Обсудив все детали происходившего в деревне в последнее время и позволив накормить меня вкусной едой, внезапно удивляюсь времени, которое я был в отключке. Почти две недели! Хотя для меня казалось, что ещё вчера меня кинули через стол и затыкали как подушечку для булавок. Вот те на… Так, стоп… подождите, как две недели? Я ж не мог это проспать⁈
— Мария! Аукай, и флот Империи⁈
— А?.. А-а-а-а… — Убирая посуду, посмеялась с моего перекошенного лица целительница. — Нет, они ещё не прибыли. Хотя Аукай вчера говорила, что вроде как скоро должны появиться. Там ведь многое зависело от Дворца, включая число кораблей, товары, сам понимаешь, логистика — штука сложная.
— Да я просто так, из любопытства… — И без пояснений Марии я всё прекрасно знал. Только вот инстинкты, интерес к тому, кто населял империю и как они выглядели, были крайне высоки. Особенно после того, что я во сне видел… Там местами такие горячие особы проскакивали, что можно было любоваться часами, не говоря о…
— Только проснулся и уже о всяких пошлостях думаешь! Ну ты и животное, Лёша… — Словно прочитав мои мысли по лицу, хмыкнув, Мария отворачивается к выходу, — Вижу, ты уже пошёл на поправку, дальше о тебе позаботятся знахарки.
— Старухи? — Вспомнив, как хихикая и облизываясь, они пару раз в прошлом меня осматривали, с недовольством спросил я.
— Старухи-старухи… — Словно наказывая меня, коварно ухмыльнулась Мария и покинула домик, кстати, свой собственный домик.
— Ох, ну и настрадается она из-за своей ревности, — вдруг решила сумничать Рабнир. — Я вот, между прочим, тебя ни к кому не ревную.
— Потому что ты почти всегда со мной.
— Ну так я же одна из сильнейших матерей, если есть другие готовые у меня этот титул забрать, то пусть попробуют! — Ещё минуту назад она говорила, что не ревнует, а как речь зашла о том, что кто-то будет рядом со мной больше, чем она, так уже вон, аж шерсть дыбом встала. Мда, медоед как всегда, сама себе на уме. Да и Гончья, навестившая меня, не лучше. В последнее время все шишки сыплются ей на голову, нужно будет чутка порадовать ушастую, а то на ней лица нет. О, кстати, об этом. Поводов хвалить её крайне мало, но один-то есть! Проснувшись утром, уповая на то, что мне трудно ходить (а это было правдой, дура с ножом мне и ляжку пробила), я попросил принести тот загадочный золотой посох, и сделать это потребовал именно Гончью. Естественно, та не стала отказываться и принесла свой «костыль», который я в последующем принялся активно хвалить.
— Всё же как хорошо, что ты его прихватила. Такой красивый, величественный, не то что какая-то простая палка. Как думаешь, Гончья?
— В… в ваших руках и простая палка, красивее самого прекрасного дерева, — склонив голову, отвесила мне комплимент женщина.
— Вот как… — Усмехнувшись, перенял железку. — Знаешь, моя правая рука ещё не может держать столь тяжёлый предмет. Поможешь мне немного пройтись, хотя бы по комнате?
— Если хочешь, я помогу… — Тут же подала голос Рабнир.
— Я с радостью, Агтулх! — Улыбнувшись, тут же подскочила Гончья, на что медоед недовольно проворчала: — Битая битого ведёт.
Гончья приобнимает меня очень неуверенно, за ребра, и я, скривившись от реальной боли, опускаю её руку чуть ниже, ближе к бедру, настоятельно прося держать покрепче (чтобы не упадал, естественно!). Едва сдерживая улыбку, с румянцем Гончья помогает мне добраться до стола. Чтобы всё не выглядело слишком наигранно, и она могла ощутить всю пользу от своих действий, со стола беру бумагу, случайный отчёт, предоставленный за пару дней, перечитываю, кривлюсь… Кладу на стол, после чего наливаю себе стакан воды и выпиваю залпом.
— Что-то случилось, Агтулх? — Прижимаясь ко мне, нежно проговорила Гончья.
— Да, пока отдыхал, много бумажной работы накопилось. При чём у Марии. Ты уж извини, но придётся тебе меня ещё немножко пообнимать… Надо расходиться, всё тело затекло.
— Да, это я запросто, мне в радость! — Искренне заулыбалась женщина. Размявшись, прочувствовав всю «любовь» убийцы, все её оставленные на моём теле подарки, указываю на кровать. Словно не замечая, присаживаясь, локтем проваливаюсь в её груди, а рукой прихватываю область у самой-самой киски.
— Извини, что-то повело, и чуть не упал.
— Вам не за что извиняться! — На секунду сжав ляшками мою кисть, тут же расслабила свои ноги, отказалась от задуманного и помогла мне улечься на кровать Гончья. — Агтулх Каце́пт Кау́тль, в моём племени для помощи мышцам после долгих болезней использовали одну технику для усиления стоп и ног… если хотите.
— Массаж? — Удивился я. — Конечно, хочу, только давай без боли, а то я чутка не готов к…
— Конечно! Сделаю лёгкий, разминочный! Рабнир, сестрица, принеси тёплой воды для Агтулха.
— Ладно! — Зевнув, встала с места медоед, — но вы тут без меня не смейте заниматься сексом, ясно?
Гончья смутилась, я усмехнулся.
— Тебе всё равно уже нельзя, кстати, Гончья, а вам можно?
Медоед фыркнула, Гончья закивала головой, поглядев на меня глазами, словно ангела увидела.
