Думы Амбаласи нарушил треск ветвей за спиной. Она повернула голову, но так, чтобы одновременно видеть и реку и джунгли. Подняла хесотсан, но, увидев одну из членов экипажа, опустила оружие. В руках у той был большой струнный нож, с помощью которого она прокладывала себе дорогу в подлеске. Это было нелегко — разинув рот, иилане´ шаталась и едва не падала от усталости.
— Прекращение труда! — громко скомандовала Амбаласи. — Живо в воду! Охладись.
Выронив струнный нож, иилане´ без сил рухнула в воду. Вынырнув, она показала Амбаласи ладонь, цвет которой означал благодарность.
— Благодари, благодари. Мало того, что мне приходится руководить неумехами, я должна еще и думать за них. Сиди в воде, пока не сможешь закрыть рот.
Амбаласи поглядела на реку: урукето не было видно. Впрочем, это неважно — еще рано, ведь она отпустила их на целый день: порадовать энтиисенатов, наловить рыбки для урукето.
В лесу вновь затрещали ветки, и на берег вышли Сетессеи и две иилане´, чем-то тяжело нагруженные. Бросив свою ношу на землю, они присоединились к сидевшей в воде подруге. Сетессеи тоже тяжело дышала, широко открыв рот, но все-таки она перегрелась не так, как остальные.
— Открытие, предсказанное Амбаласи.
— Великолепно. Судя по очертаниям суши и расположению притоков, там должно быть озеро.
— Теплое, кишащее рыбой, окруженное солнечными пляжами.
— Необитаемое?
— Множество всякого рода живности. Кроме сорогетсо.
— Я так и думала. Как и везде. Это озеро — ближайшее к городу. Вынуждена с некоторой неуверенностью заключить, что обнаруженная мной группа сорогетсо — единственная в этих краях. И уж конечно на всей реке. Что отсюда следует?
— Непонимание-смысла желание-просвещения.
— А следует, верная Сетессеи, то, что наши сорогетсо вовсе не местные жители. Их привезли сюда и поселили, как я и предполагала. Одинокая колония — плод темных экспериментов какой-то неизвестной ученой. Что еще ты обнаружила?
— Интересные экземпляры — летающие создания без перьев и шерсти, и кое-что еще…
Тем временем купальщицы вылезли на берег, и Сетессеи велела им притащить принесенные мешки. В одном из них оказалась небольшая клювастая ящерица, длиной с руку. Амбаласи с интересом взглянула на нее и распрямила длинный хвост.
— Подвижная, ходит на четырех лапах, при опасности может улепетывать на задних, острый клюв позволяет ей питаться всем чем угодно: ветвями, грубыми листьями.
— Вкусные. Они сидят на гнездах под деревьями. Я пресытилась однообразной едой. Надоело консервированное мясо. Я убила двух и одну съела.
— Исключительно в научных целях.
— Исключительно. Но, поразмыслив, я решила: раз мясо так вкусно, следует собрать яйца.
— И ты, конечно, собрала их. Сетессеи, ты становишься настоящей ученой. Новый источник питания всегда важен. Мне тоже надоело мясо угря. — Рассматривая ящерицу, Амбаласи машинально разинула рот… и закрыла его: интересы науки требовали, чтобы экземпляр целым сохранился до вскрытия. — Будем называть его наэб — из-за клюва. А теперь покажи, что ты еще принесла.
Амбаласи не переставала удивляться разнообразию новых видов на континенте. Этого следовало ожидать, но удивление росло и росло. Жук чуть побольше ладони, крошечные устузоу, огромные бабочки… Восхитительное разнообразие.
— Удовлетворительно в высшей степени. В консервирующие емкости их — и так уже много времени прошло после их смерти. Возвратимся в город и отметим наше открытие. Увы, этот день недалек.
В голосе Амбаласи слышались грустные интонации, что, вероятно, было связано с Дочерьми. Сетессеи сбегала к реке за водяными плодами, которые охлаждались в воде. Поблагодарив, Амбаласи попила, но от мрачных дум ее отвлечь не удалось.
— Исследования-удовольствия подходят к концу, впереди вселяющие уныние споры. Не хочу даже думать о том, что ждет нас в городе. Однако скоро вернется урукето — и в обратный путь.
— Интересы науки требуют продолжения процесса познания, — вкрадчиво сказала Сетессеи.
Амбаласи со вздохом сделала отрицательный жест.
— Ничто не может принести мне большего удовольствия, чем продолжение наших научных работ. Но я опасаюсь за город, который вырастила здесь, — он остался в руках этой бестолочи. Я призвала их повернуться лицом к реальности и оставила их, чтобы увидеть — в состоянии ли они решить свои проблемы подходящим для их верований способом. Как ты считаешь, смогут они справиться с этим?.. Согласна, в высшей степени маловероятно… Посмотри! Или глаза мои плохо видят от старости — или это урукето!
— Великая Амбаласи видит, как молодая фарги. Они возвращаются.
— Великолепно. Немедленно подготовь образцы, чтобы погрузить их еще до темноты. Я считала дни и следила за ориентирами. Теперь мы поплывем вниз по течению. Если отправимся на рассвете, — то уже днем будем в Амбаласокеи.
— Неужели мы так близко?
— Нет, здесь очень быстрое течение.
Сообразно своему положению, Амбаласи отдыхала, пока остальные готовили образцы. Энтиисенаты приближались к берегу, высоко выпрыгивая из воды. Умные существа, милые — одно удовольствие видеть их. Урукето размеренно плыл позади, замедляя ход, — наконец огромный клюв оказался на берегу, гигант остановился. Элем спустилась с высокого плавника, чтобы помочь Амбаласи подняться наверх. На скользкой поверхности клюва было невозможно зацепиться когтями. Забравшись на широкий лоб животного, Амбаласи остановилась передохнуть.
— Вы его накормили? — спросила она.
— Вполне, даже слишком. Энтиисенаты ловили угрей, правда, не таких крупных, как в устье, и урукето ел их с большим удовольствием.
— А тебе на самом деле понятно поведение безмозглой твари?
— Долгое наблюдение и совместное пребывание позволяют этого достичь. Но это своего рода искусство — оно дает великое удовлетворение. Я часто его чувствую, когда…
Элем смущенно осеклась, жестом попросив прощения; оранжевый гребень ее покраснел. Амбаласи ответила знаком: поняла-не возражаю.
— Радость понимания-руководства овладела тобой. В этом я не вижу ничего плохого. Я обратила внимание, что за многие дни, которые мы провели вне города, это твой первый промах: ты хотела произнести запретное имя. Но сейчас — скажи его вслух. Ну! Угуненапса?
— Благодарю, так приятно слышать его…
— Но не мне. Я просто хотела попривыкнуть к этим грубым звукам, терзающим нервные окончания. Угуненапса… Утром отплывем, днем будем в городе. Поэтому я прощаю твою оплошность. Мелкая неприятность по сравнению с тем, что меня ожидает завтра.
Элем сделала жест, означающий надежду.
— Может быть, все не так плохо…
Амбаласи издала грубый звук.
— Неужели ты, знающая своих сестер, считаешь, что это возможно?
Элем благоразумно промолчала и попросила разрешения начинать погрузку. Праведный гнев придал сил Амбаласи, и она легко добралась до верхушки плавника и спустилась в прохладную утробу урукето, где сразу же уснула, понимая, что завтрашний день потребует от нее всех сил.
Сетессеи разбудила ее звуками, призывающими к вниманию.
— Показался город, великая Амбаласи. Я подумала, что ты захочешь подготовиться к прибытию. Может быть, украсить твои руки знаками победы и силы?
— Нечего тратить краску, чтобы произвести впечатление на этих никчемных. Лучше принеси мяса, чтобы хватило сил выслушивать их глупости.
Урукето заметили издали: на причале их встречала Энге. Амбаласи жестом выразила одобрение: знает ведь, что ее присутствие я могу выносить, и оберегает меня от своих перекорщиц.
— Сетессеи, отнеси образцы в лабораторию. Вернусь сразу же, как только разузнаю, что произошло в наше отсутствие. Надеюсь на лучшее, но рассчитываю только на худшее.
Пыхтя и отдуваясь, Амбаласи выбралась на деревянный причал, Энге приветствовала ее знаками радости.
— Ты радуешься, что я вернулась в добром здравии, или хочешь сообщить мне добрую весть?
— И то и другое, великая Амбаласи. Долгое изучение восьми принципов Угуненапсы вывело меня к седьмому из них. Я говорила тебе, что ответ на все наши вопросы кроется в ее словах, и я верила в это. Правда, у меня были сомнения…
— Пощади меня, Энге. Изложи результаты. Не нужно рассказывать, как ты пришла к ним. Неужели ты хочешь меня убедить, что за время моего отсутствия все ваши проблемы разрешились с помощью одних только философских принципов? Если так, то я немедленно вступаю в ряды Дочерей.
— Мы с радостью примем тебя. Но, несмотря на то что решение кажется достижимым, существует проблема…
Амбаласи тяжело вздохнула.
— Ничего неожиданного. Формулируй проблему.
— Дело касается Фар< и тех, кто следует за нею.
— И это не неожиданность. Что же натворило мерзкое создание?
— Со всеми своими компаньонками она переселилась к сорогетсо.
— Что?!
Каждый участок кожи Амбаласи, способный менять цвет, ало зарделся, цвета трепетали, словно сердце, готовое лопнуть. Энге со страхом отступила, неуверенно сделав жест: опасно для здоровья. Амбаласи щелкнула зубами.
— Были отданы указания, строжайшие приказы. Сорогетсо должны были покинуть город и никогда не возвращаться. И никто не должен был ходить к ним. Я немедленно покину город и разрушу его, если неповиновение будет продолжаться. Немедленно!
Трепещущая Энге пыталась что-то сказать. Наконец Амбаласи, едва не потерявшая от ярости дар речи, сделала знак, разрешая ей говорить.
— Мы все поняли, подчинились и выполняем. Но Фар< отказалась повиноваться приказам. Она сказала, что если мы отвергли власть эйстаа, то следует отвергнуть и твою власть. И она увела всех своих подруг. Если жить в городе значит повиноваться, сказала она, то зачем нам город? Они ушли к сорогетсо. Чтобы жить среди них, чтобы жить, как они, и обратить их в истинную веру Угуненапсы, и там, в джунглях, воздвигнуть истинный город в ее честь.
— И это все? — спросила Амбаласи, вновь обретая контроль над собой, хотя прекрасно знала ответ.