— Внимание, важная информация.
Слушательницы с тревогой забормотали и зашевелились — Амбаласи загородила собой Энге и не дала ей договорить. Но Энге не обратила внимания на нелюбезный поступок.
— Чем мы можем быть полезны Амбаласи, которая спасла нас всех? — громко спросила она, давая всем понять, что ученой следует выказывать высшее почтение.
— Я терпеливо ждала, пока вы закончите, но поняла, что этот разговор бесконечен. Поэтому — перерыв. Есть работа, с которой необходимо справиться до темноты. Мне нужны крепкие пальцы.
— Просят помощи, нужно помочь. — Энге окинула взглядом свою аудиторию. — Кто из вас первой поспешит помочь Амбаласи?
Но, хотя Энге просила помочь, сестры не разделяли ее энтузиазма. Им совсем не понравилась бесцеремонность ученой и не хотелось от философии обращаться к тяжелому труду.
Никто не пошевелился, а одна ученица жестом изобразила важность-учения. Энге смутилась, но не разгневалась.
— Значит, я плохая учительница, — сказала она. — Угуненапса учила нас, что все формы жизни равны, что среди иилане´ все равны и просьбу о помощи следует понимать как просьбу ради жизни. — Обернувшись к Амбаласи, она смиренно склонилась перед ней. — Я первая поспешу тебе на помощь.
Тут и ученицы, позабыв недавнее недовольство, с готовностью бросились вперед, выражая понимание и сочувствие.
— Без наставлений Энге вы будете глупы, как фарги, — сказала неисправимая Амбаласи. — Мне необходимы пятеро, чтобы носить и помогать в посадке.
Она критически оглядела сестер, по большей части хрупких, выбрала тех, кто выглядел покрепче, и вместе с помощницей отослала за необходимым.
— Прости их, — произнесла Энге. — В стремлении к познаниям они позабыли об обязательных дневных трудах.
— Все вы тратите время попусту. Отойдем, нужно кое-что обсудить.
— Испытываю удовольствие, повинуясь твоему желанию.
— Наверное, ты искренне говорила. Но только ты, Энге, только ты одна. Мне еще не приходилось иметь дело с созданиями, столь же не склонными повиноваться, как твои Дочери Лени.
Энге знаками выразила понимание и извинения.
— Тому есть причина, как и у всего на свете: удовольствие от пребывания вместе, от возможности беспрепятственно говорить о вере. Трудно противиться этому чувству. К тому же трудно отвлечься от возвышенных мыслей ради тяжелой работы.
— Возможно. Но ведь ее следует выполнять. Кто не работает, тот не ест. Приведи им этот аргумент. Разве Угуненапса не говорила об этом?
— Никогда.
— Очень жаль. Это было бы лучше для нас. Теперь встань здесь и посмотри туда. Видишь тот мыс?
— Плохо, — ответила Энге, вглядываясь в даль над мутными водами.
Плоский остров невысоко выступал над водой, как и другие островки вокруг. С жестом недовольства Амбаласи указала на плавник урукето невдалеке.
— Сверху будет лучше видно.
На берегу, конечно, не было никакого причала, но, приманивая свежей рыбой, урукето заставили прорыть глубокую борозду в иле. Теперь он отдыхал, а в приоткрытый клюв бросали еду. Энге и Амбаласи осторожно ступили на скользкую, покрытую илом шкуру. Круглый, окруженный костистым ободком глаз урукето покосился на них, другой реакции не последовало. Цепляясь когтями рук и ног за грубую кожу, они полезли наверх. Энге не торопилась, чтобы не обгонять немолодую ученую.
— Временами мне становится жалко, что я оставила Йибейск, — пропыхтела Амбаласи, — но знания превыше всего. Мы с тобой это знаем, но твоим последовательницам разума не хватает.
Уважая возраст и мудрость Амбаласи, Энге молча ответила жестом согласия. К тому же она уже поняла, что следует во всем соглашаться с ученой, чтобы не дошло до перепалки. Пропыхтев еще, Амбаласи с неудовольствием огляделась и наконец заговорила:
— Смотри-ка, видишь, там, на полуострове, зеленое пятно.
Отсюда был хорошо виден узкий перешеек — место будущего города. Растительность там пожелтела и погибла, только зеленая полоса виднелась вдалеке.
— Терновая стена, — с удовлетворением — в первый раз за весь день — проговорила Амбаласи. — Грибковая инфекция поразила всю растительность. Конечно, я могу тебе не говорить, что терновник ей не подвержен, а животные погибли от голода или убежали. Пора нам внедряться в освободившуюся экологическую нишу.
— Ты посадишь семя города, и он вырастет могучим и высоким.
Энге изобразила великое удовольствие, но не встретила никакого отклика у Амбаласи.
— Конец-разума, окостенение мысли. Я вот пытаюсь понять вашу абсурдную философию. А тебе разве трудно послушать меня и понять основы биологических знаний? Почему мы обитаем на этом болотистом островке с такими неудобствами? Потому только, что он окружен со всех сторон водою. Быстрое течение ограждает нас от хищников. Нам приходится спать здесь под открытым небом и есть безвкусную рыбу, которую твои сестры не рвутся ловить. Нам приходится ждать, когда вырастет колючая стена, которая окружит город. И пока мы должны кормить и выхаживать маленькие хесотсаны, чтобы они выросли побыстрее и у нас появилось оружие. И выращивать в пруду лодки, потому что урукето непригоден для плавания по реке. А вот чего мы не должны делать — это сажать драгоценное семя города!
