В мое время выступали в основном в домах культуры от Архангельска до Сочи. Но участвовали и в концертах в Москве, в ДК железнодорожников у трех вокзалов, где и проходили репетиции с 1964 года.
Интенсивно работал над аранжировками Ярослав Янса, который сменит Долгова в должности музыкального руководителя. Вокалисты исполняли лирические песни Владимира Шаинского, Павла Аедоницкого, Оскара Фельцмана, Вано Мурадели. Популярная «Соул босанова» американского бэндлидера Квинси Джонса объявлялась кубинской народной мелодией «Босанова» (лучше бы – босонога), а Yellow River из репертуара английского ансамбля Tremeloes – дань моде на новые ритмы – негритянской народной «Священной рекой». Андрей Эшпай предложил «Праздничную увертюру», Арно Бабаджанян – инструментальную пьесу «Тереза», в которой солировал Левиновский, ставший вскоре музыкальным руководителем. Недолгий пианист оркестра Давид Тухманов сочинил музыку к двум акробатическим танцам – «Ковбойскому» и «Спортивному», исполнявшимся трио Катаниченко – Тамарой, Борисом и Анатолием. Выпускница культпросветучилища и Всероссийской творческой мастерской эстрадного искусства (балетное и вокально-инструментальное отделения) Людмила Солоденко, мулатка, выступавшая под псевдонимом Ло Лонг, не только пела, но исполняла танцевальные номера, поставленные Тамарой Ханум. Московский сетевой журнал «Полный джаз» и нью-йоркская газета «Новое русское слово» публиковали в 90-е гг. отрывки из книги Николая Левиновского. Вспоминая танцы Ло Лонг, Левиновский писал: она «так вертела бедрами, что музыканты в притворном изнеможении говорили: “Всё, увольняюсь. Работать невозможно!”» Вокальное трио «Гармония» продолжало традиции «Аккорда»[49].
Ло Лонг
В качестве постановщика пробовал свои силы будущий известный кинорежиссер Валерий Рубинчик – сын Давида Рубинчика, директорствовавшего в Госджазе БССР.
«Всё время происходил некий конфликт с начальством, – вспоминал Валерий Рубинчик в фильме о Рознере, снятом по заказу Белорусского телевидения. – В худсоветах, когда сдавали программу, шла такая игра. Давайте покажем балетную сюиту, назовем ее, допустим, “Радость колхозных полей” (Рубинчик, скорее всего, имел в виду двадцатипятиминутную сюиту “Целина”). А на самом деле это будет Дюк Эллингтон. Рознер уставал от этого притворства».
Характерные примеры подлинных музыкальных пристрастий Рознера приводит Николай Левиновский. Когда пианист со своим квартетом был зачислен в оркестр, Рознер попросил его:
– Золотко, играйте что-нибудь для меня.
– Что сыграть, Эдди Игнатьевич?
– Холера, шмаляй самый настоящий джаз!
Во время репетиций «царь» высказывался еще более однозначно и определенно: «Вы думаете, Рознер устарел, Рознер не понимает модерн-джаз. А это что, а это что?»
И он начинал играть на рояле разные красивые, сочные аккорды», – подчеркивает Левиновский.
«Шмаляй, золотко»
В 1968 году Эдди знакомил с Москвой Антонину Грачеву и сына Владимира.
А весной следующего года оркестр выехал на гастроли в Среднюю Азию. По местам боевой славы Ходжи Насреддина. Март выдался холодный и ветреный. Прогуливаясь улицами древнего Самарканда, музыканты не снимали ни головных уборов, ни пальто. В распоряжении гастролеров оказалась самая престижная площадка – сцена местного оперного театра. Газета «Ленинский путь» поместила на своих страницах рецензию «Два часа хорошей музыки»:
«Далекий голос трубы то возникал, то пропадал вновь. И тогда на грубоватом полотне ударных и тромбонов появлялся удивительный рисунок импровизаций и отступлений от основной темы…
Наносит этот рисунок мастер эстрады Эдди Рознер. Под его управлением оркестр играет легко, непринужденно.
Под стать оркестру и солисты. Свободно и уверенно держатся на сцене Анатолий Ефимов, Владимир Монин (правильно: Вадим Монин. – Д. Др.), Василий Васильев, Наталия Заболотная.
Темпераментно и вдохновенно поет молодой В. Арустамов. Проникновенно и весело исполняет свои песни-танцы Ло Лонг. <…>
Конечно, модернизация эстрадной музыки коснулась оркестра Рознера. Но это не помешало ему остаться верным добрым традициям советского джаза. Вот почему выступление оркестра оставляет хорошее, яркое впечатление».
В Ташкенте к Владимиру Гилевичу с просьбой обратилась знакомая – Светлана Бабаева:
– Помоги, поговори с Рознером, пусть прослушает мою девочку.
Девочка – известная в будущем эстрадная певица Роксана Бабаян, – попробовав свои силы у «царя», станет работать в Государственном эстрадном оркестре Армении.
Из Средней Азии – в Белоруссию. День космонавтики отмечали в Гродно.
Где Гродно, там и Минск. В минском ресторане «Планета» Рознер услышал молодого тромбониста Михаила Финберга.
