У Марины были подруги, с которыми она вместе воспитывалась, но после скандала с Оттами подруги как-то слегка отстранились. Ждали результата.
Женится Евгений на ней, не женится, чей там будет ребёнок…
В зависимости от результата будет и отношение. А такой подруги, чтобы наплевала на всё, приехала и просто рядом посидела, у Марины не было и по её вине тоже. Марина знала, что не красавица, и всех более симпатичных девушек рассматривала как соперниц, а менее симпатичных – как удачный фон для себя. Девушки это тоже понимали, а кто не понимал, тому объясняли родители.
Так что близких подруг у Марины не было. Как-то так получилось.
Может, две или три более-менее хороших приятельницы, но и они пока отделывались письмами. Одна даже честно написала: мол, прости, я бы приехала, но отец ругается, говорит, скандал плохо скажется на нашей репутации.
Это Марина понимала. Обижалась, конечно, но аристократия между собой тесно связана. И браками, и деловыми интересами, и лей-линиями, которые проходят через алтари. Потому и старались люди проявлять осторожность.
Да и история получилась неоднозначная.
Марина беременна от Евгения, главы рода Отт. Но глава-то сам где? Почему он не показывается на людях, почему ничего не говорит, почему назначена комиссия для управления его делами?
Он определённо жив.
Алтарь не может долго оставаться без основного донора, а род – без главы. Но… но что с ним такое?
И почему нет никаких заявлений от рода или короля? И насколько к этому причастна сама Марина?
Крыть было нечем. Рассказывать правду тоже не хотелось, а потому Марина махнула на всё рукой. Пусть идёт, как идёт, да и плохо ей действительно было, даже сил думать не было, хотелось просто лежать и лежать.
Так что визит незнакомой рыжей литты Марину удивил. Но не сильно, с утра она себя так мерзко чувствовала, что сил для удивления просто не было.
Фелиция, а это была именно она, посмотрела на коллегу, но тот покачал головой.
– Нужен осмотр. И наверное, постоянное присутствие лекаря.
– Что происходит? – Марина даже возмутилась таким бесцеремонным обсуждением.
Фелиция потёрла лицо руками. Как-то… жалко ей стало эту девчонку. Лежит тень бледно-зелёная, щеки ввалились, глаза запали, губы вон все обметало, скелетик с животом, да и только! При нормальной беременности так быть не должно.
– Здравствуйте, литта Марина, – мягко сказала она. – Я литта Фелиция, внучка литты Яны. Бабушка просила навестить вас. И заодно осмотреть, я лекарь, да и мой коллега очень известный акушер, литт Алексис Реми. Вот наши документы.
Угу. Только вот как вторую новость донести – и не знаешь. Ведь правда – помрёт еще? Или ребёнка потеряет…
Марина вздохнула. Документы взяла, изучила, но не слишком внимательно. Это же дом главы рода Отт, сюда так и так никого постороннего не впустят! Сначала проверят от и до.
Да и внучку литты Яны она как-то видела краем глаза, та к бабке приезжала… да, кажется, именно она. Полная такая и вульгарно-рыжая. Фу с таким цветом волос жить! Могла бы и в благородно-каштановый перекраситься!
– Если так надо…
Зря она тогда литту Яну не послушалась. Наверное, зря. Надо было остаться с Маркусом, говорила ведь литта Яна, что такие, как Евгений, на ней не женятся. И вообще он на деда похож…
Но это сейчас Марина понимала, а тогда разозлилась просто.
Тоже ещё, дура старая! Свою жизнь прожила, теперь в чужую лезет… какое её дело?
Сейчас Марине было настолько плохо, что она готова была даже признать чужую правоту. В желудке словно ёж поселился, а по кишечнику явно бегали его дети-ежата. И дятел в черепе завелся, и ребёнок ощущается чем-то вроде медведя внутри… сплошной лес, да и только!
Литт Алексис размял руки движением вдохновенного пианиста.
– Надо, литта, надо…
И принялся доставать свои инструменты.
Акушер он, безусловно, хороший, но при ведении беременности у литт надо принимать во внимание очень многое, к примеру – магические потоки. Совместимость, резонанс…
Так что из объемистого саквояжа на свет появлялись не только гинекологические инструменты, но и пирамидка для настройки, хрустальный шар, который считывал спектр, устройства, которые, на взгляд Марины, были больше всего похожи на клубки проволоки с прицепленными туда драгоценными камнями… не учили её на медика! Не учили, и всё тут!
Медицинский осмотр был достаточно мягким.
– Физиология в порядке, ребёнок развивается хорошо, состояние его нормальное. Состояние матери соответствует сильному токсикозу.
Это Марина и так знала. Вот ещё – открытие!
– А вот в магическом плане всё не так радужно, – расстроил её литт Реми. – Вот, смотрите, литта, ваши цвета спектра и цвета спектра вашего ребёнка решительно не совпадают. Вы носите очень сильного малыша, и его сила определённо несовместима с вашей, родовой.
Марина и сама видела. В её спектре преобладали зелёные тона, в спектре ребенка – оранжевые и алые. Аристократ.
– Из поместья вам вообще отлучаться никуда нельзя. В идеале – находиться рядом с алтарем, получать подпитку от мужа… м-да… – Алексис прикусил язык. – Ну хотя бы в алтарном зале и не менее трёх часов в день.
– Трёх часов?! – ужаснулась Марина.
