Интермеццо: Лунный свист
Для того чтобы разглядеть Луну поближе, нужен телескоп. В крайнем случае сойдет подзорная труба.
У Рознера была другая труба. И еще четыре трубы в оркестре. Лунарная тематика, столь популярная в свинговом джазе[32], в конце пятидесятых годов стала «подкрепляться» конкретными свершениями в области науки и техники, в которых лидировала наша страна.
Кстати, автором текста «Серенады лунного света» Гленна Миллера был уроженец Прибалтики Михаил Пашелинский, он же Митчелл Пэриш. Причем Миллер сочинил ее в качестве домашнего задания, когда брал уроки аранжировки у харьковчанина Иосифа Шиллингера – эмигрировавшего в США композитора и лектора первых отечественных джазовых концертов. Как видите, «все дороги ведут в Советский Союз». А Союз дорогами науки и техники прорывался в космос.
Какая кому разница, что вносит разнообразие в рутину освоения околоземного пространства: бесконечная череда рассветов-закатов, нагрузочный костюм или тяжелые частицы – протоны, норовящие невзначай залететь прямо в глаза!
В американских балладах поется о любви. Житель города Нью-Йорка Гленн Миллер своими лунными серенадами и коктейлями прокладывал лирический маршрут. Житель Ленинграда и Москвы Исаак Дунаевский в песенке «Мэри, Мэри, чудеса…» к кинофильму «Цирк» был гораздо ближе теме технического прогресса.
У Рознера – в пору запусков космических спутников, собачек – Белок и Стрелок и прочих замечательных экспериментов – звучат задорные песенки «Мой Вася» Фельцмана («Он первым будет даже на Луне!») и «На Луну», написанная самим Эдди. Песенки непритязательные, не будем преувеличивать. До изысканных свинговых баллад им далеко. Кстати, так уж повелось, что советская песенная антология, посвященная космосу, ведет отсчет от других, более мужественных композиций: «И на Марсе будут яблони цвести…», «Я верю, друзья, караваны ракет» («Песня космонавтов»). Эти музыкальные творения появятся позже. Между прочим, «Песню космонавтов» тоже напишет Оскар Фельцман, причем на слова Владимира Войновича, который уедет в Германию через семь лет после Рознера.
В 50-е Фельцмана сильно ругали за легкомысленность. Особенно досталось «Ландышам», их, как и «Васю», пела Нина Дорда. Любопытно, что «Ландыши» очень скоро подхватили в ГДР, переделав в модный хит, гвоздь сезона Karl-Marx-Stadt. Что касается «Васи», то к нему счет особый. По музыкальной части «Васе» вменяли в вину «надрывную мелодию и «стандартно джазовые, тяжело акцентированные аккорды в аккомпанементе». По части текста дело обстояло еще хуже. Песенки, в которых упоминались имена возлюбленных, суровые критики ненавидели люто. Сколько копий было сломано вокруг «Саши» – чудесного парня, о котором пела Изабелла Юрьева, «Любушки» с «Машей», составлявших алиби Вадима Козина, не говоря уже про всяческих «Татьян», «Марфуш», «Марусь» и прочих девушек «из окружения» Петра Лещенко!
Как бы то ни было, записи многих музыкальных произведений в аранжировках, которые Юрий Цейтлин назвал «ультрасовременными», а пресса тех лет – «нарочито джазированными», в фонотеках отсутствуют. Либо не уцелели, либо не делались вообще. Возможно, некогда было Рознеру. Ведь женщинам, о которых поется в «лунных песнях», тоже нужно уделять время.
Некоторые лучшие песни из репертуара оркестра Э. Рознера позднее появились на пластинках, но звучали они в сопровождении других музыкальных коллективов.
То же самое можно сказать и о фокстроте Эдди Рознера «Может быть» (1956): Капитолина Лазаренко записала его в сопровождении квартета Евгения Выставкина.
Пройдет восемь лет, и Рознер напишет песню на стихи Евгения Долматовского «Лунный свист». О ней можно с облегчением сказать: сохранились пластинки. Со студийными оркестрантами под управлением Эдди Рознера (на записи дирижировал автор аранжировки Эгил Шварц) поет Лариса Мондрус.
Певице Камилле Кудрявцевой запомнился танцевальный дуэт Юлии Чувелевой, будущей переводчицы с французского, и Давида Плоткина, будущего балетмейстера Московского мюзик-холла. Лунарная тематика получила в их номере оригинальное продолжение:
«Танец строился так: давался голубой свет, сцену покрывали зеленой сеткой, выходила Юля в голубом трико, с голубым лицом, делала классические па, изображая лунянку. Слева из-за кулисы выползал ее партнер-“космонавт” Додик Плоткин – приземистый, коротконогий, невысокого роста человек. Пока она делала батманы и арабески, он успевал прошмыгнуть между ее ног. Юля была очень высокого роста, классическая балерина. Оркестранты между собой шутливо звали ее “стропилой”».
Замечательный ряд получается: «Лунный свет» – «Лунный свинг» – «Лунный свист»…
Пару слов о песне «Может быть»: простое название настолько понравилось, что парфюмерная промышленность Польской Народной Республики стала производить одноименные духи. Кроме того, Людмила Иванова в Москве и Элга Игенберга в Риге написали песни, которые назывались аналогично.
Напоследок отмечу, что мелодия «Может быть» интонационно близка музыке Анатолия Лепина, звучащей в кинокомедии «Карнавальная ночь». А в фильме, как известно, появлялся лектор, чтобы рассказать о том, есть ли жизнь на Марсе.
