— Что ж, господин Заварзин, вот он я. Вам так не терпелось меня видеть, что я даже заинтригован.
— Постараюсь с лихвой удовлетворить ваше любопытство, господин Крамской. Поверьте, мне есть, что сказать. Думаю, довольны останутся все.
— А может, вы просто отдадитесь в руки правосудия? — с надеждой осведомился подполковник. — Это бы решило столько проблем разом…
— Не думаю, что горю желанием снова испытать гостеприимство госслужащих.
— Хм… а если… я предложу вам стать моим гостем? Лично моим?
— Под ваши гарантии, полагаю? — ухмыльнулся я.
— Не вижу повода для язвительности, молодой человек. У меня к вам конкретное предложение. Я бы даже назвал его деловым.
— Сделка со следствием?
— А вы имеете что-то против?
— В принципе, нет. Но хотелось бы подробностей.
— Что ж, вы в своем праве, господин Заварзин. — Подполковник сунул руку в карман брюк и извлек уже знакомую по допросу на гауптвахте «глушилку». — А вы неплохо собой владеете, молодой человек. Даже не вздрогнули.
— Я был уверен, что вы не опуститесь до такой низости. Кто угодно, сказал я себе, но только не подполковник Крамской.
— Ерничайте-ерничайте, — ничуть не обиделся тот. — Маленькая мера предосторожности. Даже у стен есть уши, а информация по сделке со следствием всегда строго конфиденциальна.
Во заливает, гад! Впрочем, его можно понять — он-то точно знает, что его слышу не только я, а еще как минимум его же спецы из «прослушки» и, более чем вероятно, мои люди. Кстати, моим планам это почти никак не вредило — я загодя выяснил, что для Кумо «глушилка» не представляла проблемы, поскольку «забивала» эфирные каналы связи, а записи звуковых колебаний не препятствовала.
— Да, еще одно… «нейры» тоже заблокированы, поэтому все, что будет сказано, останется строго между нами, господин Заварзин.
Молодец, что тут скажешь! И ведь даже могло бы сработать, если бы у меня не было Кумо. На него стандартный блокиратор не действовал от слова вообще, поскольку в программном «теле» группового «я» аналитиков-гексаподов отсутствовали структуры, на которые воздействовали его команды. Так что записи у меня в любом случае останутся. Единственное, теперь Рин с парнями не смогут сами определить удобный момент для нейтрализации противника, и будут ждать сигнала от меня. Что ж, учтем.
— Столько лишних телодвижений, господин Крамской… неужели вы хотите мне сообщить нечто действительно важное?
— Скорее, ожидаю услышать от вас, — парировал подполковник. — Я вас слушаю, молодой человек.
— А как же сделка со следствием?
— Она будет встречным предложением. Должен же я знать, за что именно плачу столь высокую цену.
— Дайте угадаю: цена — моя жизнь?
— И что вас так удивляет?
— Да слишком часто последнее время получаю это «заманчивое» предложение.
— А разве этого мало?
— Пока что моя жизнь при мне.
— Пока что. Это вы правильно заметили, господин Заварзин.
— А вы мастер поиграть словами.
— Готов ответить вам той же любезностью.
— Ладно. Времени в обрез…
— Вам ли жаловаться, молодой человек?..
— … поэтому перейду к делу. Итак, мое предложение: вы берете своих людей, грузитесь на свой корабль и выметаетесь к черту не только из системы, но и из «золотого треугольника». И чтобы больше духу вашего здесь не было.
— И только-то? — вздернул бровь подполковник. — Продешевили, молодой человек, продешевили.
— А мне лишнего не надо, — безмятежно улыбнулся я. — И уж тем более чужого. Пары часов на сборы вам хватит?
— А вы наглец, молодой человек.
— Не слышу ответа.
— А с чего вы решили, что я приму столь… необоснованные условия?
— Потому что это была, согласно вашей же терминологии, «суть проблемы». А теперь последует «намек на последствия».
— А вы схватываете на лету, господин Заварзин! Побольше бы мне таких сотрудников…
— Не накаркайте. Подсидят еще.
— Пожалуй, и тут вы правы. Так что же за… последствия? Чего же мне нужно… опасаться?
Странная манера — вставлять паузы перед ключевыми словами. Обдумывает? Слишком непривычные условия игры? Никак не может поверить, что это ему эти условия диктуют? Вышел из зоны комфорта? Или просто пытается смягчить формулировки? В принципе, пофиг — слушает, и ладно.
— Вы совершили множество процессуальных нарушений, зафиксированных персоналом станции, и рискуете должностью. Конечно же, лишь в том гипотетическом случае, если мы не достигнем соглашения. На моих условиях, естественно.
— Шантаж? Какая прелесть!
— Помилуйте, сударь! Никакого шантажа, лишь констатация фактов и декларирование намерения защитить свои гражданские права всеми доступными средствами.
— И кто же намеревается защищать эти самые права? Алексей Заварзин? Или, может, Александр Завьялов?
— А есть разница? Вас я в любом случае утоплю, причем во втором даже вернее. Крах карьеры гарантирован.
— Что ж, приятно осознавать, что переиграл противника по всем направлениям.
— Что это? Хорошая мина при плохой игре? И в чем же вы меня переиграли, господин Крамской?
