а», зависшего в пространстве на этаких расчалках — четырёх мощных тросах, тянувшихся к «москитам». Побултыхался немного, вынуждая «буи» слегка подрабатывать маневровыми дюзами, чтобы их тушей буксира с мест не сдёрнуло, и успокоился.
— Относительное смещение не более одной тысячной процента, капитан Заварзин. Начинать «погружение»?
— Давай, фиг ли ждать, — вздохнул я, переглянувшись с кэпом.
Всё-таки странная штука интуиция — то вопит благим матом, то еле-еле шепчет. А ведь последствия от «громкости», по факту, и не зависят. Как там Рин-сан сказал, предчувствие у него нехорошее? У меня вот тоже появилось. Я даже ещё раз пробежался взглядом по схеме «кармана», но никаких значимых изменений не выявил — даже «отнорок», если и подрос, то на пару процентов, не больше. И чего теперь, задний ход давать? В шаге, так сказать, от успеха? Ну-ну…
— Начать «погружение».
— Процесс активирован, сэр. «Глубина» по координате Т — минус один квант… минус два кванта… минус три кванта… Граница преодолена, капитан Заварзин.
Н-да… давненько я не «нырял». Порядочно забытые ощущения, доложу я вам. Но вроде бы всё обошлось, да. Да и проявления были куда слабее, чем в тот волнительный момент, когда «пузырь» с моим «Кэрриером» объединился с аналогичным образованием вокруг гексаподского корабля, и нас «вытолкнуло» в пространство ПВ. Чёрт, как давно это было! Даже Айвен-сука-Готти уже почти выветрился из памяти. А вот сейчас слегка накатило — и мигрень, и глюки с мельтешением световых пятен — и сразу вспомнил. Благо, эффекты очень быстро сошли на нет, стоило лишь чуток отдышаться. Кэп, кстати, судя по его каменной роже, «погружение» перенес ещё легче.
— Кумо, не тормози, давай «зов», — окликнул я помощника.
— Процесс активирован, капитан Заварзин… до завершения семь секунд… шесть…
— Это всегда… вот так? — поинтересовался вдруг Рин-сан.
— В плане?
— Ну, на психику давит?
— А я знаю?! Я всего второй раз… надо будет потом у Ценкера спросить, у него опыт богатый.
— Не забудь только.
— Ага…
— Процесс завершён, капитан Заварзин! Приступаю к обработке результатов.
— А может… ну его, «всплываем»? — снова заколебался кэп.
— Уже, — успокоил я напарника. — Протокол активирован…
— Входящее сообщение, сэр.
— Чего?! — натурально офигел я. — От кого?!
— От… секунду… от капитана Терентьева. По проводному соединению ретранслировано «понтоном» номер один.
— Воспроизведение, — велел я. — И ускоряй «всплытие».
— Процесс активирован, сэр.
В «дополненной реальности» сформировалось «окошко» монитора, с которого на нас с кэпом с тревогой уставился кап-3.
— Уже можно? — осведомилась голова Терентьева, кому-то кивнула и продолжила: — Алекс, что за шутки?! Ты куда пропал?! У нас тут на дальних подступах подозрительные энерговыбросы, кто-то в гости пожаловал. Вряд ли наши, те бы предупредили… в общем, давай, «выныривай»…
Наш соратник не договорил — изображение вдруг дёрнулось, покрылось квадратиками цифровых помех, да так и застыло этакой абстрактной картиной, лишь очень отдалённо напоминавшей физиономию Терентьева.
— Что за?! — только и успел вслух удивиться я, и чуть не прикусил язык — «Набат» резко дёрнулся.
— Кумо, доклад!!!
— Есть, сэр! Рывок с ускорением, нас немного оттащило от «мембраны».
— Почему?
— Я предполагаю, что мы лишились одного из тросов.
— М-мать!..
— А я предупреждал, симатта!
— Но… как?! Номер первый накрылся?! С чего бы?..
— Связь прервалась, сэр. Есть контакт с номерами со второго по четвёртый… коррекция… потерян контакт с третьим и четвёртым… держитесь!
На сей раз нас не рвануло. Нам, такое ощущение, наподдали под зад. Великанским таким пинчищем, да. У меня от ускорения аж в глазах потемнело. Ну и прочие сопутствующие прелести — в кресло вжало, воздух из легких выдавило, тяжесть многотонная навалилась…
— К-кум-мо… активируй… г-грави…
— Гравикомпенсаторы активированы, капитан Заварзин.
Ф-фух, отпустило… но вопросов стало ещё больше. Например, вот этот:
— Куда нас несёт?!
— В «мембрану», э! Куда же ещё! — рыкнул в соседнем кресле быстро оклемавшийся Рин-сан. — Ну! Симатта!
— С-сколько… — сглотнул я слюну, — до к-контакта?..
— Пробую просчитать корректирующий импульс, сэр…
— Не вздумай!!! — рявкнул я, удачно скосив взгляд на схему «кармана».
— Объясните, сэр?
— Гравитация! Смотри на векторы!
— Так и знал, что меня в чёрную дыру затянет, — обречённо буркнул кэп. — Вот только не предполагал, что с «изнанки»…
— Не в дыру, а в «карман»… если «мембрану» проскочим.
— Успокоил, симатта!
— Зафиксировано замедление, сэр.
— Не успеем, — помотал я головой, сопоставив таймер, предполагаемую траекторию и конфигурацию растущего прямо по курсу (если к подпространству в принципе применимы подобные категории) «отнорка». — Или успеем?.. Почему у меня такое чувство, что вот эта вот серая хрень — аналог горизонта событий чёрной дыры? Завязнем же…
— Ваше предположение не противоречит логике развития ситуации, капитан Заварзин. Рекомендую запустить разгонные двигатели.
