Существует польский перевод «Паренька» под названием A to zuch! В нем парень договаривается с одной девушкой о рандеву, а другой подмигивает, он опаздывает на свидания, а барышни все равно без ума от парня, в котором «нахальства за двоих».
В русском оригинале Лабковского парень куда воспитаннее и прилежнее. Единственная пикантная деталь: залихватская строчка «дайте только парню срок». К двусмысленной, оставляющей простор для фантазии тираде цензоры почему-то не придирались. Вероятно, потому что у Лабковского парень – на все руки мастер, мечта всех женщин. «И дом построить может, и обед состряпать тоже». А воин-красноармеец из него просто образцовый, о чем свидетельствуют куплет и припев, дописанные во время войны:
Нам страна родная дорога,
И поднялись наши парни
Грудью на врага.
…
Ой, да парень-паренек,
Он и Запад, и Восток от банд очистил вражьих,
Что тут скажешь?
Просто чудо-паренек!
Эдди свой срок уже получил, когда польский эстрадный автор Людвик Ежи Керн стал сотрудничать с Краковским театром сатиры. В 1952 году по заказу этого театра Керн подобрал для «Парня-паренька» новые слова.
Чуть позже появилась запись, которую на Варшавской фабрике граммофонных пластинок сделал Збигнев Куртыч. Тогда и стал «мальчик девочкой», «Парень-паренек» – «Тихой водой». Сегодня песню впору назвать не просто вечнозеленой, но народной – ее знает едва ли не каждый поляк. И как это обычно случается с народными песнями, имена авторов ушли в тень.
Сам Куртыч утверждает, что во время войны его пути пересеклись с путями Госджаза БССР и мотив будущей «Тихой воды» он придумал вдвоем с Эдди (причем первоначальный вариант текста приписывает Юрию Благову).
Что касается текста «Тиха вода», то если перевести его на русский язык, может получиться примерно следующее:
Ручеек бежал через лесок,
На пути валежник очень был высок.
Может, бурелому вышел срок,
Но давно исчез валежник,
А ручей бежит как прежде.
Припев:
Тихо воды в берег бьют,
Будто песенку поют.
Необъяснимое терпение,
И где найти источник
Той воды, что камень точит?
Тихо воды в берег бьют,
Будто песенку поют.
Недаром омуты любой реки
Бесконечно глубоки.
<…>
В 50-е годы в оркестре Рознера «Тиху воду» исполнял Павел Гофман.
По-прежнему звучала в программах и другая «жанровая песенка» из репертуара белорусского Госджаза – «Мандолина, гитара и бас», с тем же распределением ролей: скрипач Гофман держал в руках мандолину, трубач Цейтлин – гитару, гитарист Маркович обнимал контрабас. Трио Гофман – Цейтлин – Маркович распалось в 1959 году: современному джаз-оркестру всё меньше требовались специфические минстрел-шоу знаменитой троицы. Первым оркестр покинет «гитарист» Цейтлин: сосредоточится на сочинительстве. Позже «мандолинист» Гофман уйдет работать в цирк. В биг-бэнде останется только Луи Маркович, «исполнитель на контрабасе».
Заводной фокстрот «Может быть», упоминавшийся мной в «лунном контексте», был выстрелом в десятку. Его Рознер сочинил во время очередных гастролей в Сочи, утром на репетиции. Днем была готова аранжировка, вечером «Может быть» уже звучала со сцены. За песню Эдди попало по первое число. Об очередном разносе в печати позаботились завистливые и особенно рьяные коллеги. В редакцию «Правды» принесли обличительное письмо певицы из ВГКО – Всероссийского гастрольно-концертного объединения. Обвинение звучало «до боли знакомым образом»: пошлость! Разборки продолжались на собрании вокального отдела Мосэстрады. Час от часу не легче – если не редакционная статья, то письма читателей…
Стоявшая в одном интонационном ряду со шлягерами Анатолия Лепина из «Карнавальной ночи» песня обнаруживала нечто общее с «Тихой водой». Помогли отнюдь не искусные хитросплетения, но «устойчивые мелодические обороты», основанные на традициях таких отечественных эвергринов, как «Саша» Бориса Фомина, «Дружба» Владимира Сидорова, «Грустить не надо» Матвея Блантера. В самом начале фокстрота автор слов Юрий Цейтлин фактически цитировал Михаила Исаковского, «танцуя» от фразы «Полюбила я парнишку» (из одноименной песни Блантера, звучавшей в исполнении Эдит Утесовой), как от печки. Но если скромная героиня Утесовой стеснялась своего возлюбленного, которого «не завлекла», боясь открыться (тот же прием Исаковский применил в «Ой, цветет калина»), то героиня фокстрота «Может быть» пусть и не разбитная баба, однако за свое счастье постоять может: «Полюбила, и не надо мне другого!» К тому же новый шлягер Рознера будто полемизирует со старым: паренек из русского текста «Тихой воды» был «хоть куда», а в этом – «достоинств особых нет».
Глава IXНевыносимо легкая музыка
Гастроли в Ростове-на-Дону. 1955
Чей парень ты?