— В главном — вы неверно определили мою мотивацию, самонадеянный молодой человек.
— Как?! — в притворном ужасе воскликнул я. — А вы разве не выполняете свой долг? Нет? А что же тогда?.. Неужели… деньги?! Как банально! И сколько же вам заплатили Спиридоновы?
— Хотите предложить больше, жалкий мажор?
— Не грубите, вам не идет. С образом неподкупной государевой машины не вяжется. Впрочем, за последние три года вы себя показали во всей красе.
— Значит, ты все-таки пообщался с Германом… я должен был догадаться. Особенно после…
— Отчего же вы не договариваете, любезный подполковник? Не поняли намек? Вот уж позвольте не поверить!
На сей раз Крамского проняло — лицо его закаменело и в считанные секунды налилось краской, а глаза опасно сузились.
— Слушай сюда, щенок! — буквально выплюнул он, впившись в меня ненавидящим взглядом. — У тебя был шанс. Призрачный, но был. Но ты оказался слишком наглым, впрочем, как и вся ваша семейка! Я мог бы закрыть глаза на твои издевки и прочие проделки, но с братом ты перегнул…
— А мою семью видел?
Я сжал кулаки и на шаг приблизился к подполковнику, но тот не обратил на это внимания, занятый отповедью:
— Плевать! В их смерти моей вины нет! А вот моих родных подставили под удар вы, Завьяловы. Поэтому готовься заплатить.
— Так тебе всего лишь нужна вира?
— За кровь заплатить можно только кровью!
— Пафос, сколько пафоса!
— Плевать! Как есть. И ты станешь платой. В любом случае. Просто потому, что совершил глупость — оказался у меня в руках. И я тебя опознал. Настоящего тебя, а не искусную подделку. Без тебя я с Картахены не улечу. И это прекрасно знают все заинтересованные лица — что бездарь Деррик, что ничтожество Рихтер. Они не посмеют мне перечить, если хотят и дальше царствовать на этом куске космического мусора.
— Допустим, предположим… но с чего ты решил, что тебе все дозволено?
— Да потому что терять мне нечего! — рявкнул подполковник, и тоже шагнул вперед, остановившись в опасной близости от меня. — Нечего, ты, ублюдок! А твоему дядюшке есть! Например, тебя — беглого наследника. И ты послужишь прекрасной разменной монетой.
— Так ты всего лишь ищешь мести? Поэтому все три года усердно роешь под наш клан? Не упускаешь случая укусить побольнее?
— А толку?! Вас надо не кусать, вас нужно загрызть насмерть!
— Слушай, это настолько пафосно, что даже смешно. А уж сам план, должно быть, еще забавнее!
— Хочешь узнать о моих намерениях? Какой в том смысл? Мы не в дешевом боевике, чтобы я тут перед тобой распинался, да и я не злодей, которому положено толкнуть обличающую речь перед финальной схваткой…
— Ой ли?..
— В общем, сдавайся сам. Или придется действовать жестко.
— А может, сделка со следствием? Мне глубоко пофиг, что за дела между тобой и дядей Германом. Я, как ты сам же и заметил, беглый наследник. Более того, еще и отказник. У меня есть любимое дело, которым я не собираюсь рисковать.
— Хочешь сказать, что имеет смысл с тобой просто договориться?! И ты пойдешь против своих?
— А ты попробуй. В конце концов, в чем проблема? Ты хочешь мести? Глава отвечает за весь клан. Вот с него и требуй виру! Хоть деньгами, хоть кровью! Я-то тут причем?!
— Ох, мальчишка!.. — как-то сник подполковник. Но сразу же собрался и снова стал злым и жестким: — При том, что глава — ты! Если бы ты не запалился, ты бы просто сыграл роль подсадной утки, чтобы выманить Германа и подставить его под удар…
— Спиридоновых?
— Моих нанимателей, скажем так.
— А это еще плюс «пятерка» к каторге, — заметил я. — Подкуп должностного лица.
— Помолчи, щенок, — почти без злобы отгавкнулся Крамской. — Что бы ты понимал в этой жизни! В общем, что бы там ни думал Герман Завьялов, глава — ты. И будешь главой, пока жив. В таких делах твое мнение ничего не значит. Еще и поэтому ты столь ценен как заложник.
— И что же, многие думают… так же? Я имею в виду, вне клана?
— Подавляющее большинство. Смирись с этим, щенок. Большие дяди-волки решили так, значит, так тому и быть. Как бы Герман ни пыжился!
Засада, блин… а я-то, наивный, думал, что хотя бы этот вопрос разрулил… а тут вон оно как! Не аукнулось бы в ближайшем будущем…
— Значит, так, — продолжил подполковник, — ты сейчас идешь со мной. Добровольно. Потому что выбора у тебя нет. Операция вышла из-под контроля. Я не могу дать ей официальный ход, потому что незамедлительно выяснится твоя настоящая личность, и ты проскользнешь у меня сквозь пальцы. Но и просто убраться с Картахены я не могу — начальство не поймет. Удар по репутации, опять же. Придется пойти на полумеры — начальству предоставлю доказательства смерти фигуранта от несчастного случая. А тебя я увезу подальше, запрячу, чтобы никто не нашел, и буду ждать удобного случая зайти с козыря. Как думаешь, купится Герман на такую приманку?