у их страны тоже был сходный период. И тут на тебе — взялись за старое. Ниппонец, значит… н-да…
— Эй…
— А?..
— Говорить можешь?
— С тр… трудом.
— Тише, бакаяро!
— Че… чего?!
— Громкость снизь, ахо! Тьфу, как это по-вашему… тупица!
— Ладно, — перешел я на шепот. — Ног не чувствую… это плохо?
— Уж точно не хорошо, — подтвердил спаситель. — Язык прикуси.
— Чего?.. Блии-и-и-и-ин!.. Ф-фух… это чем так?!
— Все ты чувствуешь, просто шок, — повеселел сосед. — Ну-ка, вот еще…
На сей раз я даже не пикнул — подумаешь, шприц в шею воткнули! Зато реально легче стало, видать, что-то обезболивающее.
— Нормально?
— Более-менее, — мотнул я головой, и та незамедлительно закружилась. — Бли-и-и-ин… ф-фух…
— Эй, ну-ка блевать в другую сторону!
— Поздно уже, — мстительно буркнул я, чуть отдышавшись. — Мы где вообще?
— Прячемся.
— Очень информативно. А от кого?
— От местного отребья. Банда из «промки», отморозки. Вы как вообще на них напоролись? Их время ночь, сейчас это постараться надо!
— Сам в шоке, — совершенно искренне ответил я. — Прицепились по дороге двое. А потом еще сбежались. На шум, наверное.
Версию с заранее организованной засадой я предпочел оставить при себе — фиг знает, что за тип, и по какой причине он вообще за меня впрягся. Может, тайный соглядатай гоп-стопщиков. Не тех, что нас приняли, а конкурентов.
— Ладно, не хочешь говорить — твое дело, — ничуть не расстроился собеседник. — А мое дело вообще маленькое: доставить тебя на Картахену.
— Куда?! — выпучил я глаза.
Сосед этого видеть не мог, но по голосу прекрасно понял всю степень моего офигения. И потому снизошел до ответа:
— Это такая станция в «золотом треугольнике», почти на границе с рёку-аси…
— С кем?!
— Ну, этими… шестиногами! Как их, симатта?!
— Гексаподы?
— Вот, они самые, — обрадовался подсказке сосед. — Территория под протекторатом Протектората Человечества. Чего?! Это прямо так в уставе написано!
— Да уж… протекторат протектората…
— Ничего смешного. Знаешь, в чем фишка? Туда нет ходу кланам. Вообще. Никаким.
— Ого!
— Вот тебе и ого… на словах это… о, духи предков, дайте памяти! А, вот: форпост Человечества, передний край борьбы за будущее вида.
— А на деле?
— На деле оплот беззакония и тотального пофигизма.
— Еще лучше… и чего я там забыл?
— Без понятия. Но Рэнсом-сан оплатил билет в один конец. Конкретно туда, если до тебя все еще не дошло.
— Там люди-то хоть живут?
— Еще как! — заверил меня сосед. — Собственно, сама Картахена нормальное местечко, с какой-никакой властью и всеми ее атрибутами. А вот территория вокруг… эхо войны. Там уже что угодно случиться может.
— Значит, дядя Стю тебя нанял… черт!!!
— Ну-ка, сидеть! Куда, бака?!
— Он же там… остался…
— Идиот, что ли? Он на себя местных тэмаэ… уродов отвлек, а потом еще и по ложному следу пустил. Хочешь все его усилия похерить?! Да и поздно уже, мы часа два как свалили.
— Но… блин! Надо хотя бы попытаться узнать, что с ним!
— Не рыпайся, и «нейр» не трогай! Как до «Спрута» доберемся, новости посмотришь в сети. Сидеть, я сказал!..
Черт, кажется, я переоценил свои силы… так что последний недвусмысленный приказ пропал втуне — я бы при всем желании не смог подняться на ноги. Вот это попадос…
— И долго нам еще?.. — через некоторое время нарушил я молчание.
Ну а чего? Дуйся, не дуйся, а информация нужна.
— В идеале до ночи, — нехотя пояснил сосед. — Путь суета немного уляжется. Симатта! Я знаю короткую дорогу через заброшенные секторы, там не перехватят. А «Спрут» без капитана все равно никуда не денется.
— Ясно… слушай, а Стю только одно место оплатил?
— Два.
Хм… значит, ничего откровенно суицидного Степаныч не готовил… реально в засаду угодили, получается?! Что-то пошло сильно не так, как я уже и говорил раньше…
— Тебя как звать?
— Э-э-э… Алекс?..
— А чего задумался-то? Память отшибло?
— Вроде нет… а ты кто?
— Зови меня Рин.
— Просто Рин? И все?
— Если не нравится просто Рин, можешь звать капитан Рин, — отрезал сосед. — Еще вопросы?
— Ты обо мне заботишься, потому что тебе заплатили?
— Именно. Теперь все?
— А ты сам откуда?
— Это к делу не относится.
— А фамилия у тебя есть?
— Спи.
— Чего?!
— Спи, говорю. Нам еще часов шесть тут торчать.
— Не хо…
Последнее, что я ощутил перед отключкой — легкое касание собственной шеи чем-то отменно твердым. Пальцем Рин ткнул, что ли?..
-//-
— Черт! Только не это!!! За что, Господи?!
— Ты чего, ахо? Совсем свихнулся от радости?
Рин… вернее, капитан Рин заботливо поддержал меня под локоть, и только по этой причине я не рухнул на колени при виде того самого «Спрута» — капитановой посудины, которую тот расхваливал на все лады весь крайний час. Хвалил бы и больше, но до того я спал, а добрались мы до укромной причальной шахты аккурат за этот временной промежуток.