— Чтобы последний «понтон» накрылся? — нервно усмехнулся я… и закашлялся от внезапно навалившейся тяжести — нас снова «подпихнуло» с кормы.
— Потеряна связь с номером вторым, сэр.
— Я п-по-о-о-о… Ф-фух!..
— Гравикомпенсатор переведён в режим повышенной защиты, капитан Заварзин.
— Спасибо, Кумо… жаль, что от лобового столкновения он не убережёт…
— С каких это пор ты стал фаталистом, Алекс? — насмешливо вздёрнул бровь Рин.
— А ты чего такой весёлый?! — взъярился я.
Впрочем, «взъярился» это слишком сильно сказано. Так, чуть голос повысил. На большее просто воздуха в легких не хватило. Плюс каменная глыба на грудной клетке, которой воспринималась возросшая гравитация, никуда не делась. А ещё навалилась жуткая головная боль вкупе с усилившимися зрительными галлюцинациями — я едва мог рассмотреть схему «кармана» за пляшущими световыми пятнами. О какой-то чёткости картинки и речи не шло — всё плыло и мерцало, как нагретый воздух в жару.
— А чего теперь? — резонно возразил кэп. — Не знаю, как ты, а я предпочитаю уйти с достоинством, глядя смерти прямо в лицо. Ну и желательно ещё и улыбаться издевательски.
— У тебя получается, — кивнул я, и замолчал, уставившись в одну точку — так легче переносились глюки. — Кумо, давай отсчёт…
— Есть, сэр. «Набат» в «серой» зоне… до контакта с «мембраной» девять секунд… восемь…
Думать было физически больно, но и отбросить мысли не получалось — не давал покоя форс-мажор, тот самый, на который мы отводили жалкие два-три процента вероятности. И на который легкомысленно забили…
— Пять секунд… четыре…
Но что же, чёрт возьми, могло случиться?! Что мы упустили?! Почему накрылись все «буи»? Что могло пойти не так?!
— Три… две…
Нет, сто процентов не наш косяк. Я уверен. Всё было просчитано и перепроверено неоднократно. Тройная подстраховка. И снова перепроверено. Такое ощущение, что моих «москитов»…
— … одна! Контакт!
Додумать я не успел — тяжесть и на груди, и в голове усилилась на порядок, и сознание померкло.
В себя я пришёл нескоро. Но всё-таки пришёл, и этот факт несказанно меня радовал. Впрочем, за кэпа, который заворочался в соседнем кресле, я тоже порадовался, ага. Вот такой я добрый, особенно когда голова почти не болит. Я даже усомнился, а есть ли она вообще — до того звенящей показалась пустота, царившая в черепной коробке. Спрашиваете, как так? А вот так. Такое ощущение, что сознание раздвоилось на два параллельных потока: в одном мысли отсутствовали как класс, только тишина и ничем не заполненная бесконечность, а в другом мозг всё-таки подавал признаки жизни, фиксируя болезненные ощущения тела и реагируя на внешние раздражители — свет, звук, тепло… бухтение кэпа, опять же.
— Жи… тьфу! Живой? — с трудом вытолкнул я слова из пересохшей глотки.
— Твоими молитвами, э! — огрызнулся Рин-сан. — Вот это мы попали…
— Знать бы ещё, куда, — поддержал я соратника.
— А меня больше беспокоит, когда, — хмыкнул тот.
— Думаешь, надолго отстали?
— Почти уверен, симатта! Мне вообще показалось, что мы лет этак с тысячу в «мембране» проторчали.
Свят, свят! Хуже исход сложно придумать. Угодить на десять веков вперёд, подумать только! Как в какой-нибудь книжке про попаданца… это же жизнь начинать сначала, всему учиться, вплоть до языка… вернее, как раз с него и начиная… подумать страшно. Но углубляться в тему я не стал, чисто чтоб не сглазить.
— То есть ты не вырубился? — удивлённо покосился я на кэпа.
— Сначала вырубился, — не стал скрывать тот. — А потом… боги! Даже не знаю, как это описать. Представляешь, что такое сатори?
— Смутно.
— Это как прозрение, приходящее на миг, когда тебе кажется, что ты всё понял, всё знаешь, видишь все, даже скрытые, взаимосвязи, и вообще всеведущ. И как бы паришь над проблемой, смотришь на неё сверху и со стороны. А буквально в следующее мгновение всё возвращается на круги своя, и ты с трудом можешь сообразить, где находишься.
— Я бы сказал иначе. Это как самый конец сна, ровно за миг до пробуждения. Всё, что было до того, более-менее помнишь, а вот это мгновение, которое самое важное, из памяти выветривается начисто. Вроде какие-то смутные ассоциации бродят, пытаешься поймать их за хвост, и ничего не выходит. Но при этом ты точно знаешь, что понял тогда что-то очень важное.
— Примерно так, — кивнул Рин-сан. — Мысль ты уловил. Вот в такое вот сатори я и угодил, только растянутое до бесконечности.
А ведь точно! Сейчас, когда дурман слегка рассеялся, и звуки кэпова голоса сбили рассинхрон в голове, параллельные потоки сознания слились в один, и из глубин памяти всплыли смутные воспоминания. Что-то такое, да. Я себя ощущал… как же эта фиговина называется, которую мне когда-то отец показывал? Кусок желтоватой полупрозрачной хрени с насекомым, застывшим в её толще… точно!