— Вот же, тупая беременность… сколько ты там ещё прохлаждаться будешь, когда уже вылезешь! — Бубня, тыкая пальцем в свой живот, у выхода Рабнир сталкивается с появившейся Аукай Путьчитвай. В компании двух загорелых от стоп до головы медоедов, она выглядела «приемной». На фоне двух беловолосых её черно-белые волосы и странный загар выглядели весьма забавно.
Флот империи показался на горизонте.
Аукай, исполнившая все свои обещания, пришла просить меня, чтобы я вскоре исполнил своё: заступился, а также позволил ей остаться в нашем селении. Это её условие, и, в дальнейшем, моё требование-обращение к Империи наверняка создаст нам множество проблем. Однако мы своих не бросаем, я дал слово, и я его сдержу, чем бы всё это для нас не кончилось.
Глава 4
С сегодняшнего дня, с момента, когда, волнуясь за меня и со стыдом, Аукай Путьчитвай напомнила об договорённостях, она стала «Первой Верной» из Империи. В дальнейшем, когда прибудут её хозяева, я требовал вести все дела исключительно через неё. Уповая на то, что Аукай заслужила моё уважение, помогла племени и даже (чего не было) в защите моей жизни, я назвал её «Первой Веной», даже не зная, что это может значить. Просто слова. Сам трактовал это как «первый друг, союзник, помощница и товарищ», а как поймут другие — хз… да и плевать мне на других. Просто потребовал предупредить будущего Наместника, что веду дела исключительно с проверенными личностями, и Аукай — единственная в этом плане имперка, которой мы доверяли. На первое время эта отмазка должна сгодиться, а дальше что ещё придумаем. Пиздеть-то я умею…
Зебрачка мне поверила, ещё раз извинившись за то, что не смогла мне хоть чем-то помочь в момент опасности, рассказала о Галеоне и о том, кто мог находиться на нём. Галеонов в империи насчитывалось только два, флот активно строился, увеличивался в числе, но от этого новых Галеонов почти не появлялось. Галеоны считались сильнейшими морскими единицами империи, страшнейшими врагами галер на большой воде и длинной дистанции, и управляли ими не абы кто, а лучшие, сильнейшие и опаснейшие вице-адмирал и адмирал.
По предположениям Аукай, по тем далеким силуэтам кораблей, к полуострову шла именно вице-адмирал. Судов было не много, они шли галсами, часто меняя направления, словно боясь налететь на рифы, которых за хребтом уже не было, и адмирал, с легкостью это поняла бы. Но вице-адмирал отличалась осторожностью и тем, что не особо заботилась об усталости матросов, при нужде не опасаясь загонять их до полусмерти.
— Если здесь Галеон, значит, будет и войско, думаю, гарнизон увеличат до тысячи. И это без торговцев, ремесленников, разведчиков — просто солдаты, маги и офицеры, — предупреждая, чтобы с Империей мы не расслабляли булки и, уж тем более, не позволяли мне покидать столицу (как будто я бы сейчас смог), — сказала Аукай, а после покинула нас уже спустя несколько часов после своего визита. Её работа, тайная игра на два лагеря, только начиналась, а моя… хе-хе, сука, да она чуть случайно не закончилась, бля… Капец, чувствую себя Че Геварой или Кастро, пережив это ебаное покушение. Почему-то набрался храбрости, грудь колесом, уверенно-хромая походка. Эй, бля, где там моя кубинская сигара, красный берет и горячая шлю… В принципе, последних тут в изобилии.
Не знаю почему, с прибытием имперских кораблей на душе моей стало спокойнее, веселей. Я верил, Стелле Марис можно доверять. Зря я ей чё ли заколку подарил? Пускай отрабатывает! Пока кокетничал с Гончьей, лялякал с Рабнир, ещё и по комнате передвигался, порядком утомился: настолько, что, упав на кровать и пропустив ужин, проснулся только на следующий день. Голодным, всё так же вялым, с ещё более ноющим, болящим, зудящим телом и членом на полшестого. Всё моё мужское с кровью что ли вытекло… Кое-как раскочегарившись, пережив ебучую смену повязок, бубнёж Марии, наведавшейся ко мне с утра пораньше. С закатом, переступая через все «нельзя», попробовал выйти на улицу. Встречавших оказалось много, некоторые, при виде меня, словно не веря, бормотали: «Всё-таки живой». Конечно, живой, бля, что думали, я лох какой-то — после первого покушения откисну⁈ Хер, всем нашим врагам на зло, выживу! Верну эту божественную дрянь, попавшую под дурное влияние, а после заживу жизнью шейха в блядо-гареме! Теперь, когда я знаю, что домой нам не попасть, что мы там все уже мертвы, можно отказаться от большей части мыслей и фантазий. Поговорить с девчатами, предупредить и, как-то вместе, уверенно двигаться вперёд. Мне, как правителю, ещё предстояло для каждой из них по мужу личному откопать, желательно молоденькому. Как устаканится эта возня на полуострове, через рынок куплю им мужиков-рабов и пусть ебутся! Сами себе выберут, воспитают, а дальше хоть трава не расти… и хуй тогда мужу-рабу скажут, что «я на тебя все лучшие годы жизни потратила»!
Поприветствовав толпу, рассказав о своём добром здравии и «хороших видениях», выразил всем ожидавшим рядом свою благодарность и разогнал к чертям собачьим по своим рабочим местам. Бездельники! У нас тут скоро торговцы Империи появятся, а на рынке всего пять палаток, в поселении не прибрано, в детском саде черти что, на кухне шаром покати! Беспредел и расхлябанность, товарищи, я требую реформ!