Сората терпеть не мог это беспомощное чувство вины, которое накрывало его каждый раз, стоило переступить границу лично установленных порядков. Неприятный холодок в желудке и раскаленная головешка стыда в груди, не говоря уже о зудящем предчувствии неприятностей, были тому подтверждением.
Известие о внезапном отъезде Дайске застало его в дверях комнаты, когда он возвращался из душа после их с Генри ночных приключений. Датчанин Хенрик, чья дверь находилась напротив, был оставлен замдиректора за главного на несколько дней своего вынужденного отсутствия на острове. Разумеется, и на Кимуру свалилось тяжелое бремя ответственности, о чем не в меру общительный учитель химии и поспешил сообщить Сорате на пороге его личных апартаментов.
Кимура не успел еще отойти от шока, впереди был длинный рабочий день, но в голове уже зрела идея, ввергающая японца в священный ужас: как от собственной смелости, так и от абсурдности затеи. Однако все равно поспешил поделиться мыслью с другом при первой же возможности, и, кто бы мог подумать, британец, собирался сделать то же самое.
Визит в кабинет заместителя директора было решено не откладывать в долгий ящик и произвести сразу после отбоя. Комендантский час вовсе не гарантировал полное отсутствие свидетелей, поэтому они разделились.
– Если что-то пойдет не так, постучи в дверь. Вот так, – и Генри показательно ударил костяшками пальцев по стене. Один уверенный, два коротких, суетливых.
Кимура хмыкнул.
– Сдаешь позывные Асикаги? Ай-ай-ай, Генри. – Сората укоризненно покачал головой, замечая, как мучительно краснеет Макалистер. Выстрел попал в десяточку. – Неужели?..
Договорить он не успел – из коридора общежития послышались неровные шаркающие шаги. Генри за плечо толкнул Сорату за угол и впечатал в стену напротив кабинета Новака. Жестом приказал молчать, на что японец закатил глаза, мол, не дурак, сам понимаю, и аккуратно выглянул из-за другого угла. С минуту Сората буравил взглядом то дверь кабинета Новака, то затылок коменданта, пока последний, наконец, не чертыхнулся и не ударил кулаком по стене.
– Ну?
– Чандлер, – пояснил Генри, – наверное, пошел навестить Минако. Эх, если бы не дело, я бы поймал его с поличным!
Сората мысленно усмехнулся.
– Так что там с Асикагой? – ему нравилось наблюдать за смущением друга, за его суетливыми нервными движениями. Макалистер почти не умел врать и наверняка чувствовал себя так же беспомощно, как и сам Кимура в таких ситуациях. – Не пытайся водить меня за нос, ты же в курсе, я не сплю по ночам. И очень часто вижу, кто и к кому ходит в гости.
– Да? – Генри прошипел, явно сдерживая раздражение. – Где была твоя наблюдательность, когда это было необходимо?
– Я не выдаю чужие тайны. – Японец пожал плечами. Шаги давно стихли, а они все еще стояли напротив кабинета психолога.
– Твои шуточки… Идем, нельзя терять времени, – и мужчины осторожно вернулись к кабинету замдиректора.
Генри, почти бесшумно открыл раздобытым ключом дверь, а Сората, подпирая спиной вход в кладовку, сделал вид, что остановился отдохнуть, не дойдя до комнаты каких-то десять метров. Так себе алиби, но все давно привыкли к ночным бдениям Кимуры и вряд ли бы заподозрили неладное.
Спустя несколько минут Кимура заскучал. Обстановку коридоров он знал уже почти наизусть, к тому же в их крыле царила непривычная тишина. И, кажется, он даже успел задремать, когда услышал чьи-то быстрые шаги.
– Мистер Кимура! – Сэм Чандлер, похоже, хотел бы закричать, но не мог себе позволить такой роскоши в одиннадцатом часу ночи, поэтому шипел и плевался, будто информация буквально не желала в нем держаться. И это было не единственным, что заставило Сорату задуматься – австралиец никогда не называл его «мистер» и вообще был излишне фамильярен. Японец догадывался, что делал он это не из-за своего невежества, а из-за желания казаться развязнее и взрослей, поэтому легко прощал такую наглость.
– Сэм, вы почему не спите? – Сората с готовностью поддержал парнишку, едва ли не на голову выше его самого, за руку и подождал, пока тот отдышится. Сэм глубоко вздохнул и выпалил возбужденно:
– Мне нужно вам кое-что сказать! В саду…
– Чандлер! – Сората вздрогнул от этого звонкого голоса. К ним спешила Кику, полы ее белого халата развевались от быстрой ходьбы, обнажая стройные ноги. – Куда же вы, я даже не успела вас осмотреть!
Сэм отпрянул, и Сакураи увидела растерянного Кимуру. Женщина поджала губки, что-то быстро обдумывая, и устремилась к Сорате.
– Сора, но почему же ты опять не спишь? На тебе лица нет, возвращайся к себе. – Она коснулась губами его щеки и добавила шепотом. – А я скоро к тебе зайду. Только Сэму лекарство выпишу, а то бродит ночью по коридору, на голову жалуется.
Чандлер, пока не видела медсестра, тоже задумался и, хитро улыбнувшись, подчинился и на прощание весьма многозначительно подмигнул Кимуре.
История тринадцатая, в которой детские игры заканчиваются
Печальный мир!
Даже когда расцветают вишни…
Даже тогда…
Смерть одного человека незначительна для истории, но иногда именно она способна запустить чудовищный механизм, крутящий колесо судьбы. А потому нет маленьких смертей и нет ненужных. Все, что происходит, лишь приближает нас к финалу.
Тьма упала на Генри, едва за ним с тихим хлопком притворилась дверь. Ослепнув на мгновение, мужчина вытянул руку, ощупывая пальцами пустоту. Постепенно мрак стал сереть, черный цвет размазался, как краска по стеклу, и глаза выхватили из темноты сначала массивный стол в форме буквы Т, за ним застекленные шкафы, позолоченные рамки картин, а под конец – огромное полотно на дальней стене. Изображенную на нем прогуливающуюся викторианскую пару издалека было не разглядеть, но Генри почудилось, будто нарисованные лица обращены к нему, будто они на него смотрят.
– Черт-те что, – вполголоса ругнулся он и прошел вперед, к креслу замдиректора. Важные бумаги тот наверняка хранил под замком, но попытаться все же стоило. Макалистер по очереди подергал за ручки, но ящики не поддались. На столе в подставке лежали какие-то документы, при беглом изучении не представляющие интереса. Страха быть застигнутым на месте преступления, как ни странно, не было. Прислушавшись к тишине, Генри представил мнущегося напротив двери Сорату и окончательно успокоился. Доверял.
Из-за плотно закрытого окна в кабинете не хватало воздуха, поразительная духота давила на грудь, а по спине под футболкой стекали капельки пота. Генри замер посреди комнаты, внимательно огляделся. Фонарик был с ним, но подвязанные шнурами шторы не скрывали ничего, и малейший всполох света мог бы выдать вторжение.
Макалистер готов был скрипеть зубами от досады – в последнее время его преследовали неудачи, и он терял веру в себя. Что в кабинете Акихико еще могло быть ему полезно?
Генри обвел помещение внимательным взглядом и вновь остановился на портрете. Он занимал почти всю стену и был настолько пасторально-милым, что представить на его фоне окутанного загадками зама не получалось. Но Генри влекло к нему.
В коридоре шаркал Сората, ждал его возвращения. Сората… Возвращение…
Генри все же включил фонарик и обвел лучом резную картинную раму. Они с Соратой как-то соотносили чертеж здания и примерный план тайных ходов, и, представив в голове картинку, Макалистер сообразил, что именно за этой огромной картиной, скорее всего, скрывался один из них. Слишком толстая, необоснованно толстая стена на плане выдавала секрет. Генри едва не расхохотался над собой – главную улику едва не упустил. Он приблизился и так и замер, не решаясь поднять головы. Воздух, вдруг ставший ледяным, обжег кожу.
В коридоре слышались голоса.
– …почему вы не спите?
Генри постарался сфокусироваться на этом звуке, поймать ускользающую реальность за хвост, потому что уже чувствовал, что в кабинете он больше не один. Он резко вскинул голову и увидел призрачную пару с лицами, сквозь которые просвечивали голые черепа.
Они выходили из полотна. Генри не мог оторвать взгляда от тянущихся к нему костлявых рук, закованных в кандалы, длинные цепи, беззвучно лязгающие звеньями, уходили вглубь картины, как в трясину. Страдание связанных душ, почти физически ощутимое, навалилось на Генри, смяло, обездвижило. Он пытался хватать ртом воздух, но ужас сжимал горло. Призрачные пальцы шевелились так близко, что исходящий от них смертельный холод оставлял на коже тонкий налет инея. Женщина раскрыла рот в истошном вопле, отголосок которого настиг британца сквозь границу жизни и смерти, и вместе с этим криком до него дошло осознание того, кто же перед ним. И это оказалось настолько страшно, что Генри не смог вынести. С позорным вскриком вылетел в коридор, оттолкнул с дороги замешкавшегося Сорату и побежал в свою комнату.
Ужас плескался внутри, Генри было и жарко и холодно одновременно. Он затормозил чисто инстинктивно, когда почувствовал легкое сопротивление воздуха возле своей двери.
– Макалистер-сан! – Юми наполовину возникла в воздухе, как не до конца проявившийся кадр, и испуганно затараторила. – Вы были у Акихико? Зачем?! Зачем вы туда полезли?
Девочка давно не появлялась, и Генри успел забыть покалывающие ощущения в теле от столкновения с ней. Но говорить не смог бы при всем желании, только взглядом намекнул на продолжение.
– Вы не должны были этого делать! Это опасно. – Юми заломила тонкие полупрозрачные ручки. Нахмурилась, закусила губу. Совсем как живая.
– Почему?
Она замерла, точно остекленела.
– Говори, что знаешь, – велел Генри хрипло. – Про Дайске, про похищения детей, про… – он запнулся, – …про его родителей, души которых он навечно приковал к картине.
Юми всхлипнула, и Генри показалось, что она точно заплачет. Но призраки не умеют плакать, даже когда очень хотят.