Джузеппе Гарибальди — Макс Галло — страница 58 читать онлайн бесплатно

Но всегда нужно уметь раздвинуть знамена праздничной церемонии, прервать конференцию, нарушить порядок чествования, чтобы понять, что же в действительности осталось от влияния человека, чтобы узнать в тех, кто после его смерти встал в первые ряды творцов Истории и провозгласил себя его наследником, — самозванцы это или его истинные сыновья.

Потомки — его сыновья по крови — не могут быть призваны в свидетели.

Каждый прожил жизнь по-своему.

Один, Менотти, стал генералом и умер в 1903 году; он был сторонником колониальных и империалистических устремлений Криспи.

Другой, Риччьотти, сражался на Балканах, затем незадолго до смерти (1924 год) приветствовал приход к власти Муссолини и установление фашизма после похода на Рим в 1922 году.

Третий сын, Манлио, морской офицер, умер в 1900-м.

Одна только Клелия надолго пережила свою мать, Франческу, умершую в 1923-м, и, прожив всю свою жизнь на Капрера, умерла в 1959-м. Она написала немного и очень сдержанно, только чтобы сообщить некоторые факты.

Канцио, зять, представлял в семье «левых» и был замешан в революционных волнениях 1898 года. Его сын, генерал Эцио Гарибальди, был в сложных отношениях с режимом Муссолини. У него остался сын.

Но наследники Гарибальди не только его прямые потомки. И даже не те люди, кто, объявив себя его последователями, участвовал от его имени в Бурской войне, в венесуэльской революции (1904), в Балканских войнах (1912–1913) или на французской земле, в Аргонне, в первых боях войны 1914 года (Италия сохраняла нейтралитет до 1915-го).

Они продолжили традицию 1870 года — вмешательства в дела других государств. И гарибальдийцы Аргонна доблестно сражались, заплатив кровью за свое чувство солидарности с Францией — тяжкая дань. Там погибли два внука Гарибальди, Бруно и Констанцо. И вокруг памятников погибшим в первую мировую войну долгие годы были красные рубашки и знамя гарибальдийцев.

Но это еще не главное в его наследии, и в этом благородном «экстремизме» или в противоречивых судьбах членов семьи не видны два противоположных пути, избранных последователями Гарибальди.

Так как единодушия не было, на этой могиле взросли и тернии.

В фашизме и его недисциплинированных «скадре» (взводах), марширующих по римской равнине с вождем во главе — Муссолини, пытавшимся громкими речами увлечь за собой итальянцев, в самой идее «похода на Рим», в «черной рубашке», затем — позднее — в программе, в которой снова появляется осушение Понтинских болот, и в шумных националистических заявлениях, в самой риторике дуче, в этом «фольклоре» нашло свое выражение гарибальдийское наследие. Худшее, несомненно, только оболочка. Но отрицать это — значило бы не понять одного из путей итальянской истории, одной из ее «традиций».

Не случайно фашизм превратил пятидесятилетнюю годовщину со дня смерти Гарибальди в 1932 году, которая совпала с «деченнале», десятилетием фашизма, в одну из своих великих дат. Тогда из Ниццы в Рим перевезли останки Аниты Гарибальди. И поставили ей памятник.

И так же не случайно при фашизме девизы «Ницца Ностра» и «Итальянская Корсика» возвращаются, как эхо, как отклик на горечь Гарибальди, лишившегося своей отчизны.

Фашизм не только хотел использовать призывы Гарибальди или ловко сыграть на чувствах народа и украсить себя гарибальдийской традицией. Он разоблачал «шлак» гарибальдизма, чтобы, отбросив суть, оставить одну оболочку. Но эта оболочка существовала.

В гарибальдийском стиле было слишком много двусмысленности — стихийное утверждение роли человека, обладателя харизмы. Отсюда «дуче» Гарибальди, прославление героического «жеста», театральность. Впоследствии люди другого времени попытались воспользоваться всем этим, естественно, доведя до карикатуры.

Фашизм и Муссолини — черная и карикатурная копия гарибальдизма и Гарибальди, подделка национальной традиции.

Но есть и другой поток, в котором течет гарибальдийская кровь. И она — красная. При фашизме, в частности против самозваного гарибальдизма и его стремления исказить наследие Гарибальди, восстали — с момента его возникновения — гарибальдийцы-антифашисты республиканской, либеральной и марксисткой ориентации, взявшие от гарибальдийского эпоса главное: народное вмешательство в ход итальянской истории во имя идеала демократии и братства.

Слишком неопределенный взгляд, открывающий путь кривотолкам? Односторонний анализ? Пусть так, истинные наследники Гарибальди этого не отрицали. Но, несмотря на все сложности жизни, они проявляли удивительное мужество и преданность идее. И всегда, в каждое мгновение оставались верны этому завету, иногда, может быть, безрассудному: Гарибальди никогда не уходит от опасности.

Те, кто причислял себя к его последователям, антифашисты, его истинные сыновья, также заплатили жизнью за свои убеждения.

В Испании во время гражданской войны они сражались в рядах Интернациональной бригады, носившей имя Гарибальди.

Особенно во время Сопротивления — этого второго и глубокого Рисорджименто — в последние месяцы фашизма в горах Северной Италии молодые люди, сражавшиеся в партизанских отрядах гарибальдийцев, носили на шее красный платок.

Когда была одержана победа и красный цвет восторжествовал над черным — 2 июня 1946 года, в годовщину смерти Гарибальди, — итальянцам было предложено высказаться с помощью плебисцита об отмене монархии.

Более двенадцати миллионов голосов против десяти — разрыв значительный, хотя и не такой резкий, как надеялись некоторые — избрали республику.

В этот день сторонники республики избрали своей эмблемой гарибальдийскую звезду и лицо Гарибальди.

2 июня 1882: умер человек.

2 июня 1946: родилась Республика.

Но иокинем Италию и отправимся в Новый Свет, края других гарибальдийских сражений.

Есть в Аргентине, севернее Бахиа Бланка, приблизительно в пятидесяти километрах, затерявшийся в «стипа» — высокой и густой траве — навес, хрупкое сооружение, мимо которого проходит линия железной дороги. На нем можно прочесть надпись: «Колонна Нуэва, Рома»[53], как будто это станция города или, по крайней, мере деревни.

Но вокруг ничего, кроме «стипы».

Здесь обосновались гарибальдийцы в надежде построить город. Но они были слишком далеко от моря. Нужда и трудности схватили их за горло. Вспыхнула ненависть. Они перебили друг друга.

От их надежд остался только этот хрупкий навес. След жизни, борьбы и воли. И эта надпись, это слово «Рома», как эхо имени Гарибальди.

Имя — этого мало.

Традиция — в истории людской преходяща. А в нашей суете, среди наших бесконечных войн и разгула насилия слабый человеческий голос неразличим.

И, однако, век спустя голос Гарибальди, который так часто старались исказить или подделать, все еще слышен и узнаваем.

Человек верил в людей и в их будущее, наивно верил.

И эту песню — чудо? тайна? — заглушить невозможно.

Ноябрь 1981.