Глава VIIIНаш ответ Ирвингу Берлину
Маэстро остался за кадром
В 1956 году Эдди Рознеру предложили участвовать в кинофильме «Карнавальная ночь». Это дарило новые перспективы. Выразимся иначе: могло бы принести дополнительные «дивиденды», плоды. Да и фильм обещал стать событием, чем-то вроде «Веселых ребят» на новый лад. Оставим на десерт возможные параллели с «Серенадой Солнечной долины».
Когда картина вышла на экраны, ее успех превзошел все ожидания. Фильм получился веселым, песенным, танцевальным, так или иначе напоминавшим хорошие эстрадные ревю, яркие и зрелищные, которыми ни Москва, ни тем более вся страна еще не успели насытиться за годы эстрадно-джазового воздержания.
«Ты не грусти, пожалуйста». 1950-е
Мы знаем и помним, какой эффект произвел на публику утесовский коллектив в «Веселых ребятах». И ведь поразительное дело! В фильме самого оркестра мало – всего несколько сцен, из которых он, может быть, только в одной по-настоящему демонстрирует свое искусство. Собственно утесовского оркестра нет ни в кадрах, где Леонид Осипович как пастух Костя командует коровами, ни в эпизоде, где он уже дирижирует гигантским коллективом в качестве «иностранного гастролера» Косты Фраскини. Запечатленная репетиция очень быстро перерастает в драку, похоронная процессия лишь частично «выявляет» джазовый колорит. В финальном фрагменте на сцене Большого театра оркестр играет в основном маршевую («Легко на сердце от песни веселой») и квазинародную (куплеты «Тюх, тюх, тюх») музыку. Наиболее эффектные джазовые и околоджазовые темы, умело исполненные и интересно аранжированные (увертюра к фильму, эпизод на пляже, фокстрот «Черная стрелка» («Стрелки»), лирические песни Кости и Анюты), предложены зрителю в качестве закадрового саундтрека-аккомпанемента.
В сухом остатке оказывается интермеццо в Большом театре, где Любовь Орлова предстает в образе отечественной Марлен Дитрих.
Тем не менее ситуация с Утесовым выглядела иначе. Утесов – главное действующее лицо. Это становится понятным с первых кадров фильма. Что касается оркестра Эдди Рознера, то он хотя и присутствует в кадре, но главным персонажем не является. Руководит бэндом другой человек – актер Геннадий Юдин, Рознера в фильме просто нет. Таким образом, если в «Веселых ребятах» загорелись две звезды – Утесов и Любовь Орлова, в «Карнавальной ночи» взошла фактически только одна – Людмила Гурченко.
Жаль, что для Эдди Рознера не нашлось подходящей роли, у него мог бы быть свой номер, как у чечеточников братьев Гусаковых, к примеру. Фильм бы только выиграл, если бы его украсило сольное выступление «царя». Но для потомков сохранились надпись в титрах и несколько эпизодов с оркестром в кадре. Когда Рознер уедет в Германию, его имя из титров вырежут. Впрочем, в юбилейной «Карнавальной ночи 2» (2007), отдавая дань прошлому, Эльдар Александрович «разместит в кадре» оркестр и «поставит в уголке» дирижера, издали слегка напоминающего Эдди.
Что ни говори, кино – штука сложная, со своими требованиями. Кто-нибудь воскликнет: «Ну, подумаешь, оркестр Рознера в “Карнавальной ночи” играет без самого Рознера!» Так может сказать только человек, никогда не видевший Рознера в деле, не наблюдавший рознеровский артистизм, а Рознер умел магнетизировать зрителя. Впрочем, оркестр в фильме играет не только без своего шефа. Он играет без Павла Гофмана, Луи Марковича и многих других оркестрантов. В кадре вы их не увидите. Аккордеон Юрия Саульского тоже звучит за кадром. Ничего странного. Можно сослаться на обычную практику, сценарий, киногеничность в конце концов. (Хотя киногеничность Рознера трудно поставить под сомнение. К тому же он шеф коллектива!)
Молодой кинорежиссер Эльдар Рязанов оглядывался на своего ментора – комедиографа тридцатых – сороковых Ивана Пырьева. Не исключаю, что и в работе Анатолия Лепина, автора музыки к фильму, без оглядки на опыт Утесова – Дунаевского не обошлось. Опыт двадцатилетней давности. Недаром музыкальный эпизод, в котором оркестр ветеранов на поверку оказывается молодежным джазом (в нем блистает Борис Матвеев), сильно напоминает и утесовский «Тюх-тюх-тюх», и закадровое звучание оркестра Якова Скоморовского в «Волге-Волге», и некоторые довоенные опусы Цфасмана.
Юрий Саульский:
Однажды, это было летом 1956 года, ко мне на репетицию в клуб МИИТ (Рознера в этот день не было) приехали совсем молодой тогда режиссер Эльдар Рязанов, музыкальный редактор Мосфильма Раиса Лукина и какой-то неизвестный мне полный человек.
К этому времени мы с нотным материалом уже познакомились. Большой радости он у меня не вызвал. Я – поклонник Эллингтона, Гершвина, Стэна Кентона, изысканной французской эстрады… Был полон Прокофьевым, Стравинским. И вдруг – что-то, как мне показалось, старомодное, траченное молью. И на вопрос Лукиной: