— Шишки? Хм… соблазнительно.
— Молодец! — похвалил я, даже не удивившись, что Ценкер правильно понял идиому. — Я знал, что ты мазохист. И что гораздо хуже, мазохист с обостренным чувством долга.
— Думаешь, открытие сделал? — иронично усмехнулся Ценкер. — Я как раз из-за этого и подвизался вахтенным офицером на крейсере, хотя все мои однокашники уже своими кораблями командовали — кто эсминцем, кто фрегатом… а мне, блин, больше всех было надо!
— Тогда считай, что сбылась мечта идиота.
— Зеер данкбар, герр Заварзин.
— Н-да… это было довольно просто, — хмыкнул я под нос, проводив взглядом Ценкера.
Вернее, сладкую парочку — с корветтен-капитаном мы бы могли еще довольно долго болтать, благо тем для обсуждения с избытком, но, как в старинной присказке, явился лесник и разогнал всех на фиг. В нашем случае в качестве лесника выступила Милашка Дрю, которой надоело ждать благоверного, и она решила взять ситуацию в свои хрупкие ручки. Хорошо хоть, язвить не стала лишний раз, ограничившись многообещающими взглядами. Правда, я заподозрил, что Ульриху досталось обещание кое-чего поинтереснее, нежели страшная месть, которую Дрю посулила лично мне. Ну да бог с ними с обоими, у меня сейчас голова совсем об ином болит…
Чего это я приуныл, спрашиваете? Да так, есть повод. Степаныч зовут. С этим так легко договориться не получится. Да и не договариваться мы будем, а обсуждать некие насущные вопросы. Это я так, если вы еще не поняли, на грядущую головомойку деликатно намекнул. А со Степанычем иначе никак, он в последнее время завел дурную привычку меня со всего размаха по промахам мордой лица елозить. В воспитательных, так сказать, целях. А промахов я совершил немало — опять же, на взгляд излишне придирчивого Степаныча. Или не излишне — он вполне мог скрывать львиную долю нежданчиков, с которыми разбирался в процессе работы. Наверное, времени ему жалко, вот и проходится только по самой мякотке. Опять же, по его собственному выражению.
Спросите, что за промахи? Имя им легион… если старика слушать. Да вот взять хотя бы незабвенного Жана Дюсака, а к нему в нагрузку балабола Ленни. Думаете, старшие и более опытные соратники обрадовались их появлению? Как бы не так! Более того, все трое проявили редкостное единодушие, чуть ли ни хором заявив, что если уж избавляешься от свидетелей, то от всех. Иначе в чем тогда сакральный смысл затеи? В чем-то они, конечно, были правы. И разумом я их понимал. Разумом, но не сердцем… блин, как в дешевой мелодраме заговорил! Короче, не поднялась рука. Как сейчас помню: «Латник» на грани коллапса, куча трупов в «каптерке», еще один в диспетчерской, я торчу посреди межуровневой развязки, а засевший на стратегической позиции Дюсак ожидает ответа на вопрос жизни и смерти. В буквальном смысле, ага.
— … ну как, мсье Алексис, вам интересно?
А я знаю, интересно мне или нет? Оно конечно очень даже, но не ценой же собственной свободы или даже головы, буде кто-нибудь додумается поднять суету по поводу «Уиззла», исчезнувшего со всей командой. Не будет свидетелей, можно легко отбрехаться — мало ли кораблей в космосе пропадает? А при наличии старины Жана эта версия уже не прокатит, потому как возникнет резонный вопрос: а как, собственно, он выжил, если все остальные в подпространстве сгинули? Тут вариантов ровно два: или все, или никто. За всю историю космонавигации иных случаев не было. Разве что кого-то за косяки на станциях высаживали. До последнего во всех смыслах рейса. Короче, палево. Если те же Рокуэллы дадут делу официальный ход, власти Протектората Человечества не смогут оставить его без внимания, и при всем нашем с Дерриком влиянии на Картахене отбрехаться не получится. Перекроют мне кислород, да так, что за пределы «золотого треугольника» не сунешься. А это плохо, скоро наверняка с подачи любимого дядюшки кое-куда мотаться придется. Причем неоднократно. Но, черт побери, связь авантюристов с лордом Рокуэллом, которую Дюсак сулится доказать! Это же какой аргумент в будущих терках! А что оные последуют, теперь уже можно не сомневаться. Вызнали, твари, с чьей подачи покойная леди Рокуэлл нарисовалась на горизонте, как бы мы ни шифровались. Хотя особой надежды сохранить тайну и не было, если честно. Слишком уж большую огласку случай получил. Узнать бы еще, а с похеренным каилитовым прииском нас с кэпом связали, или пока все еще пребывают в счастливом неведении? Но на этот счет у Жана лучше не интересоваться, чтобы окончательно не спалиться.
