Японец резво взбежал по лестнице наверх, и голос Макалистера заставил его замереть, так и не донеся ногу до следующей ступеньки.
– Сората! Доброе утро. – Генри махнул рукой, приближаясь. – Хотел с тобой поговорить…
Хмурый взгляд Сораты обдал холодом, как лондонский дождь в ноябре.
– Сората? – Генри остановился, не дойдя до парня пару шагов, и так вышло, что теперь Кимура возвышался над ним почти на целую голову. – Что случилось?
В груди неприятно шевельнулось дурное предчувствие. Никто не спешил британцу на помощь, коридор был пуст, да и вообще, этой лестницей пользовались не часто, предпочитая ей центральную, что в холле. Здесь же было всегда немного сумрачно, темные викторианские обои не добавляли уюта, а рожки бра по стенам горели ровно, но давали мало света. Генри стало казаться, что в Академии они с Соратой вдруг остались совершенно одни.
– Кику мне все рассказала.
Ответ Кимуры был краток и сух. И малоинформативен.
– Что рассказала? – не понял Генри и, подняв голову, заглянул другу в глаза, сейчас темные и матово блестящие, как агаты. Конечно, он и сам почти догадался, но хотел услышать, что ошибся.
– Про вашу с Руми глупую и нечестную затею, – процедил японец и, взявшись за перила, расслабил больную ногу. – Со слежкой. Руми ходила за Кику весь вчерашний вечер. Это ведь была твоя идея?
Генри хотел покачать головой, но вовремя спохватился:
– Даже если и моя? – с вызовом бросил он, готовясь защищаться. Недоумение сменилось глухим раздражением, как всегда бывало, стоило затронуть тему доктора Сакураи. – Ты ведь знаешь, что я думаю о… об этой женщине. Она водит тебя за нос.
Кимура нервно дернул бровью, сильнее вцепляясь пальцами в деревянный поручень:
– Думаешь, я ничего не понимаю?? Она моя женщина, Генри, и я буду ее защищать. Даже от тебя.
Генри было больно. Он пока не мог сказать себе, почему. Какая-то необъяснимая, почти детская обида заставляла его продолжать спорить.
– Она не нуждается в защите. И с каких вообще пор она стала твоей?
Произнеся это, Макалистер был готов к удару, подсознательно ему будто бы даже хотелось, чтобы Сората сделал ему больно. Так было бы проще потом, когда все закончится.
– Я прожил здесь два года в добровольной изоляции, – тщательно подбирая слова, начал Кимура. – Мне было одиноко, ты ведь можешь представить, да? И я, в конце концов, мужчина и мне нужна женщина рядом. Такая, как Кику.
Несколько секунд они просто смотрели друг другу в глаза, а потом, поняв, что тот собирается уходить, Генри зло бросил:
– И ты, конечно, готов закрыть глаза на то, что она тебя использует.
– И что из этого?
– А ты, значит, используешь ее? Так получается?
Он не хотел этого говорить, пожалуй, Сората его вынудил, хотя, признаться, оправдание так себе.
– Генри… – Кимура убрал руку с перил и, качнувшись, наклонился так близко к лицу Генри, что едва не коснулся его губами. Протянул руку, беря за воротник, ненароком цепляя пальцами кожу. – Генри, скажи, ты готов заменить мне Кику во всем? Если да, я больше не заговорю с ней.
Макалистер замер от ужаса. Горячее дыхание Сораты неприятно щекотало, темные глаза так пристально вглядывались в его, голубые, что хотелось зажмуриться. От волнения ощутимо замутило, но пошевелиться мужчина не мог, слишком боялся спровоцировать японца на необдуманный поступок.
Сората отпустил рубашку и положил руки ему на плечи, наклоняясь ниже, губы чуть мазнули по щеке, и Генри услышал тихий голос над ухом:
– Ты можешь заменить мне всех, Генри? Ты готов к этому? Нет?
Дышать стало легче – Сората отстранился и грустно хмыкнул:
– Нет. Я так и знал.
Уже наверху Кимура обернулся и добавил:
– Ты слишком мало знаешь о живых, Генри. Живым нужно очень много тепла, гораздо больше, чем ты можешь дать.
История двенадцатая, в которой Генри приходится смириться с жестокой правдой
Там, куда улетает
Крик предрассветный кукушки,
Что там? – Далекий остров.
Видеть суть вещей и событий, заглядывать в человеческие души, как в раскрытую книгу.
Не это ли то, о чем мечтали сотни философов мира?
Но увидеть истину вовсе не то же самое, что принять ее. Умение открыто смотреть вглубь себя – вот истинная мудрость.
Чем дольше Руми наблюдала за Сакураи Кику, тем больше убеждалась в своей правоте. Эта женщина была порочной, мерзкой и невыносимой, наверняка, она издевалась над своими прежними пациентами и мучила котят в детстве. Впрочем, доказательств, необходимых Генри, пока добыть не удавалось. Под разными предлогами Асикага сталкивалась с медсестрой в самых неожиданных местах, но та неизменно ускользала от нее. Ядовитая змея, не иначе.
Но Руми была не из тех людей, которые так легко сдаются.
– Вам нужна помощь?
