Qui Pro Quo. Очень скоро Казимир превратился в настоящего мастера легкого жанра, он исполнял песни, снимался в кино, участвовал в популярном комическом дуэте. К тому же Круковский владел русским языком.
Эди был настроен скептически, считая Белосток слишком маленьким и провинциальным, для того чтобы разворачивать здесь свою деятельность. Львов, напротив, казался беспроигрышным вариантом. Незадолго до начала войны у трубача был подписан контракт на серию концертов во Львове. К тому же многие коллеги Рознера были родом из Галиции, знакомых музыкантов набралось бы на целый биг-бэнд. «Непременно во Львов! – поддержал Мейер Мельман. – Там живет мой брат, и мы сможем приобрести там все, что нам нужно».
Прибыв во Львов, Рут и Эди остановились в фешенебельной гостинице «Жорж». Четырехэтажное здание в центре города вызвало смешанные чувства. Фасад и интерьеры обнаруживали остатки роскоши XIX столетия и вместе с тем напоминали берлинский отель Prinz Albrecht, ставший в 1933 году штаб-квартирой рейхсфюрера СС. Длинные закругляющиеся коридоры помнили шаги Ференца Листа, но ассоциировались не с ним, а с каким-то суровым госучреждением.
Гостиница «Жорж» во Львове
Работая в модном варьете – ночном клубе «Багатель» (в некоторых источниках его называют офицерским казино), Рознер привлек к себе всеобщий интерес. По словам американского музыковеда Фредерика Старра, среди зрителей шоу Рознера был даже Валентин Бережков, переводчик наркома иностранных дел СССР В. М. Молотова. Развернутые джазовые сюиты «из гарлемской жизни», кордебалет, элементы стриптиза, световые эффекты, реквизит… «Эта музыка не шла ни в какое сравнение с тем, что звучало в Советском Союзе, – отмечает Старр. – Настоящий свинговый бэнд, настолько же компетентный, как лучшие оркестры Европы».
Неудивительно, что вслед за интересом ползли интриги. Как выразилась княгиня Екатерина Романовна Дашкова, «славе сопутствует зависть и ее верная подруга – клевета». Интриговал… Генрик Варс, избрав своей мишенью директора рознеровского оркестра. Трудно сказать, как сложились бы обстоятельства дальше, если бы Бельзацкий и Круковский не уговорили Рознера вернуться в Белосток. Рознер пребывал в сомнениях. Но, памятуя о поговорке руководителя Львовского театра миниатюр мэтра польской эстрады Конрада Тома: «Когда нет того, что любишь, то полюбишь то, что есть», согласился. Тем более что за телеграммой Бельзацкого: «Ади, приезжай!» последовала другая. На сей раз из Комитета по делам искусств БССР. И если в «неограниченных возможностях работы», обещанных Круковским, можно было заподозрить «челночную дипломатию», то официальная бумага подтверждала серьезность сказанных слов. Готовился новый проект. Он войдет в историю как Государственный джаз-оркестр Белоруссии.
Пока в Минске решалось, какой коллектив достоин такого титула, польские имена менялись на более близкие для русского уха. Ежи Бельзацкий и Ежи Петерсбурский стали Юриями. «Эдди получил для меня советский паспорт на свою фамилию, тем самым упростив супружеские формальности», – уточняет Рут Каминска. В документах, которые выдали Рознеру, появилось отчество: Рознер Адольф Игнатьевич. А на афиши перенесли «английскую транскрипцию», обкатанную два года назад в европейском турне. К уже вошедшему в обиход имени добавили только одну букву «д». Так Рознер окончательно стал Эдди.
О пиджаках и фамилиях
К иностранным именам и фамилиям в России всегда относились с уважением. По меньшей мере с интересом и теплотой. Подчас затаенной. Они будоражили сознание публики, действовали магически. И все же импортные имена-экзоты – оригинальные или переделанные, звучащие на западный лад разнообразные псевдонимы – встречались на отечественной эстраде довольно часто. Искушенный зритель к ним в той или иной мере привык и особенно не удивлялся, когда легендарный конферансье Александр Грилль (тоже ведь редкая русская фамилия!) так объявлял выступающего: «Любимец города Чикаго, неподражаемый исполнитель американской чечетки Джон Драйтон происходит из села Шишиги бывшей Костромской губернии, шестьдесят верст от железной дороги, и всё лесом, лесом, лесом». Признаюсь честно, о доблестном степисте Джоне Драйтоне, под «партийной кличкой» которого мог скрываться какой-нибудь танцор Иван Чистов, я никогда не слышал, но «гавайский гитарист» Джон Данкер существовал на самом деле. Выступавший, в частности, с ленинградским джаз-оркестром Якова Скоморовского.
1940-е
Что же касается нашего героя, то Эдди Рознер, по всей видимости, питал определенную слабость к фамилиям с польскими окончаниями, на которые ему, впрочем, невероятно везло: Людвиковский, Саульский, Браславский, Левиновский, Василевский, Гриневич, Гилевич… И это лишь малая толика имен профессионалов эстрады и джаза, с которыми ему случится работать в Советском Союзе. Позже собственное иностранное имя Эдди Игнатьевичу поднадоест, и он будет писать песни под псевдонимом Александр Ростовский. Произойдет это в начале 70-х. Почему именно Ростовский – не знаю. Да и первый слог «Рос» с Рознером как-то перекликается.
