«Вы отвезете меня в Сан-Хосе?» – спросил я его.
«Конечно, я все равно собираюсь туда завтра с отцом Диего», – сказал он.
Я объяснил ему, что случилось.
«А в Куриплайю отвезете меня?»
«Могу и дальше», – сказал он.
«До каньона Сан-Педро?»
«Практически, но это самое дальнее, куда я могу дойти».
Утром восемнадцатого дня лил дождь, и нам пришлось отложить поездку еще на день. На следующий день мы плыли вверх по реке практически до самого вечера. Мы облюбовали красивый пляж, где разбили лагерь. На следующий день в половине седьмого утра мы отчалили от берега.
Тико – настоящий профессионал навигации. Он ловко проходил сквозь опасные ущелья, а когда нам попадались отмели, один из членов команды вставал на нос и палкой измерял глубину, сообщая ее Тико.
Мы прибыли в Сан-Хосе в половине одиннадцатого, и отец Диего отправился в деревню. А теперь можно было приниматься за поиски. Тико сказал мне, что через два дня ему нужно будет вернуться в Рурренабак, поэтому он планировал идти вверх по реке до пляжа Прогрезо, а затем развернуться и двинуть в сторону Рурренабака.
«Если твой друг жив, – сказал он, – он скорее всего ждет где-то у реки, поэтому логично было бы предположить, что мы заметим его».
Мы (Тико, я и еще два члена команды) поплыли вверх по течению. Мы зашли в рукав Туичи, который Тико знал не слишком хорошо, поэтому он действовал очень осмотрительно. Мы шли без остановки, оглядываясь по сторонам. Мы не видели ни следов лагеря, ни костра. Буря ничего не пощадила. Один раз мы увидели стаю птиц. Они слетелись к трупу, лежащему на берегу. Мы с Тико переглянулись. Я не хотел останавливаться, не хотел смотреть на него. Никогда в жизни я не был так подавлен.
Время шло, и я едва ли не смирился с тем, что мы уже никогда не найдем тебя живым. Да, Йоси, звучит печально. Я уже думал возвращаться в Ла-Пас, найти там твоего брата и вместе с ним организовать более мощный спасательный отряд.
Мы остановились: «матросы» заметили в джунглях добычу и хотели отправиться на охоту.
«Я заплачу, только не останавливайтесь. Давайте плыть дальше!» – настаивал я.
«Команда была недовольна, но Тико понял меня, хотя не думаю, что он надеялся найти тебя. Через полчаса мы снова остановились. Они заметили молодого оленя, пришедшего на водопой. Тико прицелился и выстрелил. Олень повалился на берег. Около половины шестого начало смеркаться. Мы плыли медленнее. Я с отчаянием посмотрел на Тико. Он грустно покачал головой и сказал:
«Остановимся на следующем пляже, а потом нужно будет возвращаться назад. Ничего не поделаешь. Мне правда жаль, Кевин».
Тут я увидел берег и знал, что все кончено. Я едва сдерживал слезы. «Йоси, как я буду жить дальше, зная, что потерял тебя?»
Мы практически развернулись и поплыли обратно, когда вдруг на берегу я заметил накренившуюся набок хижину. Вдруг из нее вышел человек. Нет, это не Йоси. Он не похож на Йоси. Но ведь это он. Да, это Йоси!
Боже мой, ведь это был действительно ты. Продержался двадцать дней. А ведь никто не верил, что ты жив. Господи, спасибо тебе, что спас моего дорогого друга, Йоси!
Глава 13Дорога домой
Я внимал каждому слову Кевина, пораженный его упорству. Как отплатить ему за то, что он спас мне жизнь?
То, что я узнал о Карле, привело меня в недоумение. Интересно, он дурил нас всю дорогу? И тем не менее я очень хотел увидеться с ним и Маркусом, особенно с Маркусом.
Я хотел извиниться перед ним и снова стать друзьями.
Меня ждал еще один неприятный сюрприз, когда Кевин рассказал мне о том, что родители мои знают о моем исчезновении. Зачем им рассказали об этом? Должно быть, они пережили настоящий ад.
Кроме того, я сильно удивился, что оказался на пляже Прогрезо, а не в Куриплайе. Это обескуражило меня. Что это за место? И где тогда Куриплайя? Если я не дошел до Куриплайи, где же я бродил эти пятнадцать дней? Был ли я рядом с Сан-Хосе? И была ли у меня вообще хоть малейшая возможность добраться туда? Тико ответил на все мои вопросы.
Прогрезо находился рядом с ущельем Сан-Педро. Его облюбовали еще с десяток лет назад, когда пошел слух, что поблизости есть золото. Шахтеры из Сан-Хосе отправились туда, но результаты их разочаровали. С тех пор лагерь был заброшен, поэтому тропинка и заросла. Это также объясняло, почему по пути я не встретил никаких признаков жизни.
Вскоре я также узнал, что тот шторм, который я пережил, был самым сильным за последнее десятилетие. И только благодаря дождям Тико и Кевину удалось проплыть так далеко вверх по реке. Дело в том, что вода смыла препятствия, которые обычно преграждали путь.
Лагерь располагался в пятидесяти километрах от Куриплайи. На лодке добраться туда можно было быстро, но пешком мне пришлось бы идти туда неделю. Тико не смог объяснить, почему Карл не рассказал нам о Прогрезо. Похоже, он специально соврал о местонахождении Куриплайи.