Рокуэллы… чертовы братцы! Очень не вовремя, и бодаться с ними абсолютно никакого желания. А вот у тех наоборот. Видимо, понравилась афера, которую они с леди Аннабель провернули. Думаю, мне бы удвоение капитала тоже понравилось. И даже могу представить ход их мыслей: леди, вынырнувшая из небытия, «золотой треугольник», анонимные спасатели, партия каилитов на рынке… явно новый игрок, обладающий специфическими возможностями. И что же из этого следует? Да элементарный вывод: раз неведомый некто подвизается на ничейной территории, значит, это независимый человек. Не принадлежащий к какому-то клану. То бишь, опять же, ничейный. А что делают джентльмены с подвернувшимся под руку бесхозным имуществом? Правильно, присваивают. И это не Рокуэллы настолько испорченные, это стандартный образ мыслей руководства любого клана — хоть наших, хоть дойчей, хоть бриттов. Братцы всего лишь быстрее других сообразили и сориентировались в обстановке. Просто потому, что первый удар нового игрока пришелся конкретно по их интересам. Получается, я сам им фору дал перед остальными кланами. И Герман Завьялов пока что мне не помощник — при должном старании и сноровке Рокуэллам под силу его опередить. Поэтому целесообразно с моей стороны озаботиться подстраховкой. Какая из Дюсака подстраховка? Связи. Явки. Пароли. Кто владеет информацией, владеет миром. Значит, что?..
— Что ж, мсье Дюсак, — демонстративно вздохнул я, — учитывая обстоятельства, я мог бы вас взять… на испытательный срок.
— Гран мерси, мсье Алексис! Поверьте, я не подведу!
— Не торопитесь, старина, не торопитесь, — умерил я излишний оптимизм бретонца. — Сначала докажите, что вам можно… не доверять, конечно, но хотя бы рассчитывать на честные отношения «работник — работодатель».
— Тут только время покажет, мсье Алексис.
— Отнюдь. У вас есть шанс продемонстрировать лояльность прямо сейчас.
— Кого нужно убить?
— Не до шуток, мсье Дюсак. Да и остались только мы с вами. Пойдете на суицид? Сомневаюсь…
— Согласен, неудачно пошутил, мсье. Что я должен сделать?
— Дайте доступ к «нейру» моему вспомогательному искину.
— Хорошо, — после небольшой паузы все же решился бретонец. — Надеюсь, я не пожалею о содеянном.
— Не переживайте так, старина. Кумо только заблокирует сочленения в верхних конечностях, чтобы вы не попытались меня чем-нибудь тяжелым приголубить. Ну и в бедренных сочленениях ограничит подвижность. Будете семенить, как ниппонская гейша.
— Что ж… весьма разумно с вашей стороны, мсье Алексис. Я так понимаю, вы решили меня пленить?
— Да, посидите на моем корабле. Так будет надежнее. Не хочу, чтобы мои соратники по прибытии на вас наткнулись. Боюсь, у них вы не найдете такого же понимания, как у меня.
— Хорошо, я потерплю.
— Терпеть придется довольно долго, как минимум до прибытия на Картахену. А там я постараюсь улучшить условия содержания.
— Хорошо, мсье Алексис, поверю на слово… мерде, какой у вас быстрый помощник!
— Кумо, не перестарайся.
— Принято, капитан Заварзин, — незамедлительно отозвался мини-гекс. И добавил на закрытом канале: — Сэр, а почему бы мне не взять броню пленного под полный контроль? Тогда бы мы полностью исключили элемент неожиданности.
— Так и сделай, только запараллелься, чтобы он не догадался.
— Процесс активирован, капитан Заварзин. Но к чему такие сложности?
— Не хочу лишать его иллюзий. Пусть думает, что хоть что-то контролирует. Хотя бы отчасти. Ни к чему загонять человека в угол.
— Куда его денем?
— Составь маршрут до «Набата», и пусть себе шагает. А я пока делом займусь.
— Есть, сэр.
— Мсье Дюсак? Вы получили маршрут?
— Да, мсье.
— Вот и шагайте потихоньку. Поговорим позже, когда у меня свободное время появится. Кумо обеспечит вам питание и снабжение водой. Но вот от скуки ничего предложить не могу.
— Как-нибудь обойдусь, мсье Алексис…
На том, собственно, и порешили.
Ну а в следующий раз мы с ним встретились лицом к лицу совсем в иной обстановке. Да и не только мы двое, присутствовали еще трое заинтересованных лиц — капитан Рин, Степаныч и Дэвид Деррик собственной персоной. И все трое, как один, всем своим видом демонстрировали крайнюю степень неодобрения. Разумеется, дав перед тем понять, что ничего личного, просто бизнес. Но Дюсак, надо думать, к такому обращению давно привык, а потому и не впечатлился. Просто учтиво поприветствовал присутствующих и невозмутимо устроился в гостевом кресле кабинета Деррика в «Сломанном дроиде», который мы использовали в качестве допросной. Что характерно, сидел наш гость в гордом одиночестве, мы вчетвером умудрились разместиться с хозяйской стороны, для чего Деррику пришлось чуть передвинуть монструозный стол и озаботиться дополнительными сидячими местами. Зато нас со стороны Дюсака не было видно — свет бил тому в лицо, вынуждая щуриться. Но бретонец стоически терпел неудобства, прекрасно осознавая, что здесь и сейчас решается его судьба.
Некоторое время в кабинете царила напряженная тишина: старина Жан помалкивал по вполне очевидным причинам, мои соратники покуда присматривались к пленнику, а я, в свою очередь, присматривался к соратникам, силясь по косвенным признакам определить последующую реакцию. Кстати, по полной обломался, ага.
— Красавец! — первым нарушил молчание Деррик. А еще, как я успел заметить, наш профсоюзный лидер не поленился врубить звуковую завесу — оказывается, его кабинет и этой приблудой оборудован. — Никогда не доверял бретонцам, и вам, молодой человек, не советую.