Лейтенант-полковник Паллавичино принял капитуляцию Гарибальди, которого медленно на носилках из ветвей перенесли на борт «Герцога Генуи», стоявшего на якоре на широте Сциллы в Мессинском проливе. Гарибальди отказали в праве быть доставленным на английский корабль. Он пленный.
Его рана очень болезненна, из тех, что плохо рубцуются. Пуля осталась в ране. В то время, как его переносили на корабль, Гарибальди мог заметить на корме соседнего судна генерала Чалдини, который командовал операцией и был преисполнен гордости.
В этот день, 29 августа, потеряны последние иллюзии; пьемонтская монархия единолично решает судьбу Италии. Гарибальди всего лишь раненый пленник; его заключают в форт Вариньяно в Ла Специа.
Невозможно продемонстрировать более красноречиво, что «национальный герой» обязан повиноваться властям не меньше, чем рядовой подданный.
«Королевские ястребы» в течение пятидесяти четырех дней продержат Гарибальди в тюрьме.
Рана не угрожает его жизни, но очень серьезна. Лучшие европейские хирурги — француз Нелатон и англичанин П этридж — сменяют друг друга у его ложа. Вначале речь шла об ампутации ноги, но затем пулю удалось извлечь.
Это внимание к знаменитому заключенному говорит о том, в каком затруднительном положении оказалось итальянское правительство и какой международный отклик вызвало это столкновение.
Судить Гарибальди? Некоторые политические деятели Турина рассматривают такую возможность. Но какой должен быть суд? Военный трибунал или сенат, превращенный в Верховный суд? Теперь, когда урок был дан, это было рискованно и могло вызвать резкое недовольство.
Итальянское общественное мнение было целиком на стороне мученика из Аспромонте. Форт Вариньяно стал местом паломничества. То, что с Гарибальди обращаются, как с каторжником, вызывало возмущение; при этом забывали, что условия содержания на самом деле были отменные. Но он ранен, и для чего держать его в крепости, когда ему еще грозит ампутация (пуля будет извлечена только 23 ноября профессором Дзанетти из Пизы)?
Это вызывает глубокое негодование во всем мире. Особенно в Англии, где Гарибальди пользуется огромной популярностью. На митинге в Гайд Парке собралось около ста тысяч человек. Пальмерстон даже подарил Гарибальди специальную кровать, предназначенную для его выздоровления.
В революционных кругах поражение Гарибальди воспринято очень резко. Мадзини извлек из него политический урок — необходимо порвать с монархией: «Пуля из мушкета, ранившая Гарибальди, разорвала последнюю строку соглашения, подписанного между республиканцами и монархией два года назад. Сегодня мы навсегда порываем с монархией, которая в Сарнико сражалась за Австрию, а в Аспромонте за папу».
В Париже Бланки, вечный инсургент, глубоко взволнован известием о поражении и аресте Гарибальди и полон пессимизма: «Свобода и идея побеждены…»
Событие в Аспромонте, учитывая известность Гарибальди, воспринято во всей Европе, как доказательство консолидации существующих режимов, победы сговора государств над движением народов.
Гарибальди тяжело переживает свое поражение.
В октябре 1862 года он амнистирован королевским указом. Виктор Эммануил II выдает свою дочь Марию Пиа за короля Португалии и пользуется случаем, чтобы разрешить проблему «заключенного Гарибальди».
Гарибальди протестует: «Амнистируют только виновных», но все же соглашается, чтобы ему вернули его саблю, а затем свободу.
Когда пуля будет извлечена из раны, он снова вернется на Капрера. Ему пятьдесят пять лет. Рана рубцуется медленно и трудно, он долго не сможет ходить.
Но он не отступается: он согласился быть председателем Национального римского комитета и пишет 17 декабря: «…необходимо объединить силы во имя свободы, независимости, цивилизации и прогресса».
Итак, он ничего не изменил в своей программе. Он остался верен себе.
Картина тринадцатая«ЖИЗНЬ ПРАЗДНАЯИ БЕСПОЛЕЗНАЯ»?(1862–1866)
Пятьдесят пять, пятьдесят шесть, пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять лет: для Гарибальди с конца 1862-го по апрель 1866-го жизнь быстро идет к своему концу.
Он отдает себе отчет в том, что отныне почти постоянно живет на Капрера, что события происходят и развиваются без его участия, а ему остается только писать манифесты и послания тем, кто восстает здесь или там.
И чем больше проходит времени, тем меньше остается у него возможностей влиять на ход событий.
Но в нем нет ни горечи, ни ожесточения. Он выше этого.
Он следит за тем, как идут сельскохозяйственные работы на острове. Принимает посетителей, по-прежнему многочисленных. Скалы, море, небо… Бескрайний и привычный мир. Он дарит покой. Это помогло ему вынести долгое и мучительное выздоровление.
Много недель он был прикован к постели, затем, в начале января 1863-го, смог передвигаться в инвалидной коляске. И только в июне начал ходить, опираясь на костыли, а в конце года — на палку. Итак, его выздоровление заняло больше тринадцати месяцев — для такого активного человека, как Гарибальди, это было тяжким испытанием.
