Представив чадам и домочадцам прославленного коллегу, Эдди объявил об очередном сюрпризе: сейчас вниманию избранной публики будет предложен маленький джем.
«Неужели мой десерт их не устроит?» – подумала Фрося, накрывая на стол: в квартире Эдди Рознера важного заокеанского гостя угощали борщом и рыбой.
Прошло еще два года, и границы СССР пересекли сразу две немецкие знаменитости. Кельнский бэндлидер Курт Эдельхаген, в биг-бэнде которого начинала свою карьеру звезда западногерманской эстрады, певица и киноартистка Катарина Валенте, приехал без нее. А Марлен Дитрих прилетела в Москву без оркестра. Задачу аккомпанировать ей поручили музыкантам Утесова.
«Опять Утесов!» – Эдди был расстроен. Как тут не огорчиться, ведь его джаз подходил для подобной миссии куда лучше. Вспомним «синкопаторов» Вайнтрауба и их участие в «Голубом ангеле» – дебютном фильме Марлен.
В том же году в Союз с концертами прибыл танцевальный оркестр радио Лейпцига под управлением В. Айхенберга, а Ирине Бржевской поручили выехать в ГДР для участия в песенном конкурсе. Так сказать, «алаверды», от нашего стола – вашему столу. С Бржевской в братскую страну отправился эстрадно-симфонический оркестр Центрального телевидения и Всесоюзного радио во главе с Ю. Силантьевым.
Одноглазый трубач Вальтер Айхенберг был моложе Эдди на двенадцать лет. Свой глаз он потерял на фронте, оркестр принял под свое крыло тогда, когда его предшественник бежал в Западную Германию. Но с Рознером Айхенберга объединяла не только общая родина. «Ощущение песенной мелодики в любой, даже специфически джазовой инструментальной пьесе – характерная черта стиля оркестра», – отмечал критик Леонид Переверзев. Кроме того, в Москве Айхенберг исполнил «Караван», а «самый эффектный номер» был… «тирольским»: вот такой «привет» Луи Марковичу.
На следующий год оркестр Олега Лундстрема гастролировал в Чехословакии и Польше, в страны социалистического лагеря от Москонцерта заглянули Нина Дорда, Капитолина Лазаренко, братья Гусаковы…
День эстрады в парке Горького 1965
Вывод неутешительный: оркестр Рознера попал в категорию «невыездных». Правда, в шестьдесят пятом Эдди все-таки включили в группу советских композиторов, музыковедов и критиков, отправившихся на Пражский джазовый фестиваль. До событий, которые войдут в историю под названием «пражская весна», оставалось еще три года.
Вообще-то Прага – это всегда весна. Ни с каким иным временем года она не ассоциируется так четко. Весенними бликами пронизана местная готика. Когда адептов одноименной субкультуры в потрепанном черном дезабилье еще не было и в помине, а длинноволосые хиппи только начинали заявлять о себе, героем журнальных иллюстраций был чешский тенор с тюльпаном. Сладкоголосый певец Карел Готт звучал по-весеннему… Три года кряду в Союз друг за дружкой приезжали оркестры из ЧCCР: первым в начале шестидесятых в Москву заглянул Карел Влах, затем – Густав Бром и, наконец, оркестр Пражского радио и телевидения с дирижером Карелом Краутгартнером и солистом Карелом Готтом в придачу.
Позже в интервью провинциальной газете Рознер назовет Густава Брома в числе своих любимых композиторов. Третьим – после американцев Эллингтона и Коула Портера. В пражской ратуше Рознер оставил запись в Книге почетных гостей.
Не обошлось и без недоразумений. Рознера поселили в одном гостиничном номере с Александром Цфасманом. Александр Наумович, старавшийся (по отзывам современников)[42] как можно меньше соприкасаться с коллегами, с Рознером не общался вовсе. Он уже давно не возглавлял джазовые коллективы, при встречах с иностранцами проявлял максимальную осторожность, уточняя в компетентных местах, следует идти или нет, а контактируя с молодыми джазменами, высказывал подчас крайне резкие и противоречивые суждения. Рознеру в свою очередь претил скепсис Цфасмана, его уход в «частную жизнь» дачника, который в свободное от садоводческих забот время сочиняет безвредную музыку – марши, вальсы, польки. И даже бравирует этим.
В апреле 1966 года Рознеру по случаю свадьбы Эрики удалось съездить в Варшаву. В качестве частного лица.
Заниматься джазом в Польше было легче, чем в Союзе: уже десять лет как в Гданьске был основан журнал «Джаз», а у нас лишь в 1963 году к названию журнала «Советский цирк» присовокупили «эстраду». В интервью польскому журналу Рознер сказал, что считает джаз наиболее прогрессивной формой музыкального искусства.
В Москве прошел 1-й Всесоюзный конкурс артистов эстрады. Старый знакомый (еще с колымских времен) певец Владимир Макаров оказался в числе тех, кто вышел победителем ответственного соревнования. Репертуар Владимира был разнообразен – новые шлягеры «Последняя электричка» Давида Тухманова, «Песенка находит друзей» Павла Аедоницкого, «Мне б только знать» Евгения Птичкина, бардовские песни. Одним из первых, если не первым, исполнил он на эстраде песню Юрия Кукина «За туманом». Удавалась ему и классика песенного жанра – «Три года ты мне снилась» Никиты Богословского, «Махнем не глядя» Вениамина Баснера.