Фелиция подняла брови:
– Что в этом такого ужасного?
Марина замялась.
Даже если бы открылся доступ к алтарю, кто её туда допустит? Она же не Отт! У Маркуса и прав таких не было… в кодексе прописано чётко. В зал, к родовому алтарю, могут приходить только члены рода. А ещё алтарь закрылся и ради неё не откроется.
Фелиция сдвинула брови.
– Так… я поняла. Но в принципе не надо даже прикасаться к алтарю и видеть его. Нам будет достаточно и близости. Где колокольчик?
И женщина решительно вызвала прислугу.
– Литта Виран, – дворецкий поклонился. Внучку литты Яны он знал, уважал и рад был видеть в любое время.
Да и Евгений с ней дружил, кстати. Эх, и что ему не жилось спокойно? Такая партия пропадает! Пропадала, вышла себе Фелиция замуж, и счастлива, а мог бы и хозяин на ней жениться. Тогда бы в доме вот это, бледное, и не завелось.
– Тилл Петер, скажите, кто может открыть для Марины алтарный зал рода Отт?
Ответ Петер отлично знал.
– Только муж, литта. Или глава рода, когда вернётся.
Фелиция сдвинула брови.
– Мы с литтом Алексисом обследовали литту Марину. Поймите меня правильно, Петер, я не хочу подвергать сомнению ваши слова, но надо что-то делать. Марина носит ребенкааристократа, это очень сильный ребёнок, а она его может просто не выносить до конца. А если это ребёнок Евгения? Малышу придется погибнуть из-за всяких глупостей? Я не согласна!
Аргумент получился серьёзным.
– Что вы предлагаете, литта?
– Может быть, возможно как-то устроить литту хотя бы на пару часов в день рядом с алтарным залом? Для алтаря этого достаточно, он сможет подпитывать ребёнка, а литта будет себя лучше чувствовать.
Петер задумался.
Ох, с каким бы удовольствием он выкинул гадкую девицу из дома! Но – нельзя. Распоряжение его величества. Кто её знает, от кого Марина носит ребёнка, но это всё равно Отт. Просто неясно, из какой ветки.
И хозяин пропал…
– Я могу приказать поставить диванчик неподалеку от алтарного зала. Буквально в соседней комнате. Будет ли этого достаточно?
– Вполне, – кивнула Фелиция. – Марина, вам надо будет проводить там не менее двух-трёх часов.
– Я буду проводить.
– Вот и замечательно. У вас есть знакомая сиделка?
– Нет…
– Тогда я распоряжусь, и сиделку пришлют из госпиталя. Она опытная и умная, справится с вашим сложным положением, она такое уже видела.
– А сколько это будет стоить?
– Литта Яна Рейнард уже всё оплатила, – Фелиция не лгала. Бабушка и правда распорядилась, если что понадобится, сделать. Не такая уж большая сумма для Яны Рейнард – оплата услуг сиделки. А вот для Марины это серьёзное благодеяние. Может и ей жизнь спасти, и ребёнку, это же беременность, при ней всякое случается.
– Благодарю вас. – Марина и не подумала отказываться. А почему нет?
С её точки зрения, все были ОБЯЗАНЫ о ней заботиться. Всё нормально.
Фелиция набрала воздуха в грудь.
– Марина, у меня для вас есть плохая новость.
– К-какая?
– Ваша бабушка. Она умерла.
Вот как такое скажешь человеку? Тем более вежливо и аккуратно? Это как мягко стукнуть кирпичом по голове, не иначе.
– Б-бабушка?!
Марина ушла в глубокий обморок.
Алексис печально вздохнул и потянул из саквояжа нюхательную соль. Придётся привести девчонку в чувство и посидеть с ней. Хотя бы пару часов.
Правда, пары часов не получилось. Задержаться пришлось до поздней ночи, уже и Маркус успел явиться, и сиделка давно расположилась в отведённых ей покоях, и даже тилл Петер отчитался об установке диванчика в нужном месте…
Марина рыдала, билась в истерике, кричала, звала бабушку, пыталась подняться с кровати и пойти… куда?
К бабушке, конечно.
А толку?
Фелиция удерживала её, объясняя, что нельзя, что если она встанет, ей будет плохо, что из поместья ей и вообще дороги нет, если она от алтаря отойдёт, ей же хуже будет!
Бесполезно!
Марина рыдала до ночи, и потом рыдала бы, но Алексис плюнул на всё да и подлил ей сонного зелья. Вредно для ребёнка?
Ну уж как получилось. Мать в истерике для малыша ещё вреднее будет.
И только поздно ночью, когда они ехали домой, Алексис заговорил:
– Фели, ну это – жуть!
– Определённо. Знаешь, и жалко её, и стукнуть хочется…
– Ладно уж тебе, девчонка просто маленькая ещё…
– Девчонка маленькая, а эгоизм огромный. Ты её крики слышал? Ей не бабушку жалко было! Она спросила, что с той случилось?
– Эммм… нет!
– Вот! Её не бабушка волновала, а то, что она одна осталась! Понимаешь?
– Ну… маленькая ведь ещё, глупая…
Фелиция покачала головой. Она отлично помнила, как четырёх лет от роду утешала мать. С отцом случилась беда, лекари опасались за его жизнь… Фели тогда и решила стать лекарем. Чтобы точно-точно помогать в таких случаях!