Он стойко перенес его, но «Мемуары» говорят о том, как глубоко он все это пережил: «Я не люблю рассказывать о своих несчастьях, я много выстрадал… Но, в конце концов, через тринадцать месяцев рана на правой ноге зарубцевалась, и до 1866 года я вел жизнь праздную и бесполезную».
И хотя Гарибальди выстоял, этот образ жизни ему чужд. Тишина вокруг его тяготит.
Он ходит, опираясь на костыли. Ему сообщают, что некоторые из офицеров, присоединившихся к нему, после Аспромонте были арестованы, осуждены, а несколько человек — казнены. Он восстает против лицемерия правительства. Сначала не мешали действовать или не смогли помешать, а потом отыгрались на тех, кто дал себя увлечь. Зато очень ловко амнистировали виновника Гарибальди, доведенного до отчаяния этой несправедливостью.
Каким образом он мог на это ответить?
Он сложил с себя депутатские полномочия, попытался предать гласности причину своего поступка. Но газеты, опубликовавшие его письма, конфискованы. Тогда он все начинает сначала, составляет прокламации, манифесты.
Но и на этот раз тексты перехвачены полицией. Значит, государство настороже, остерегаясь одновременно и общественного мнения, и человека, который мог бы на него повлиять.
Подавший в отставку, Гарибальди некоторое время спустя является в Палермо, пытаясь снова получить депутатские полномочия. Что это — непоследовательность? Или он снова в водовороте событий, а его сторонники жаждут использовать его известность?
Следовательно, нужно добиться переизбрания, на этот раз в Палермо. Он прошел на выборах, но с трудом. К давлению и правительственной пропаганде добавилось разочарование сицилийцев.
На самом деле еще не настало время для борьбы. Арест в Аспромонте неопровержимо показал решимость правительства — оно посмело стрелять в национального героя — и слабость этого героя.
Популярность Гарибальди — подлинная — ничего не меняла в этом соотношении сил. Итак, весь 1863 год Гарибальди проводит на своем острове; он уже может ходить, постепенно удлиняя свои прогулки, наблюдая за ходом полевых работ. Безмятежная жизнь?
Друзей немного. Женщин нет. Баттистина Равелло, его юная любовница из Ниццы, вернулась к себе с дочерью Анитой. Краткого визита Эсперанцы фон Шварц, по-прежнему непредсказуемой, недостаточно, чтобы создать обстановку сердечности, способной удержать Гарибальди на Капрера.
Он отдыхает, пишет, размышляет, выздоравливает. И когда растет число приглашений посетить Англию, когда чета англичан Чамберсов, представляющих Комитет Гарибальди, высаживаются на Капрера, чтобы убедить генерала дать положительный ответ на все эти просьбы, он соглашается. Премьер-министр Пальмерстон присылает даже официальное приглашение.
В конце марта 1864 года Гарибальди в сопровождении своих сыновей Менотти и Риччьотти, своего врача и одного из секретарей (Герцони) покидает Капрера на борту английского судна «Ла Валлетт», которое зайдет в Мальтийский порт. Там Гарибальди пересядет на «Рипон», пароход, следующий в Саутгемптон, куда он прибудет в воскресенье 3 апреля.
Англия влюблена в Гарибальди. Она любит этого героя Юга, этого «пастуха из древних мифов», своего рода Улисса, избороздившего все моря мира. И в этой любви едины все классы. Она любит этого человека, который, кажется, один сумел встать выше противостояния различных социальных групп. Она околдована этим республиканцем, который служит монархии и тем делает ей честь.
История и фольклор Средиземного моря, в лице Гарибальди, высадились в Саутгемптоне под проливным дождем.
На самом деле восторг многих не столь «литературен». Гарибальди олицетворяет те ценности свободы, чемпионом которой, в противовес Европейскому материку, стала Англия, земля обетованная. Кроме того, он тот человек, который посмел обличить Наполеона III, императорскую Францию, по-прежнему мешающую Англии.
Для других — рабочих, республиканцев — он народный герой.
Гарибальди оказан необыкновенный прием: повсюду, чтобы приветствовать этого иностранца, собирались огромные толпы людей. В Саутгемптоне весь город украшен итальянскими и английскими флагами. Лорд Сазерленд и депутат Тони Сили вместе с делегацией итальянцев поднялись на борт «Рипона». Кортежи, банкет, отъезд па остров Уайт, где Сили в Брук-хаузе устроил для Гарибальди прием.
На острове — подлинное шествие знаменитостей, от канцлера казначейства Гладстона до Александра Герцена и немца Карла Влинда. Поэт Теннисон заявил после встречи с ним, что итальянец «скромен, как девушка» и «божественно глуп, как истинный герой»[36].
В этом суждении — ни тени лукавства. Скорее, своеобразное доказательство того, что англичане Гарибальди «очарованы».
Много раз, в Монтевидео и в 1860 году в Марсале, у Гарибальди были основания радоваться отношению британских властей, особенно офицеров королевского морского флота. Сегодня гость правительства, он отправляется в Портсмут, где после посещения арсеналов, морского училища, горячего приема рабочими он присутствует как один из руководителей государства на маневрах эскадры, затем на учебной стрельбе из пушек крупного калибра. Отличный реванш для «корсара»!