13. Вино «Дескани» (продолжение)
Если следовать рекомендациям официанта, как я всегда и поступаю в «Валабаре», вино к салату должно быть также и вином, которое сопровождает дичь. Почему — не знаю, но предполагаю, что дело связано с переменами блюд.
Перемены в доброй трапезе всегда важны, является ли различие между последующим и предыдущим вкусом блюд тонко-незаметным, как у рыбы и кореньев сон-травы, где вкус определяется маслом и лимоном, или резким и красочным, как у салата и цыпленка.
В данном случае вино растянуло вкус и напомнило моему рту, что как бы ни менялись обстоятельства и как бы новый миг ни отличался от предыдущего, они всегда остаются мгновениями в бесконечном потоке, потомками всего, что было прежде, предками всего, что будет потом; томная прохлада вина, сочетающего в себе полноту красного и элегантность белого, заставляя на миг отодвинуться от беспомощного цыпленка и провозглашая беспредельное обрамление бытия, или трапезы.
Да, если вы до сих пор не поняли, еда делает меня философом. И поэтом. Смиритесь с этим.
Но вот о чем я хочу напомнить: вино, которое пьют с салатом, отличается от вина, которое пьют с дичью. Да, это одно и то же вино, но на тарелках все так по-другому, что и вино становится другим. Словно бы вы одним и тем же тоном произносите одни и те же слова, приветствуя некоего господина вчера — и сегодня, заключив контракт на его убийство. Обрамляющие обстоятельства изменяют смысл приветствия.
Другая еда делает другим вино. Она все делает другим.
— Вкусно, — сообщил Телнан.
Да, он не поэт, подобно мне.
Пауза между переменами блюд — тоже блюдо, как паузы между нотами являются частью музыки. Вообще-то последнего я бы не знал, не упомяни однажды Айбин об этом. Но могу засвидетельствовать, что для хорошей трапезы это так.
Что последует за дичью — известно, потому что именно это и было заказано, кажется, с пол-жизни тому назад. И все это время заказ вертелся где-то на задворках сознания. Каждый укус, каждая крошка, сами по себе будучи наслаждением, в то же время являлись прелюдией к дальнейшему.
И теперь Валабар заставляет ожидать это «дальнейшее», попивая вино, которое сопровождало дичь.
Со стола убрали посуду, оставив полупустую бутылку вина и бокалы. Потом принесли новую посуду, аккуратно ее расставляя. Причин такому поведению я найти не могу, разве что намеренно, задерживая, разжигая нетерпение. Если так — что ж, это работает. Новые тарелки, новые приборы, новые бокалы. Звон — тонкий, но безошибочный — соприкосновения каждого предмета сервировки со столешницей звучал как музыка. Или, полагаю, так, как музыка звучит для тех, кто чувствует музыку так, как я чувствую еду.
— А что сейчас? — спросил Телнан.
— То, что ты заказал.
— А. — Он нахмурился. — А я уж и не помню, что именно.
— Тогда наслаждайся удовольствием, даруемым неожиданностью.
Он кивнул.
— Это сколько угодно.
— Ты просто принимаешь то, что случается, так?
— А что, кто-то думает иначе?
— Я не в этом смысле, я вообще.
— А. Да, пожалуй что так.
— Это свойство дзуров, или твое личное?
Он моргнул. Не думаю, что он знал, как ответить. Наконец он проговорил:
— А зачем тебе это?
— Хороший вопрос. Не знаю.
— Ты пытаешься понять, что значит — быть дзурлордом, да?
— Может, и так.
— Зачем?
— Телнан…
— Хм?
— Ты пытаешься понять, что значит — быть, э-э, мной?
— Конечно.
— Зачем?
— Откровенность за откровенность.
— А. Ладно.
— Подавали бы они уже еду.
— Наслаждайся ожиданием, приятель.
— Моя любимая часть ожидания — когда оно кончилось и начинается дело.
— Ага.
— Хм?
— Только что я кое-что понял о дзурах.
— А. Но ты еще не рассказал, зачем тебе это.
— Потому что я вам не верю.
— То есть?
— Знаешь, я в некотором смысле изучаю драгаэйрян всю свою жизнь.
— Зачем?
— Необходимо. Для выживания.
— Ладно. Ну и?
— Я могу понять всех драгаэйрян, но не дзуров. Вы только и ищете ситуаций, которых я всеми силами стараюсь избегать. Я не могу понять смысла.
— А.
— Я ответил на твой вопрос?
— Пожалуй. Но…
— Что?
— Подавали бы они уже еду. Мне нравится переходить к делу.
«Итак, Лойош, готов к долгой прогулке?»
«Мы-то полетим, если для тебя это важно. И куда мы направляемся?»
«В Город.»
«А. Что, теперь пора?»
«Давно уже пора.»
«А кто пойдет, ты или Сандор?»
«Сандор. Я, пожалуй, не дойду.»
«Я как раз об этом и думал.»
Через реку я перешел по Каменному мосту, что удлинило прогулку на несколько часов, однако иных занятий у меня пока не намечалось. День был прохладным, бриз порой кусался, но ходить в моих новых сапогах было удовольствием. Когда я в прошлый раз покидал город, когда за мной охотились джареги, а жизнь моя была разрушена, мне следовало выкроить время и добыть новые сапоги. Теперь все было иначе. Теперь моя жизнь разрушена, и за мной охотятся джареги.