«Он подошел ко мне и предложил работать у него в оркестре, – вспоминает Финберг. – Я отказался. Молодым был совсем, не представлял еще тогда для себя деятельность в оркестре, гастроли…»
В августе состоялись концерты в Ставрополье. Разумеется, Эдди не подозревал, что прошли они на фоне маленького местного юбилея: ровно год назад должность второго секретаря Ставропольского крайкома партии занял Михаил Горбачев. Еще через девять месяцев – в дни празднования столетнего юбилея Ленина – Горбачев станет в Ставрополье первым.
Наталья Заболотная, Вида Вайткуте, Лона Лонг, Луи Маркович, Маэстро, Михаил Холодный, Евгения Завьялова, Матвей Левинтон, Ирина Зубкова. Киев. 1968
«Ставропольская правда» писала:
«Великолепный творческий коллектив. Мы сумели оценить “золотую трубу” заслуженного артиста БССР Эдди Рознера, безукоризненный вкус, с которым сделана программа, мастерство солистов, – словом, все то, что позволяет говорить о самобытности коллектива, о его собственном творческом лице».
Газета также сообщала, что Рознер готовит «новую оригинальную программу», посвященную столетию со дня рождения В. И. Ленина:
«Мы мечтаем сделать ее так, чтобы она открыла нечто новое в эстрадном искусстве и в то же время вобрала все лучшее, что накоплено в нем, – говорит Эдди Игнатьевич».
Евгений Долматовский напишет монолог «Баллада парижских окраин». Рознер сочинит музыку. Главный герой баллады – легендарный французский шансонье Монтегюс, которого Ленин слушал в Париже.
Олег Марусев
В 1969 году в оркестр Леонида Утесова в качестве конферансье поступил на работу молодой артист Геннадий Хазанов. Сменил такого же молодого артиста – Евгения Петросяна. А у Эдди Рознера в этой же роли появился молодой, но бородатый Олег Марусев, который стал работать на пару с Владимиром Гилевичем. Нет, вовсе не дуэтом, а параллельно. Именно Марусев играл Монтегюса. Некоторое время спустя худсовет московского Театра эстрады обязал Марусева сбрить бороду – «атрибут диссидента». Хотя бороду носил сам Ильич.
Однажды Рознер, Марусев и Гил (так друзья звали Гилевича) разыграли маму Олега. Гил, используя уже привычное травестийное амплуа, предстал перед глазами матери Марусева в облике незакомплексованной тетки, «прибравшей к рукам ее сына».
Владимир Гилевич:
Мы гастролировали на Украине, в родных местах Марусева. Попросили Эдди Игнатьевича обратиться к маме Олега, которая приехала нас послушать. По нашему наущению Рознер сказал ей, что Олег очень увлечен одной особой «бальзаковского возраста», которая вряд ли составит ему достойную партию. Вида Вайткуте уже ушла из оркестра, женских нарядов подходящего размера не было. Тогда Олег стащил у мамы халат, в который нарядили меня. За париком дело не стало. Мама говорит Рознеру: «Я не знаю, как мне с ним вести беседу, он ранимый парень. Вы можете, Эдди Игнатьевич, прийти?» Короче говоря, мать в присутствии Э. И. начинает задавать своему сыну вопросы: «Почему ты нас не познакомил, какие у вас отношения?» Марусев не может говорить, его разбирает смех. Дошло даже до того, что я ему сделал упрек: «Ну что ты смеешься! Может быть, действительно нужно пересмотреть отношения». Олег как начал ржать. Мы с Рознером растерялись. А Марусев заявляет: «Мама, посмотри, это же твой халат!»
Афиша 1960-х
Выпускник Днепропетровского театрального училища и Киевского института театра и кино, Марусев стал искать новую работу после того, как пошли слухи, что потешный молодежный театр «Скоморох», в котором он работал, скоро закроют.
Олег Марусев (интервью журналу «Теленеделя»):
…Ходил по концертным организациям, просился в оркестры [в качестве] конферансье. Последний, кому я позвонил, и был Рознер. Он велел связаться с его директором, а тот попросил перезвонить через 10 минут… Я решил, что меня вежливо отшивают, и больше звонить не стал. Прошло еще недели две. Жрать нечего, работы нет. Ходишь из угла в угол и не знаешь, куда себя приткнуть… В отчаянии набрал директора, тот сразу: «Что ж вы не перезвонили? Мы сегодня уезжаем в Воронеж, подъезжайте туда». Занял я 10 рублей, купил билет в общий вагон, и еще осталось 90 копеек на жизнь. В гостинице захожу к Рознеру. Вижу – сидит «царь» (такое было у него прозвище). На столе – деликатесы: дорогие закуски, выпивка.
Начинаю рассказывать о себе. Он, не слушая, говорит: «Хорошо, золотко. Вечером концерт. Иди шмаляй, холера ясна».
Когда открылся занавес, я выскочил на сцену, начал нести что-то несуразное от страха! Мама родная, большего позора в своей жизни я никогда не испытывал… Рознер потом орал директору: «Холера ясна! Кого ви мне привели? В шею его гнать! Катастрофа, это жопкин хор какой-то!»
Вечером я жахнул пивка для храбрости, зашел в номер к «царю»: «Эдди Игнатьевич, я все понимаю, можно выпить?» Наливаю стакан, сандалю его, руками отламываю салями… И тут уж Рознер, видя мою безысходность, неловко себя почувствовал. Оплатили мне обратную дорогу, суточные и концерт – целых 17 рублей.