И почему они так неудержимо летят на свет?
Простите за самонадеянность, но я придумал свою версию на этот счет. Мне кажется, что ночные бабочки вообще натуры гораздо более тонкие, чем дневные. Они, разумеется, обожают свет — разве можно свет не любить? Поэтому источник света в ночи манит их, притягивает. Слишком тонкие ценители, истинные знатоки, они, однако, не выдерживают вульгарной, ослепляющей щедрости дня. Солнечное дневное великолепие — слишком сильное, убийственно сильное наслаждение для этих светолюбивых натур. Ведь все чрезмерное несет с собой гибель…
Уже упоминавшийся английский ученый доктор Вильямс настолько заинтересовался ночными полетами бабочек, что принялся во множестве вылавливать этих гурманов света в светоловушки, а затем тщательно исследовать их. За четыре года этот отчаянный человек выловил около 450 тысяч бабочек. Ценой такого огромного количества загубленных жизней он установил, например, что самки многих видов летают гораздо выше над землей, чем самцы. Разница уровней полета настолько велика, что можно поставить ловушки таким образом, чтобы ловить одних самок (16 метров над землей). Как же самцы встречаются с самками, зачем вообще нужна эта разница уровней полета?
Так родилась еще одна загадка энтомологии.
Но может быть, самое интригующее в жизни таинственных крылатых созданий — это чрезвычайная, ни с чем не сравнимая чувствительность самца в поисках самки. Поразительным явлением горячо заинтересовался еще Жан-Анри Фабр…
Далее я привожу целую страницу из книги Реми Шовена «Мир насекомых»:
«Подобно тому как самца бабочки привлекает пламя, его привлекает и самка. Он устремляется к ней за несколько километров, находя путь по издаваемому ею запаху. Я несколько раз был этому свидетелем в то время, как искал куколок бабочек. Вспоминаю об одной из них, вылупившейся на следующий же день под колпачком из металлической сетки. Это была самка Сфинкс оцеллата великолепных серых и фиолетовых тонов, превосходная бабочка, застывшая на стенке колпачка. В тот же вечер мое внимание привлек какой-то шорох: об оконное стекло бился только что прилетевший самец серо-коричневой бабочки, крупный, с большими фиолетовыми пятнами. Я в задумчивости смотрел на него перед лицом всех проблем, поднимаемых с виду таким простым фактом.
Мелль высчитал, что самка может привлечь самца с расстояния 11 километров. Эта цифра кажется преувеличенной или по меньшей, мере исключительной. Но совершенно точно установлено, что крупные самцы могут, и при этом очень легко, находить своих самок на расстоянии пяти-шести километров. Ведь известна нам привлекающая пахучая железа, крошечная и притом выделяющая запах, не воспринимаемый человеком. Если предположить, что вся она полностью состоит из одного только сильно пахнущего вещества, то расчет показывает, что раствор этого вещества в зоне радиусом около 10 километров поразителен: получается примерно одна молекула на кубический метр.
Какими бы грубыми и приблизительными ни были эти расчеты, они все же характеризуют показатели данного явления. И вот этот-то такой слабый раствор молекул должен, однако, снабдить самца направляющим градиентом (мера возрастания или убывания в пространстве какой-нибудь физической величины при перемещении на единицу длины), потому что он находит самку легко и относительно скоро. Таким образом, вправе ли мы называть обонянием чувство, в такой степени отличное от нашего обоняния? Допустим, что это слово употребляется только за неимением другого, более подходящего. В этом случае много думали о „волнах“ нового типа. Но этой гипотезе сильно недостает экспериментального обоснования».
К словам Р. Шовена можно добавить только, что швейцарский исследователь Форель установил способность самца находить самку на расстоянии не в 11, а в 18 километров! Это кажется фантастическим, тем более если учесть, что расстояние в 18 километров для бабочки несравнимо больше, чем для нас, ввиду ее малых размеров…
Как видите, загадок не счесть.
Кое-что, однако, известно. Известно, например, что количество видов бабочек, или, по-научному, чешуекрылых, достигает 140 тысяч. И почти каждый год ученые открывают все новые виды. По разнообразию форм бабочки уступают только жукам. Чтобы вы могли оценить эту цифру — 140 тысяч, вспомним, что количество видов всех позвоночных животных, обитающих на нашей планете, — млекопитающих, птиц, рыб, амфибий, пресмыкающихся — насчитывает лишь немногим более 40 тысяч.
Чешуекрылыми они называются потому, что крылья их в отличие от крыльев других насекомых покрыты своеобразными мелкими чешуйками, различными по форме и по окраске. Чешуйки — это видоизмененные волоски. Именно им бабочки обязаны яркостью и красотой своих крыльев.
Интересно, что чешуйки бывают не только ярко окрашены тем или иным пигментом. Бывают чешуйки бесцветные сами по себе, однако же они придают крыльям яркую переливчатую окраску благодаря резонансу при преломлении световых лучей. Такая окраска называется оптической, и крылья именно таких бабочек практически не выцветают от времени. Свежесть и яркость сохраняют бабочки, собранные и расправленные более 200 лет назад самим Карлом Линнеем…
Удивительные метаморфозы
Они относятся к отделу насекомых с полным превращением. И вот это — непостижимо сложные метаморфозы — удивляет больше всего.
Сначала яйцо («все живое — из яйца» вошло даже в поговорку), затем гусеница, которая вырастает от крошечной, едва видимой глазом козявки, часто очень похожей на микроскопическую пушинку (некоторые породы бабочек так и расселяются — по ветру), до толстого, большого, иной раз в десяток сантиметров, червяка, который окукливается, то есть покрывается хитиновой скорлупой, а там… Там, в этом хитиновом саркофаге, гусеница распадается на отдельные живые молекулы, превращаясь в этакий живой «бульон»! Я-то думал раньше, что в куколочном состоянии гусеница просто худеет и у нее вырастают крылья. Нет! Она вся растворяется сама в себе, как бы умирает. Вот почему греки сравнивали со смертью…
И только потом, подчиняясь таинственному, чудесному закону, из молекул растворившейся гусеницы строится новое существо — крылатое и прекрасное. Бабочка! Ничего общего как будто бы не имеющая с толстым, медлительным, неповоротливым прошлым своим, когда она только тем и занималась, что без конца ела… Порхающая, яркая, воздушная, питающаяся (чаще всего) нектаром цветов, украшающая поля и леса, равная цветам, а то и превосходящая их по красоте! Ну не удивительно ли? Опять возникает вопрос: зачем? Зачем все так сложно? И сколько же лет понадобилось…
Интересно, что у некоторых насекомых, таких, например, как жуки-майки, превращение еще более сложное: у них две личиночные стадии, они дважды в течение жизни окукливаются (один раз это называется «ложнокуколка»), а личинка раннего возраста настолько не похожа ни на взрослое насекомое, ни на личинку старшего возраста, что ее долгое время принимали за насекомое совершенно другого вида…
Растут бабочки только в стадии гусеницы. Взрослые бабочки не растут (хотя и здесь есть исключения).
Вообще пища гусениц очень разнообразна. Они едят все части растений — корень, ствол, ветви, стебли, листья, цветы, плоды, семена, а также многое другое, о чем речь впереди. Однако гусеницы одного какого-нибудь вида бабочек, как правило, едят что-то одно. Лишь некоторые из них многоядны. Так, например, серьезный садовый вредитель — американская белая бабочка может употреблять в пищу более двухсот различных видов растений.
Некоторые же гурманы, наоборот, не довольствуются естественной тканью растения, а, поселяясь на стебле или внутри стебля, пускают в сосуды растения свою слюну, после чего на стебле вырастает мясистый «орешек» — галл. Сочная ткань галла — это как раз то, что гусенице нужно. Гусеницы некоторых видов бабочек совершенно игнорируют растения, предпочитая им шерсть животных и перья птиц. Таковы главным образом моли, в частности платяная моль. Гусеница мелкой африканской бабочки селится в рогах антилопы. А так называемая восковая пиралида всем яствам предпочитает воск.
Есть среди гусениц бабочек даже хищники. Так, совка Талпохарес сцитула питается червецом, живущим на оливковом дереве, а злая хищница Калимния трапезина живет обычно в домике из листьев и, выходя на охоту, ест не только червячков и личинок, попадающихся ей на пути, но и себе подобных. Весьма агрессивны и гусеницы небесно-синей голубянки Икар — они безжалостно нападают друг на друга.
Но пожалуй, наиболее любопытен образ жизни гусениц голубянок еще одного вида. Эти небольшие червячки забираются в самые недра муравейника и там с удовольствием едят муравьиные яйца. Самое же поразительное то, что хозяева не только не прогоняют кровожадных гостей, но… кормят их своими будущими детишками. В чем же дело? Оказывается, рыжие труженики обожают слизывать липкие выделения гусеницы и как будто бы даже пьянеют от удовольствия. Не один жучок ломехуза пользуется такими привилегиями!
Сменив шкурку несколько раз и набрав соответствующий вес, гусеница окукливается, то есть последний раз сбрасывает гусеничное одеяние и повисает где-нибудь в укромном месте в виде невзрачной сигарки. Многие, прежде чем сбросить одежды, навивают вокруг себя кокон, а то и зарываются в землю. Начинается чудесное превращение. «Рожденный ползать» и без конца есть получает все сведения о полете, все будущие свои способности там, во тьме саркофага…
Едят эти прекрасные летающие создания, конечно же, гораздо меньше, чем гусеницы, а пища их — пища богов, нектар. Нежный, тонкий, изящный, свивающийся в спиральку хоботок их прекрасно приспособлен для этой цели — он проникает в самые недра цветка. Мадагаскарский бражник всем цветам предпочитает лишь одну крупную прекрасную орхидею, венчик которой очень глубок — до 30 сантиметров. Там, в этой таинственной глубине, находится ароматный напиток. Как быть? И природа снабдила мадагаскарского бражника хоботком, длина которого — 35 сантиметров…