— Вопрос, выраженный со смиренным стремлением к познанию. Почему?
— Почему-почему! — Зубчатый гребень на голове Амбаласи стал красным, как и ее ладони. — Если мы посадим его сейчас, его съедят черви и жуки, или погубит грибок, или же одна из твоих неуклюжих Дочерей раздавит его ногою.
— Теперь я понимаю, — невозмутимо ответила Энге. — Прошу прощения за невежество.
Бормоча и дергая конечностями, Амбаласи отвернулась и стала смотреть на реку. Овладев собой, она заговорила вновь:
— Я думаю, что теперь терновая стена уже достаточно выросла. Теперь мне нужны иилане´, по меньшей мере половина. Утром мы отправимся на тот берег. Если перешеек уже прегражден терновой стеной, начнем очень нужный труд — расчистку земли, для чего внесем в нее выращенных нами личинок. Потом добавим азотфиксирующие бактерии и быстрорастущие-быстроувядающие кусты в качестве удобрения. И только тогда, — если все будет в порядке и я увижу, что время пришло, — мы высадим семя. Возможно ли, чтобы на этот раз ты хоть что-нибудь поняла из моих слов?
— Я восхищаюсь, — с величественной невозмутимостью отвечала Энге на новую колкость. — И благодарю тебя за подробные объяснения. Жду твоих приказов.
— Хотелось бы, чтобы и другие ждали. Вот следующая проблема. Нам нужна предводительница, та, что будет руководить этими пустяковыми созданиями.
— Это действительно проблема, — согласилась Энге, — потому-то мы и оказались здесь. Мои сестры, решившие умереть за свою веру, сначала понимают, что эйстаа не способна погубить их, а потом предаются радости от обретенной свободы. Они будут работать вместе, им даже не нужно будет приказывать.
— Если некому их возглавить, за кем же они последуют?
— Это очень серьезный вопрос, и я долго размышляла над этим.
— Лучше бы ты размышляла над ним не так долго, а побыстрее, — недовольно проворчала Амбаласи. — Или же все мы умрем, прежде чем ты отыщешь решение. У всех общественных животных есть вожак, который принимает решения. Посмотри. — Она указала на стайку пестрых крошечных рыбок на мелководье у берега. Что-то испугало их, и рыбешки дружно метнулись в сторону. — Одна из них всегда впереди, — сказала Амбаласи. — У муравьев есть царица, чье плодовитое лоно порождает их всех. Сестры — те же муравьи. Их надо возглавить.
— Я понимаю…
— Нет, ты не понимаешь. Иначе ты уделила бы этому все свое внимание. Надо прекратить все эти игры и разговоры, чтобы ты могла целиком обратиться к этой проблеме и не отвлекаться ни на что, пока не примешь решения. Должна быть предводительница, которой дана власть, должны быть помощницы.
— Получается эйстаа со своей свитой, — спокойно произнесла Энге. — Это как раз то, что мы отвергли.
— Тогда придумай что-нибудь другое, прежде чем мы умрем с голоду или нас пожрут ночные хищники. — Краешком глаза заметив просьбу о внимании к Элем, поднявшейся на плавник, она повернулась. — Говори.
— Прошу прощения, что помешала, — дело большой важности. Урукето слишком долго пробыл у берега. Мы должны выйти в море, за пределы устья.
— Невозможно! — отвечала Амбаласи, жестом приказывая Элем уйти.
— Прошу разрешения объяснить причины, — возразила та. — Об этом мне говорила капитан урукето, когда я была у нее в экипаже. Я заметила, что энтиисенаты ныряют в воду и пронзительно кричат. Пора выходить в море из этой мутной воды, нужно как следует накормить урукето.
— Завтра. Когда мы переплывем туда, где будет город.
— Завтра будет слишком поздно. Мы отплывем с отливом. Пробудем в море один-два дня. Это очень важно.
Застыв на месте, Энге со страхом ожидала, что Амбаласи немедленно покарает ослушницу. Но она забыла, что Амбаласи и в первую, и в последнюю очередь ученая.
— Конечно, ты права. Перед возвращением убедись, что урукето сыт, потому что он потребуется здесь. И в будущем всегда сообщай мне о необходимости подобных отлучек.
— Повинуюсь твоему приказу.
— Наша вылазка в город подождет. Может быть, оно и к лучшему. У тебя, Энге, есть теперь два дня на решение твоей проблемы. Пошли на берег.
— Боюсь, за такое время я ничего не смогу придумать. Это нелегко, ибо касается наших убеждений.
Спустившись на берег, Амбаласи остановилась и, внезапно ощутив огромную усталость, села на хвост. Здесь было слишком много физической работы, к которой она не привыкла. Энге терпеливо ожидала, пока ученая в глубокой задумчивости глядела на реку, даже не заметив, как вниз по течению тронулся урукето. Плескаясь в грязи и дергаясь, он высвободился из ила и повернул к морю, следом за оживившимися энтиисенатами. Амбаласи долго сидела с закрытыми глазами, потом открыла их и повернула одно глазное яблоко к Энге.
— Имею желание продолжить.
— Внимаю с уважением к глубокой мудрости.