Почему так долго? Так пробирались по самым… этим самым, ага. Которые матерным словом называются. А если культурно — то по откровенным трущобам. Я и представить не мог, что на какой-то станции, в общем и целом выполняющей все присущие ей функции, можно отыскать подобное. Какие-то жуткие коридоры с изъеденными ржавчиной стенами, полом и потолком. Грохочущие металлом лестницы, так и норовящие обрушиться под ногами. Тесные лазы — судя по толстому слою плесени, когда-то служившие канализационными коллекторами. Непонятного назначения помещения, чуть ли не под завязку набитые мусором… как я все это умудрился преодолеть — ума не приложу. Если честно, едва очнувшись от забытья, я чуть было не заорал в голос — настолько хреново себя почувствовал. Если до того болело местами, можно сказать, пульсировало, то теперь казалось, будто все тело горело огнем. Сдержался каким-то чудом, да еще ладонь Рина… ладно, ладно, капитана Рина! — поспособствовала. Он же и пояснил, что столь забавное ощущение ничто иное, как побочное действие нереально эффективного препарата инопланетного происхождения, которым он, Рин, меня и ширнул не далее как десять минут назад. Не пожалел ценный расходник, так что цени, ахо!
Я оценил. Без шуток. Потому что Рин не соврал. По чести, так даже и не преувеличил — чудо-средство действительно поставило меня на ноги. Тело продолжала терзать боль, но на удивление терпимая — наверное, потому что равномерная. Когда болит где-то в одном месте, поневоле на нем сосредотачиваешься, и боль усиливается. А когда вся тушка одна сплошная болевая точка, то эффект прямо противоположный — внимание рассеивается, и человек умудряется притерпеться. Вот как я, например. А еще Рин всю дорогу болтал без умолку — когда шепотом, когда чуть повышал голос, но преимущественно нудно. Надо полагать, чтобы еще сильнее усыпить мою бдительность. Этакий убаюкивающий эффект. И результат превзошел все ожидания: я почти и не опирался на попутчика, разве что в самых трудных местах. Да, хромал. Да, спотыкался. Но ведь брел же! И добрел, на свою голову…
Что еще интересного? Да ничего, в общем-то. Разве что узнал, что и на космических станциях водятся крысы. Очень много крыс! Не каких-то там инопланетных зверушек, а наших родных мерзких созданий с голыми хвостами. Адаптация, мимикрия, направленные мутации… фигня это все! Крысы живее всех живых. Ну, еще тараканы. А вот людей, за исключением Рина, не увидел ни одного. Да оно и к лучшему, однозначно.
А потом мы вынырнули из очередного проржавевшего чуть ли не насквозь технического тоннеля и оказались во вполне себе обитаемом коридоре — не самом просторном и чистом, но на контрасте с предыдущими локациями он показался мне прямо-таки раем. И люди повсюду! Вернее, разумные существа — и хуманы, и гуманоидные алиены, и негуманы — вплоть до слизней-гастроподов, живших на границе Протектората Чжунго, и даже один флеботомин — разумная колония гнуса из системы Мейген-18, что расположена аж за владениями гексаподов — навстречу попался. Я столько разных видов в одном месте еще не встречал, а потому начал откровенно торговать лицом — именно так данный процесс называл незабвенный Степаныч. В приватном, естественно, общении. И не избежать бы мне неприятностей, но капитан Рин и здесь проявил завидную предусмотрительность — отволок меня к стенке, на своеобразный тротуар, по которому мы и двинули дальше, почти никому не мешая. А я еще получил возможность опираться свободной рукой на стенные панели и почти перестал покачиваться. Если бы не распухшая рожа, вообще бы никто не догадался, что со мной что-то не так. Впрочем, всем было абсолютно на меня наплевать — по крайней мере, пока я прохожих не задевал. Ну и Рин способствовал — настолько звероватого ниппонца лично я еще не встречал. Хотя я не показатель, я в принципе выходцев из этого Протектората видел хорошо если раз десять за всю жизнь. Я имею в виду, в реале. А в кино — сколько угодно. Они что у наших, что у бриттов с дойчами очень популярные отрицательные персонажи, что неудивительно — живут далеко, с соседями не общаются, так что претензии вряд ли предъявят. Так вот, возвращаясь к Рину. Первое впечатление о нем, полученное в условиях неудовлетворительной видимости, да еще и в состоянии стресса, усугубленного многочисленными ушибами, никак не вязалось с его внешностью. Если бы я не задолжал ему жизнь и не пообщался какое-то время, то при первой встрече просто бы развернулся и побежал без оглядки. Настолько суров и брутален, ага. Посудите сами: ростом чуть ниже меня (а я и сам далеко не каланча, сказались поколения предков, родившихся и выросших в тесных коридорах космостанций или вообще космических кораблей), зато шире раза в два с половиной, если не три. В плечах так уж точно. Короткие руки, столь же короткие и чуть кривоватые ноги, заметное пузо, превращавшее капитана в ходячую двухсотлитровую бочку, и абсолютно лишенное мимики лицо, такое ощущение, что вырубленное из куска скалы телесного цвета. Глаза-щелочки. Странно бугристый гладко выбритый череп. И жесткие ниточки губ, не способных на улыбку. Хорошо хоть уши не переломаны, а то вообще бы был финиш. Не хватало разве что усов и кимоно — а так вылитый мафиозный босс из глубинки. Такой, знаете, наследник древнего клана якудза, или суровый мастер фамильной школы дзю-дзюцу, больше всего на свете любящий издеваться над учениками. Если верить синематографу, разумеется.