Когда-то кинематограф соединил в себе возможности сразу нескольких разных приспособлений: волшебного фонаря, камеры обскура, целлулоидной пленки. А если вспомнить, что первым в истории звуковым фильмом была американская кинокартина «Певец джаза», получается весьма символично. Со временем в советских кинотеатрах джаз-оркестры и эстрадные ансамбли стали играть перед началом сеансов. В середине века у «важнейшего из искусств» появился серьезный конкурент – телевидение. «Голубым огонькам» еще только предстояло зажечься, когда отдел массовых жанров Центрального телевидения на Шаболовке стал готовить эстрадные программы к торжественным датам и праздничным дням.
Оркестр Эдди Рознера впервые попал в телеэфир в 1957 году.
М. Успенская в журнале «Музыкальная жизнь» так описывала курьезы во время трансляции:
«К сожалению, большинство режиссеров и операторов слабо разбирались в музыке и ее исполнении. Некоторые… подавали с пульта команды…: “Покажи скрипку! Не эту. Большую. Она на полу между ногами… Трубу! Другую, скрученную…” Один режиссер имел обыкновение менять квадропланы оркестра по счету “раз, два, три” (при этом могло исполняться произведение на две, четыре четверти)».
На экране в сопровождении рознеровского биг-бэнда пела джаз Гюли Чохели, исполнила, в частности, свой новый фирменный номер – буги-вуги «Чей парень ты» в обработке Юрия Саульского на слова Юрия Цейтлина. Рознер шел на риск, не известив худсовет-репертком о появлении очередного американского произведения в репертуаре оркестра. За такую премьеру вскоре пришлось держать ответ перед начальством: руководство Мосэстрады наложило вето. Но песня успела прозвучать, а «царь» легко отделался.
Мосэстрада телевизионщикам не указ, у них были свои шефы и свои светлые головы – еще целый год концерты шли в эфир «вживую», кое-что могло проскочить. Между прочим, засечь подозрительную песню даже на репетиции было невозможно – оркестр в телестудии не репетировал. Но живой эфир есть живой эфир: не повторяли ни передачу, ни отрывки из нее. (Кстати, позже, когда появились «Огоньки» в виде субботних телекафе, к живому эфиру ненадолго вернулись.)
«Новогодние огоньки» – отдельная история. Для «наглядности» забежим вперед, в шестидесятые.
В 1962 году на такой огонек, первый по счету, пригласили оркестр Утесова, причем без Леонида Осиповича. В кадре утесовцы играют околоджазовый номер, опознать их можно (как минимум) благодаря присутствию кларнетиста и саксофониста А. Ривчуна – главного солиста утесовского оркестра.
Музыканты, открывавшие праздничную телепрограмму следующего, 1963 года, явно статисты. За кадром звучит большой симфоджаз, в кадре его нет. Зато какой-то лысеющий товарищ с трубой, в черном костюме (на фоне сайдменов в кремовой униформе) слегка имитирует «царя».
Как выразился Аркадий Арканов, Эдди Рознера в народе «знали без всякого телевидения», и «такая популярность чего-то стоила. Она была дорога». А Михаила Жванецкого «из-за Рознера» даже выгнали из института: Михал Михалыч с приятелем «по сходной цене» перепродал билеты на концерт оркестра. Что касается комиков Никулина, Моргунова и Вицина, эти пытались устроиться к Рознеру на работу. Правда, не в реальной жизни, а в «Новогоднем огоньке» 1965 года.
Троица из комедий Гайдая «просочилась» в струнную группу биг-бэнда. Завидев тележку с шампанским, которую куплетисты Рудаков и Лавров выкатили для гостей студии, Трус, Балбес и Бывалый бросили скрипки и сели за столик. Чтобы вернуть дезертиров, Рознер предложил Рудакову раздать шампанское оркестрантам. Вицин вожделенно облизнулся, Рудаков поманил его жестом: остались, дескать, всего две бутылки. Но блеснуть в джазе «трио» не удалось. «Не в той тональности», – прояснил ситуацию Никулин. «Когда?» – невпопад спросил Моргунов. «Не делайте волны», – добавил Вицин.
Как минимум в трех эпизодах этой телепередачи оркестр Эдди Рознера дан крупным планом. В передаче участвовали Аркадий Райкин, Татьяна Шмыга, Иосиф Кобзон, Муслим Магомаев, Лариса Мондрус, степист Владимир Шубарин, вокальный квартет «Аккорд», клоун Леонид Енгибаров, Майя Кристалинская, молодая диктор Светлана Моргунова… Биг-бэнд Рознера темпераментно исполнил джазовую пьесу, аккомпанировал и другим участникам, из которых в кадре с оркестром можно увидеть только Юлию Пашковскую. Пашковская была ученицей Клавдии Шульженко и супругой Ефима Березина, известного всей стране в качестве участника эстрадного дуэта Тарапунька и Штепсель.
Почему «царь» охотно включал в программу вокальные номера, зачастую стилистически весьма далекие от джаза? Вопрос праздный. Ведь если оркестр задействован в эстрадном концерте (джазовых концертов не было и в помине), значит, он должен показать себя универсальным и квалифицированным аккомпаниатором. Процент джаза не прос