Странно. Во мне бурлил жуткий гнев. Я хотел проверить это «возможно». Я не хотел никаких «по-хорошему»; она меня, или я ее, но пусть только все решится. Но было и еще что-то, что-то, державшее крышку. Что-то, благодаря чему мой голос оставался спокойным. Что-то…
Что-то, чем была Леди Телдра.
Не могу сейчас сказать, чувствовал я радость или сожаление, что она оказалась там.
— Вы задолжали мне, Богиня. Не знаю толком, за что и сколько именно, но задолжали.
— Что ж, возможна и такая точка зрения. Но есть и другие.
— Богиня, у моего народа есть легенды про вас и дженойнов.
— И что?
— Вы обращались со мной так же, как они с вами? Или вы ожидали, что я поведу себя иначе?
— Даже не заикайся. Тут нет ничего общего.
— А мне кажется…
— Однако, если вспомнить…
Я ждал, пока она продолжит.
— Меня восхищает твоя храбрость — явиться сюда вот так вот, — через некоторое время произнесла она. — На тебя совсем не похоже.
— Я пообщался с одним дзуром.
— Но ты явился сюда не для того, чтобы меня уничтожить. Так что же тебе на самом деле нужно?
— Объяснение.
— Его ты не получишь. Что тебе нужно?
— Я…
— Не играй со мной, Талтош Владимир. Тебе нужна помощь, но ты слишком зол, чтобы молить о ней, как это принято. Что ж, по ряду причин я согласна помочь тебе, потому, в частности, что, как ты знаешь, имею на тебя виды. Но ты должен сотрудничать. Ты должен сказать мне, чего ты хочешь. Иначе я не смогу этого сделать.
— Богиня, вы не так хорошо знаете меня, как вам кажется.
— Ты действительно собирался убить меня?
— А вы как думаете?
— Чего ты желаешь?
— Мы с этим вопросом еще не закончили, предупреждаю.
— Я знаю об этом лучше тебя. А сейчас — чего ты желаешь?
Вообще-то я о подобном не задумывался, но…
— Я не уверен. Если я войду в дом, переполненный волшебницами Левой Руки, которые намерены убить меня, вы сумеете меня защитить?
— Я не вмешиваюсь во внутренние дела Великих Домов.
— Великолепно.
— Не напрямую, по крайней мере, — улыбнулась Богиня.
— Если вам известен непрямой способ вытащить меня оттуда живым, я буду рад его услышать. Я думал насчет снятия телепортационного блока…
— Нет, это прямое вмешательство.
— Тогда, полагаю, божественное явление тоже отпадает.
— Боюсь, что так.
— Что тогда?
— Я неплохо умею насылать сны.
— О да. Мне вы послали несколько штук, да?
— Да.
— Последний отправил меня на Восток и стоил мне пальца.
— Это был не последний.
— О.
— Ну так как с этим?
— Кажется, я понимаю, к чему вы ведете.
— И?
— Согласен.
— Значит, я возвращаю тебя.
— Но скажите, что…
Большего я выговорить не успел — окружавшие меня залы Вирры пропали, и я снова стоял у ее алтаря в Южной Адриланке.
15. Клецки
Отец потратил многие часы, пытаясь научить меня, как делать хорошие клецки, но полагаю, просто есть вещи, мне недоступные. С другой стороны, даже и умей я делать хорошие клецки, им было бы далеко до совершенной консистенции валабаровых.
Секрет клецок более, чем, пожалуй, во всех остальных блюдах, какие я когда-либо пробовал приготовить, заключается в терпении. Терпение — чтобы сделать в точности правильную смесь, терпение — чтобы по отдельности погрузить в кипяток каждую клецку, терпение — чтобы вытащить их ровно тогда, когда нужно. Готовясь к тому, чтобы кого-то прикончить, я затрачивал примерно столько же усилий, но вероятно, подобный труд мне тогда нравился больше.
Раз уж я так развиваю аналогии между профессиями убийцы и кулинара, надо особо остановиться на терпении, потому что это ключевой фактор и там, и там. Забавно, но до того, как ступить на эту стезю, я полагал, что характер у меня весьма беспокойный. Оказалось, что когда дело доходит до осуществления убийства, я без затруднений выжидаю удобного момента, чтобы нанести удар, или часами жду на улице, высматривая кого-то, или сутками напролет шагаю за клиентом, отслеживая его передвижения.
Не знаю, почему в одних делах я проявляю величайшее терпение, а в других становлюсь нервным, раздражительным, и в конце концов выдаю тихое ругательство и объявляю цель достигнутой, либо иным способом убеждаю себя, что результат неплох.
В убийстве и кулинарии результат не должен быть «неплох». Или надо приблизиться к совершенству так близко, как только возможно, или стоит избрать иную стезю. Что я в общем и сделал.
Я наблюдал за Телнаном, который отдавал должное кетне с гарниром из валабаровых кабачков, о которых я мог бы многое рассказать, если бы имел склонность. Одно из искусств приготовления трапезы — и Валабар в нем мастер, — это решить, что с чем правильно сочетается. Наверное, это как подобрать правильное оружие, чтобы прикончить кого-то; оно выбирается с учетом обстоятельств, как то: умения конкретного лица, правильное время и место.
Вот еще одна параллель между убийством и кулинарией, в качестве гарнира к терпению, необходимому, когда готовишь кому-то смерть или клецки. Но об этом я думаю уже сейчас, спустя немалое время после обеда и всего, что за ним последовало. А тогда я просто ел и даже не думал об убийствах, хотя, наверное, местами и вспоминал насчет клецок, которые я никогда не мог приготовить как следует, по мнению моего отца. Да и по моему собственному тоже.
Награда за правильно приготовленные клецки — идеальный гарнир для валабаровой говяжьей грудинки. Раскусишь одну, и она взрывается во рту вкусом впитанного ею чистого соуса. Великолепно.
Единственная загвоздка — к этому времени приходится притормозить. Слишком много уже съедено, и хорошо чувствуется, что предел вместимости совсем недалеко.
Кажется, Телнан в это время что-то говорил, но я не слышал, или слышал, но не запомнил. Наверное, он говорил о сосисках внутри кетны, однако я не уверен. Грудинка, соус и клецки — мне просто не хватало внимания на что-то еще.
Вот, если угодно, еще одна параллель насчет осуществления убийства и погружения в беспредельное удовольствие. И то, и другое требует полной сосредоточенности.
«Босс!»
— Проклятье!
«В чем дело, босс?»
«Все в порядке, Лойош.»
«Если ты еще хоть раз такое выкинешь, я тебя укушу. По-настоящему, крепко.»
«Понял. Меня долго не было?»
«Целую вечность. С час.»
Я связался с Державой. Отсутствовал я около двадцати минут.
«Ладно. Пошли домой.»
Я вернулся в свою безопасную каморку и залег в ожидании. Ожидание продолжалось минуты три, а потом я понял, что вот так вот сидеть и ничего не делать раздражает меня до безумия.
«А ведь может пройти несколько дней, босс.»
«Или несколько недель.»
«Ну не можешь же ты просто шататься тут несколько недель.»
«Я и не собираюсь просто шататься. У меня есть четкая цель.»
«Тогда ладно. И куда идем?»
«Куда-нибудь.»
И мы пошли куда-нибудь. Лойош и Ротса летели надо мной, но держались поближе. По-моему, Лойош нервничал.
В воспоминаниях об этом дне остались только лица, плывущие мимо меня по улицам. Лица восточников, моего народа. Старые и молодые. Одно чем-то довольное, пара выглядевших несчастливыми, несколько погруженных в раздумья, пара любопытствующих. Тип примерно моих лет взглянул мне прямо в глаза и кивнул. Не помню, где я их видел и что делал — наверное, просто шагал. Однако лица — помню.
— Бывают мгновения, — сказал Телнан, — когда ты или бросаешься в атаку всеми силами, какие только есть, или делаешь что-то еще. В это самое мгновение, когда решение еще не принято, ты узнаешь, кто ты есть на самом деле.
— Ладно, — ответил я, — а что, если ты себе не нравишься?
Он рассмеялся, словно услышал забавную шутку.
Но что мне следовало спросить, это — как перетерпеть те неисчислимые секунды, или часы, или дни, за которыми следует искомое мгновение? Если снова его увижу, непременно спрошу, однако вряд ли ответ мне пригодится. Кем бы я ни был, я все же не дзур.
«Скажи, босс, твой план — просто шататься по Южной Адриланке, сколько бы там дней-недель все это ни заняло?»
«В общем да.»
«Весело.»
Спустя несколько часов я прошел мимо Льняного рынка. Он был полон продавцов и покупателей. Ну хотя бы эта часть заработала. На рынке я купил пакет орехов пекан и грыз их на ходу. Пеканы не растут около Адриланки, их ввозят из… э… в общем, издалека, так что они довольно дорогие. Наверное, поэтому они мне и нравятся.
Наконец я вернулся в комнату и лег спать.
А потом я сжимал кинжал в руке, а потом Лойош сказал, что все в порядке, а потом Лойош поднял тревогу, а потом я проснулся. Снова я помню не совсем то, что случилось на самом деле, и раздражает это меня сильнее обычного. Это из-за Вирры, или так происходит со всяким, кого дружок разбудил посреди ночи воплем «тревога, убийцы!», а потом сказал — нет-нет, беспокоиться не о чем, это всего лишь твой друг-убийца.
Э… надо бы подобрать другие слова.
А впрочем, ну их.
«Это Марио, — передал Лойош. — Извини, что напугал.»
«Альтернативный вариант был бы куда хуже.»
А вслух я сказал:
— Входите, Марио.
Он отодвинул занавес и вошел. Я зажег лампу и указал на стул.
Он сел и проговорил:
— Простите, что разбудил.
— Я не спал. В чем дело?
— Сработано.
Я зевнул.
— Хм-м?
— Сработано.
— Э… А, да. — Голова моя только приступила к делу. — И что случилось?
— Извините?
Я прочистил глотку.
— Что об этом говорят? Или, вернее, что будут говорить?
— А. — Он минутку поразмыслил. — Неизвестным лицом либо лицами умерщвлена волшебница, возникшая при телепортации в Круге Ди'бани у Императорского дворца. Причиной смерти стал один удар большого ножа в основание черепа, перебивший ей позвоночный столб. Свидетелей не было. Несомненно, после длительного и тщательного расследования Гвардия Феникса пожмет плечами и заявит: «Это сделал Марио». — Произнося сию тираду, он не улыбнулся, что наверняка потребовало немалых усилий.