Тико сомневался, что я смог бы самостоятельно добраться до Сан-Хосе. Местные жители доходят туда за несколько дней, но только во время сухого сезона, когда через ручьи можно перейти. Сложно поверить, что в сезон дождей, да еще и с дефицитом провианта и необходимого снаряжения я вообще когда-нибудь дошел бы до Сан-Хосе. То, что я продержался так долго и выжил, – настоящее чудо.
Светило яркое солнце, и день был чудесным, но в каноэ было мокро и дул прохладный ветер. Вдоль берегов я видел стаи стервятников, слетавшихся к трупам животных, пострадавших от наводнения.
Мы двигались быстро, и Кевин указал на Куриплайю, когда мы проплывали ее. Мы остановились только один раз, чтобы купить сушеную оленину у охотников. Мы с Кевином жевали ее всю дорогу, и он заметил, что сушеное мясо хорошо идет с пивом.
Ближе к вечеру мы добрались до слияния рек Туичи и Бени. Бени – один из трех главных притоков Амазонки. Вид был потрясающим. Вскоре мы добрались до Рурренабака, где среди зелени виднелось множество деревянных домиков. Те, что располагались ближе к реке, стояли на мощных сваях.
Тико быстро распрощался с нами у гостиницы «Берлин», деревянного здания с просторным двором. Кевин отнес меня в гостиницу и уложил на шезлонге во дворе. Меня окружила толпа любопытных горожан. «El desaparecido (пропавший)», – шептали они. Все они видели грустного иностранца, который пришел, чтобы найти своего несчастного пропавшего друга. Они смотрели на меня как на привидение. И действительно, я выглядел как привидение: истощенный, небритый, грязный и одетый в лохмотья.
Толпа последовала за нами в штаб-квартиру ВМС. Кевин внес меня в кабинет. Я попросил позвонить родителям как можно скорее, но командир словно никуда не спешил. Он хотел услышать о том, что со мной случилось, и пока он слушал, он заполнял формуляры, вписывая мое имя и номер паспорта. Ему было около сорока, на вид он казался довольно приятным и добрым. Он носил синюю спецовку, и в нем не было той педантичности и высокомерия, присущего многим южноамериканским военным. Он отвел меня к доктору подразделения и пообещал позвонить в посольство Израиля.
Врач, веселый мужчина в очках, сообщил мне, что не сможет осмотреть меня до тех пор, пока я хорошенько не помоюсь. Так называемый «душ» за перегородкой во дворе был совершенно не похож на обычный душ. Солдат наполнял ведро водой из-под крана, затем ставил ведро рядом со мной, намыливал меня и лил воду до тех пор, пока ведро не становилось пустым. Затем он набирал еще одно ведро.
Доктор померил мне давление и пощупал пульс. Он проверил, не завелись ли у меня в волосах вши, и с помощью пинцета извлек из-под кожи оставшихся пиявок. Он сказал, что ноги мои были в ужасающем состоянии, и дал мне специальный крем. Посоветовал мне отдыхать и хорошо кушать и пообещал, что скоро я приду в норму. Я пожаловался ему на головные боли, и он выписал мне таблетки.
Доктор и медсестра, которая помогала ему, настояли, чтобы я рассказал им, что случилось со мной в джунглях, и мне пришлось вкратце повторить свою историю. Сестра принесла чай с булочками, и вместе с доктором они внимательно выслушали мою историю. Я ушел от темы только один раз.
«Доктор, – спросил я, – вы не против, если я съем булочку?» Они рассмеялись.
«Конечно не против. Принеси ему еще булочек», – скомандовал он медсестре.
Кевин ждал меня в кабинете командующего. Они уведомили посольство Израиля о том, что я нашелся. Я чувствовал себя намного лучше, зная, что они сообщат об этом моим родителям и те успокоятся.
Мы вернулись в гостиницу. Я был одет в кипенно-белую униформу ВМФ Боливии, но ботинок на мне не было. Во всем Рурренабаке, во всей Боливии, не нашлось ни одной пары обуви моего размера, 121⁄2.
Мы заселились в просторную комнату. Над кроватями Кевин растянул москитные сетки, которые выдали нам в гостинице. Мы всю ночь проговорили, размышляя над тем, почему Карл и Маркус не вернулись в Ла-Пас. Мы не могли дождаться, когда же нам выпадет шанс разоблачить Карла. Он завел нас в джунгли и лгал нам, выдумав какую-то деревню индейцев. Если бы Маркус так упорно не настаивал на нашем возвращении, мы бы пошли дальше и у нас кончилась бы еда. Кроме того, Карл дезинформировал нас по поводу реки и ее окрестностей. Эти недостоверные сведения могли стоить нам жизни. Ну а если и этого было недостаточно, теперь-то мы знали, что помимо всего прочего он преступник, который находится в розыске.
Но чего он от нас хотел? Зачем ему вообще понадобилось придумывать неправдоподобную историю о дяде-нацисте? Зачем он соврал о ранчо и грузовике? В чем был смысл всего этого? Вряд ли он сделал это из-за денег: он потратил больше, чем получил от нас. Мы надеялись, что получим ответы на свои вопросы, когда вернемся в Ла-Пас.
Позже мы лежали под москитными сетками и молчали, погрузившись каждый в свои мысли. Кевин задремал, но каждый час или два я пугал его своими криками: «Торопись, Кевин, скорее!», и он просыпался.
Он понимал, в чем дело, без слов вскакивал на ноги, взваливал меня на плечо и нес в ванную. Из-за огромного количества пищи, которое я съел, у меня началось расстройство системы пищеварения и жуткая диарея.