Асикага дернулась и больно ударилась головой о столешницу. Когда в буфет решила заглянуть Сакураи, девушка не нашла ничего лучше, как нырнуть под столик, но тот оказался маловат для нее, и самая аппетитная часть, облаченная в слишком короткую юбку, нагло торчала наружу. Сквозняк лизнул нежную кожу, едва прикрытую кружевом белья.
– Надеюсь, вы не застряли, – добавила Кику иронично. – Иначе мне придется вызывать помощь.
– Не стоит. – Руми выбралась и с достоинством одернула юбку. – Все отлично.
Женщины переглянулись, и Кику первой отвела взгляд. Отвернувшись к холодильнику, она как бы невзначай проронила:
– Вы ничего не найдете. Так ему и передайте.
Руми проводила медсестру взглядом и тихо выругалась. Вот же ведьма! Будто у нее глаза на затылке есть. Таких, как она, папа без лишних вопросов под пирс пускал, жаль они обе сейчас не в Токио.
После этого случая Руми стала более осторожной. Кику весь день бегала на кухню к Сорате, точнее, на саму кухню ее не пускали, но Кимура с удовольствием покидал рабочее место ради нее. Смотреть на чужие нежности было противно, и Асикага с мрачной радостью воображала, как разочаруется Сората, узнав о Кику правду. Какой бы та ни была, хотя в том, что правда эта окажется нелицеприятной, Руми как раз не сомневалась. Нужно просто найти хоть что-то. Хоть один факт, хотя бы туманный намек. И дело сделано.
Незаметно подступил вечер, и, возвращаясь в свою комнату на первом этаже женского общежития, Руми столкнулась со спешащим куда-то Соратой. Он был непривычно серьезен. Большинство обитателей Академии ничего особенного бы в его лице не заметили, но Асикага сразу поняла – он что-то задумал. И это «что-то» противоречило его привычкам. Пропустив Кимуру мимо, девушка резко поменяла планы. Ужин уже закончился, рабочий день так же подошел к концу, причем не только у преподавателей, но и у прочих работников. К примеру, у одной конкретной медсестры.
Заходить в медпункт в отсутствие врача было Асикаге не впервой, но сегодня все по-особенному. В крови бурлил азарт, сердце билось о ребра, как заведенное, уровень адреналина зашкаливал, но все это безумно нравилось Руми, которая искренне считала, что ради таких моментов и стоит жить. Прикрыв за собой дверь, она быстро прошлась по кабинету, пошарила по столу, заглянула в ящички, выглянула в окно. Солнце почти село, и в сгущающихся сумерках у фонтана разговаривали два человека, в одном из которых легко угадывалась Сакураи. А вот вторым был высокий нервно дергающийся мужчина. Руми почти прижалась к стеклу, рискуя выдать себя, и вовремя отскочила, когда собеседник Кику повернул голову.
– Чертов садовник, – прошипела Руми, привалившись к стене. – Напугал до…
Договорить ей не удалось.
Дверь тихо скрипнула, и вошедший Дайске внимательным взглядом окинул пустой медпункт. Наблюдая за ним из надежного укрытия, Руми мысленно себе аплодировала. Видеть великого и ужасного Акихико тогда, когда он этого не знает, достойная награда за предыдущие неудачи. Руми так разнервничалась, что чуть не вывалилась из-за ширмы именно в тот момент, когда зам подошел к столу. Асикага подавила в себе дурацкое желание выскочить и схватить мужчину за плечо, чтобы напугать.
– Вот и конец близок, – проронил Дайске негромко и, круто развернувшись на каблуках, покинул кабинет.
Руми торопливо вышла из укрытия и огляделась. На первый взгляд ничего не изменилось, но один из ящичков был чуть выдвинут, всего на пару миллиметров, но девушка помнила, что тщательно задвигала все после своего осмотра.
– Вот жук, – восхищенно протянула Руми. – Тихий, как привидение.
Она заглянула внутрь и достала тонкую пачку медицинских карт.
Кавасаки Рэн, Джим Бартон, Макота Юмико. Этих людей Руми не знала, а вот Накамуры Хироши был ей хорошо знаком. Генри обрадуется такой находке. Асикага быстро пролистала оставшиеся карточки, а последняя, тринадцатая, заставила ее удивиться. Спешно свернув находку и засунув за пазуху, она стремглав бросилась к себе.
Генри сидел на песке, обхватив руками колени, и глядел на море. Начинался прилив, вода пришла в движение, набегая на полоску земли и вновь отползая назад, точно играясь. Надрывно и печально кричали чайки, пикируя с высоты в поисках пропитания. Далеко на горизонте опускался в синие воды багровый шар солнца.
Кусты на склоне зашевелились, зашуршали, и из тени леса вышел Кимура. Окинул пустынный пляж взглядом и нашел Генри, которому стоило большого труда не выдать радости. Предложение Сораты вместе осмотреть место со старых фотографий уже начало казаться тому шуткой, еще одной злой насмешкой, как недавно, на лестнице. Генри возомнил, будто его одного достаточно, чтобы сделать кого-то счастливым, но на самом деле его никогда не было достаточно.
– Не сиди на земле, – с ходу велел японец, спустившись с насыпи, – она только кажется теплой.
– Боишься, что я заболею?