Но что еще, кроме музыки, кроме красивого сочетания имени и фамилии, произвело в далеком 1940 году сногсшибательное, неизгладимое впечатление на публику? Конечно, костюм. Не только своим именем, оркестром и игрой на трубе, но внешним видом – белой пиджачной парой, пошитой в Амстердаме, Рознер сразил зрителя наповал. «У нас тогда никто не носил таких элегантных костюмов», – вспоминал коллега, композитор Юрий Саульский. Впрочем, чиновники от культуры рекомендовали Рознеру «купить пиджак своего размера». И бюрократы накаркали. Когда тринадцать лет спустя Рознер вернется из лагерей, пиджак у него будет в самом деле с чужого плеча: для первых выступлений костюм джазмену одолжит Аркадий Райкин.
Сейчас удивить кого-либо хорошим костюмом трудно. Напрочь забыты и отошли в прошлое некоторые «неотъемлемые» части вечернего мужского гардероба. Фетровая шляпа с полями, фрак и классический костюм-тройка используются разве что на театральных подмостках или по случаю.
В прошлом мужчина без пиджака едва ли мог появиться в присутственном месте, сегодня пиджак – признак академизма и верности традициям. И все же в жизни любого мужчины наступает момент, когда пиджак оказывается единственным способом продемонстрировать породу и стиль. Эдди знал толк в пиджаках. Двубортный и однобортный, черный и кремовый, однотонный и блестящий…
Продолжим мануфактурную тему.
В Белоруссии Рознер познакомился с выходцем из Гродно Пинхусом Файвлом (Павлом) Гофманом. Впоследствии Эдди вспоминал:
«“Я умею всё и ничего не умею”, – сказал тогда Павел. И действительно, он умел все! И петь, и танцевать, играл на скрипке, и главное – был большой юморист. При его оригинальной внешности он был просто находкой для нас».
Гофман станет одним из главных действующих лиц нового оркестра.
В каждом жанре есть свой король. Оскар Строк – король танго, Бенни Гудмен – король свинга, Рознер – царь в своем оркестре. Гофмана окрестили королем подтяжек. Может быть, потому что в некоторых репризах и песенных номерах он снимал пиджак, демонстрируя живот, обрамленный бретельками? Пародировал игру на скрипке, водя по помочам смычком? В «Ковбойской песне» Гофман садился задом наперед на стул, облокачивался на спинку, изображая «верховую езду».
За скрипичное мастерство отвечали другие – Арнольд Гольдберг, Адам Верник. Сам Гофман, по свидетельству Юрия Цейтлина, обращался к публике с такими словами: «Я играю третью скрипку, потому что четвертой у нас нет».
«Рознер сделал из меня артиста… – говорил Гофман Цейтлину. – Вообрази, у меня на улице просят автографы. В Варшаве бы не поверили!.. Когда я, ресторанный скрипач, женился на дочери врача, то в наших музыкантских кругах была сенсация: “Дочь врача и ресторанный скрипач!”»
«Представьте себе обаятельного круглолицего, совсем лысого человека, – продолжает Цейтлин, – с обширным животиком, но при этом умеющего делать батман. Павел участвовал в конферансе и был душой концерта. Кроме того, он пел шуточные песенки…»
По слухам, в оркестре Рознера нашлось место и для паренька из Лодзи, который никаким музыкальным инструментом не владел. Звали юношу Артур Браунер. После войны он окажется в Берлине, где сделает карьеру кинопродюсера.
Яков Басин:
Концерты… в Белгосфилармонии (помещении клуба имени Сталина, ныне – здание кинотеатра «Победа»), состоявшиеся 16-17-18 апреля 1940 года, стали сенсацией сезона. Перед ними поблекли и осенние концерты Леонида Утесова, и январские гастроли в Минске джаз-оркестра Якова Скоморовского с Клавдией Шульженко, только что ставшей лауреатом Первого конкурса артистов эстрады… Пришлось дать еще один концерт – 19 апреля, потом еще один – 20-го.
Гофман вспоминал позднее, что во время концертов в Минске Рознера оповестили о приглашении в ЦК КП(б)Б. Русский язык Эдди тогда знал очень слабо и не понял, о чем речь. Гофман, выполнявший роль переводчика, либо не расслышал, либо решился на хохму. С серьезным видом Павел сказал, что вызывают в ЧК.
Благосклонное внимание со стороны первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко позволило снабдить оркестр новейшей аппаратурой и реквизитом. Как отмечают многие современники, первый секретарь знал толк в джазе. Ему было из кого выбирать, и выбор Пономаренко сделал верный. По словам Дариуша Михальского, оркестр Израиля Шаевича не впечатлял белорусского шефа, а Генрика Гольда и Ежи Петерсбурского он справедливо считал эстрадными музыкантами.
Часто пишут, что Госджазу был выделен баснословный бюджет. Рут Каминска утверждала, что Рознер под 16 концертов в месяц, которые являлись тогда стандартной «нормой выработки», запросил очень высокий оклад (6000 рублей). Так ли это? Алексей Баташев в журнале «Джаз-квадрат» пишет: «Руководители ведущих джаз-оркестров – Утесов, Цфасман, Скоморовский – зарабатывали в то время по нескольку десятков тысяч рублей, а средняя зарплата джазовых музыкантов – 5000 – намного превышала доходы консерваторских профессоров, получавших 400 в месяц». Однако позднейшие исследователи совсем запутались в цифрах. Дариуш Михальский перемножил оклад Рознера на 16 и, приплюсовав упомянутые Рут надбавки и «две тысячи пятьсот рублей за художественное руководство оркестром», получил фантасмагорическую цифру в без малого 100 000. Не углубляясь в тонкости бухгалтерии, остается только пошутить, что с годами ставки Рознера повы