Работая с Рознером в шестидесятые годы, Макаров включил в программу песню «Пыль». Песня выбивалась из ряда. Ее написал бард Евгений Агранович на основе известной баллады Киплинга, посвященной англо-бурской войне (в переводе ученицы Гумилева Ады Оношкович-Яцыны).
Рознер высказался о ней: «Этой песней Володя берет публику прямо в руки и кладет ее в свой карман».
Владимир Макаров
Нина Бродская:
Володя был хорошим певцом и таким же человеком. Он обладал небольшим, но приятным тембром голоса. Однажды я случайно услышала его диалог с кем-то из артистов. «Знаешь, – говорил Макаров. – Я перед концертом не позволяю себе ничего лишнего, даже интим. Для меня сцена – прежде всего». Он действительно относился к своим выступлениям чрезвычайно серьезно, появлялся в гримерке задолго до начала концерта, распевался, приводил себя в надлежащий вид и, нервничая, ходил взад-вперед за кулисами в ожидании своего выхода на сцену. А еще в памяти задержались слова Макарова, сказанные мне: «Сколько можно быть ребенком, пора уже вырасти!» Замечание прозвучало неспроста, и оно словно вернуло меня на землю. Ведь я долго витала в облаках, живя в вымышленном мире сказок и добрых чародеев. Опека Рознера была сродни родительской, мне всё сходило с рук. Но пришла пора взглянуть на мир иначе, по-взрослому. И я по сей день благодарна Володе за вовремя сделанное замечание!
Можно ли сорвать выступление оркестра при помощи обычного зубного порошка? Вряд ли. В такое мог поверить только Луи Маркович. Вот и Нина Бродская не поверила, когда ей сказали, что лимон сгодится для «вредительства». Суть диверсии состояла в следующем. Если музыкант-духовик в момент игры увидит разрезанный на части лимон, у него в буквальном смысле потекут слюнки – в ущерб звукам, извлекаемым из инструмента. И девушка-сорванец – на всякий случай, любопытства или баловства ради – решила проверить на практике это утверждение. Выразимся проще. Хотите заставить музыканта рассердиться? Покажите ему не фигу, а лимон! Желтый и кислый. И музыканты рассердились, когда юная солистка оркестра во время репетиции уселась в зале и стала «демонстративно поглощать цитрусовые». Оркестр в тот день не просто упражнялся, но разучивал новую сложную партитуру, которая требовала повышенного внимания. Делая рабочие замечания, дирижер-репетитор попросил повторить фрагмент – с третьей по четвертую цифру. И тут рознеровцы стали «выходить из строя», один за другим. «Что такое, почему не играете?» – негодовал дирижер. Ситуация напоминала саботаж, пахло дракой, как у «веселых ребят» Утесова. Кто-то из оркестрантов догадался показать на Нину, сидевшую в первом ряду.
«Ох, и попало мне тогда и от дирижера, и от самого Рознера! – вспоминает Бродская. – Больше я уже никогда не экспериментировала подобным образом. Правда, музыканты позже, вспоминая этот эпизод, очень смеялись, а я продолжала делать вид, будто это было не со мной».
Бродская и другие
Но как и откуда появилась в биг-бэнде Эдди Рознера такая «диверсантка»? История зачисления Нины Бродской в оркестровый штат заслуживает отдельного разговора.
Были в жизни Рознера города, в которые наносить визит – все равно что искушать судьбу. Например, Хабаровск, Сочи… На Амуре – встречи с Галиной Ходес и Антониной Грачевой, во всесоюзной здравнице – персональный концерт для вождя.
Летом 1964 года оркестр Эдди Рознера опять гастролировал на Черноморском побережье России. Разве откажешься! В отпуск ехать некогда. Нужно сочетать приятное с полезным. Рознера везде узнавали. Отдыхающие шушукались – знаменитый артист без охраны. Впрочем, не один – из Варшавы в Сочи приехала Эрика.
Жаркий август шестьдесят четвертого не прошел для Эдди и его оркестра бесследно. Бедрос Киркоров привез из поездки в Сочи жену, а Рознер – новую солистку оркестра.
Приморский пляж доступен всем. В принципе ничего удивительного. Фактически любой пляж можно было назвать приморским, но этот отличался особым шиком. Деревянные навесы, деревянные лежаки, а самое главное – гостиница «Приморская», в которой останавливались столичные знаменитости. Здесь же, в «Приморской», заякорился и Эдди Рознер.
Шестнадцатилетняя москвичка Нина приехала в Сочи с родными – на время каникул в музыкальном училище.
Нина Бродская:
Мы с братом обожали Сочи, с утра – пляж, а вечером в порту ловля крабов или рыбы, а бывало, шли в кино. Дни пробегали весело. Да и обстановка в Сочи всегда отличалась приподнятостью духа и праздничным настроением отдыхающих. Беззаботная жизнь на отдыхе делала людей расслабленными, веселыми и добрыми.
Позволю себе пересказать то, о чем поведала сама певица.
Нина часто и охотно устраивала импровизированные концерты прямо на пляже. Разумеется, бесплатные, от полноты души и чистого сердца. Нине нравилось петь. Сначала для своих – курортных знакомых, с которыми общались мама и папа. Постепенно круг слушателей расширялся. Во время одного из таких «выступлений» к девушке обратился певец Тбилисского театра оперы и балета: