приподняла свои булки как могла, на максимальное расстояние, слегка покачивая бедрами, подалась назад. Что это? Похотливость, случайность?
— Тебе не сломить меня… — перестав оглядываться, едва скрывая, что кайфанула от боли, от того, как с ней грубо, впервые в жизни обращался мужчина, глядя в стену, пробормотала адмирал.
— Вот как? Рабнир, мне кажется, у пленницы слишком длинный язык, займёшь его?
— С радостью! Всегда мечтала сделать что-то такое с вражеским командиром.
— Я искусаю тебя досмерти! — кричит в ответ всерьёз разозлившаяся Глатческо.
— Тогда я прикажу убить всех, кто тебе дорог, адмирал. — Вновь вставляя член в её задницу, добавляю: — Я собираюсь пощадить тебя, более того, возможно, мы сможем даже договориться о мирном сосуществовании, но в обмен ты должна подчиниться мне. Подчинись, стань мне не врагом, а любовницей и другом, тогда клянусь, мы оба получим то, чего желаем.
Минутное молчание. Мои покачивания, проникновения в неё, прикосновения к её клитору и ласки женских сисечек приводит к нужному мне вопросу:
— Что я должна сделать? — спрашивает адмирал.
— Высунь язык, — требую я, — а ты, Рабнир, попробуй получить немного удовольствия.
— Я постараюсь, мой прекрасный Агтулх! — откинув набедренную повязку, подходит к лицу растерянной Глатческо медоед.
Этой ночью жадная до ласки Глатческо — та, которую по всем законам военного времени следовало казнить, — я использовал целиком и полностью исключительно в своих извращённых и эротических нуждах. Её лицо и рот обслуживали моих ревнительных самок, в то время как я, хлесткими ударами покрывая её тело, с периодичностью долбал каждую из её дырок, старательно спуская всё семя прямо в матку. Она должна забеременеть, тогда, вне зависимости от того, смогу ли я её перевербовать или нет, слух о перебежчице Глатческо заиграет новыми красками. Роман с иноземцем, беременность, адмирал переходит под контроль Федерации вместе со всеми своими офицерами и войском, становится нашим протекторатом. Если я её соблазню, если навык уравнитель и истребитель ереси сработают, мы придём к лучшему — к сотрудничеству, и получим флот с адмиралом, который уже сейчас способен не просто противостоять, но и уничтожить флот империи. Если соблазнить не удастся, тогда она навсегда станет игрушкой Ведьмы, ведь только так нам удастся сохранить единство и силу Новой Республики на наших берегах. Её офицеры уже служат мне, их мужья и дети будут перемещены в столицу в качестве заложников, туда же я намеревался отправить и Глатческо. Мне нужно возродить на моих берегах монархический строй Республики. Необходимо сплотить всех врагов вокруг контролируемой мной Глатческо, сделать ей ребёнка, который унаследует за ней всё, и постоянно напоминать тому, кто его отец. Так и только так — потрахивая знать из империи, потом наших, затем республиканок — удастся остудить горячие головы, уравнять всех в правах на «меня» и эти земли. Мир обязательно наступит, и обеспечат его себе не Федерация, а те, кто прибился к нашим берегам!