Такие дела.
На Каменном мосту встречные то и дело поглядывали на меня, но я не поднимал взгляда и все обошлось. Каменный мост, говорят, самый старый из всех, что связывают две части Города. Во всяком случае, он поуже остальных и, в нынешние дни, используется реже всего. Не знаю, зачем его построили именно тут, разве что Город вырос совсем не туда, куда планировалось. Но это же глупость — я что имею в виду, уж если где построили мост, то сам он и определяет, куда расти Городу. Но было это очень уж давно. В общем, еще одна позиция в списке вещей, которых я не понимаю.
Мост, впрочем, всегда оставался надежным, а что еще от него требуется?
Я пошел в обход, держась на приличном расстоянии от Императорского дворца, вернее, от крыла Джарега. Частично из-за сказанного Киерой. Да, я тоже не лишен предрассудков. Лойош милосердно не стал делать никаких замечаний.
Уже под вечер я добрался до Нижней Киероновой дороги, где когда-то жил. Волосы у меня на затылке зашевелились, и Лойош, я чувствовал, напрягся еще сильнее. Я хотел ухватиться за рукоять Леди Телдры, но пересилил себя.
Еще сложнее было не задержаться перед входом в мою старую контору, чтобы как следует ее осмотреть. Но я снова пересилил себя и вошел прямо внутрь. Безвредный восточник, который и норска не обидит. Да, это я, или вернее, Сандор.
Два месяца в шкуре Сандора, и я перерезал бы себе глотку.
Владелец магазинчика трав вежливо спросил, не нужна ли мне случайно помощь. Превосходно. Несколько лет, пока он работал на выходца с Востока, бесспорно оставили свой отпечаток.
Я широко улыбнулся.
— Я ищу подарок для моего дядюшки.
До него не сразу дошло, полагаю, фраза все-таки не была из самых распространенных. Он спросил:
— А какими именно травами он привык пользоваться?
Я прочистил глотку.
— Я ищу подарок для моего дядюшки, — снова проговорил я, очень разборчиво.
— О! — Он внимательно взглянул на меня, но сквозь личину не узнал. Странно, не такая уж хитрая маскировка. — Какой именно подарок вы имеете в виду?
— Все, что ни продадите, подойдет.
Он кивнул, с усмешкой взглянул и сказал:
— Знаете, мы уже три года не пользовались этим кодом.
— Да? А какой же… нет, неважно. Прошу прощения.
Он кивнул, а я прошагал мимо него в следующую комнату.
Игра в шеребу была в разгаре, и я готов был поклясться, что те же самые недотепы сидят на тех же самых стульях в тех же самых позах с теми же столбиками монет, выстроенными в тех же пропорциях, что и в последний раз, когда я тут был. Конечно, взгляни я в их лица, я мог бы заметить разницу, но дело того не стоило. Дежурный вышибала покосился на меня, я заискивающе указал на дальнюю дверь и вопросительно двинул головой. Он кивнул, и я прошел к лестнице.
Джарег, которого я не знал, подпирал стену на верхних ступенях лестницы. На середине пролета я остановился и спросил:
— Крейгар на месте?
— Вроде да, — ответил он. — А о ком…
— Передайте, что здесь кое-кто с сообщением от Киеры Воровки.
Кажется, я вырос в его глазах. Лицо его на мгновение потеряло выражение, потом он проговорил:
— Подождите.
Я кивнул, и миг спустя он сказал:
— Хорошо, поднимайтесь.
Я поднялся по знакомым ступеням, и мне вдруг подумалось, что здесь, в моей бывшей конторе, возможно, единственное место во всей Империи, где выходца с Востока встретят вежливо. Что ж, наследие не из худших.
Я не узнал парня, который сидел за столом, принадлежащим Мелеставу до того, как тот поддался искушению.[9] Он кивнул:
— Вот эта дверь. Проходите.
Да, я знал эту дверь. Когда-то она была моей. На миг я разозлился на Крейгара, занявшего мою контору, потом сообразил, что это совершеннейшая дичь. Входя внутрь, я смотрел очень внимательно, и да, он сидел там, за столом, взирая на меня с вежливо-безличной деловой улыбкой, столь отличающейся от его всезнающей ухмылки.
— Я Крейгар, — проговорил он. — Садитесь. У вас сообщение от…
— Насчет этого я соврал, — признался я. — Не возражаешь, если я прикрою дверь?
— Влад!
Я понял это как «да» и закрыл дверь. Он сказал:
— Что ты…
— Не возражаешь отворить окно, Крейгар?
— Зачем? А, ну да.
Он открыл окно, внутрь влетели Лойош и Ротса, устроившись у меня на плечах. Лойош прошипел «привет», пока Крейгар закрывал за ними створки.
— Ладно, Влад. Теперь что…
— Ты, — прервал я, — самый хитрый сукин сын, какого я знаю.
— Э? А что я такого сделал?
— То же самое, что делал много лет, но ни разу мне не заикнулся.
— Э… Влад, я не уверен…
— Передай владельцу, что товар готов к отправке, и ему может потребоваться место, чтобы принять его полностью.
У Крейгара отвисла челюсть, а я почувствовал себя удовлетворенным.