— Эдера, дорогая, послушай меня, — сказала Марта. — Даже Господь прощает прегрешивших! А ты выносишь приговор, не выслушав, как всё было на самом деле.
— Какое значение имеют подробности, — с горечью произнесла Эдера, — если известно самое важное: от меня отказались, меня подбросили!
— Эдера, наберись, пожалуйста, терпения, — попросила Марта и рассказала трагическую историю семьи Сатти.
— Господи, сколько же горя им пришлось пережить! — плакала Эдера.
— Ну не плачь, дочка, — успокаивала её Марта. — Теперь всё худшее позади, и ты должна радоваться.
— А синьор Сатти знает, что я — его дочь? — спросила Эдера.
— Синьор Сатти? — укоризненно посмотрела на неё Марта.
— Мой отец знает? — поправилась Эдера.
— Как раз сейчас ему должны об этом сообщить, — ответила Марта.
— Это правда, Валерио, — говорил примерно в это же время Антонио Джиральди, — Эдера — твоя дочь. Есть все доказательства…
— Бог мой! Почему я не имею возможности плясать от радости! — воскликнул сквозь слёзы Валерио. — Бианка, любовь моя, ты слышишь, как бьётся это больное сердце? От счастья! Если бы я мог разделить его с тобой! Наша девочка нашлась!.. Матильда, ты наверняка знаешь миланский телефон Эдеры. Я хочу ей позвонить…
Но Эдера опередила его.
— Да, синьор Валерио здесь, — сказала в трубку Матильда и обернулась к Валерио, — это ваша девочка…
— Эдера, милая!.. — от волнения Валерио трудно было говорить. — Доченька моя… Прости меня! Мне так много надо тебе сказать… но сейчас я могу только плакать…
— Не надо плакать… Всё хорошо… Мы приедем к тебе!.. С Валерио! Не плачь… Я люблю тебя…
Дальма проводила Марту в гостиницу, а Эдера и Чинция, совсем как в былые времена, вели свой задушевный разговор до глубокой ночи.
— Когда Андреа представил меня своей семье, — говорила Эдера, — и я впервые увидела Валерио… то есть, увидела отца… я испытала странное волнение. И он, по-моему, тоже. Я заметила!
— Наверное, вы оба услышали голос крови, — сказала Чинция.
— А сейчас я ощущаю какую-то неловкость, — продолжила Эдера.
— Неловкость? — удивилась Чинция.
— Да. Понимаешь, ведь он меня совсем не знает. Он не видел, как я росла. И для меня он тоже… не чужой, но всё-таки и не близкий человек. Я не имела возможности делить с ним свои радости и печали…
— Конечно, всё это непросто, — согласилась Чинция. — Но я уверена, отец сумеет тебя понять и поддержать. Не забывай, что у вас есть одна общая боль, которую легче переживать вдвоём. Я говорю об Андреа…
Глава 15
С каждым днём Бетси всё труднее удавалось сохранять спокойствие в общении с Андреа и особенно — наедине с собой. Острая боль наполняла её сердце при мысли о том, что когда-нибудь этого милого, доброго Джима придётся отпустить туда, где он снова сможет стать Андреа. И в то же время Бетси не могла видеть, как взрослый, сильный мужчина плачет, словно дитя, умоляя не гнать его, не возвращать в прошлое.
— Ты вернёшься не к прошлому, а к самому себе, — возражала Бетси, тоже готовая вот-вот заплакать.
— Я тебе не нравлюсь таким, какой я сейчас? — огорчился Андреа.
— Нет, ты мне очень нравишься, я люблю тебя, — успокаивала его Бетси, и всё опять оставалось по-старому.
Любую попытку Бетси настроить Андреа на восстановление памяти он воспринимал болезненно — обижался, замыкался в себе. Бетси поняла, что таким способом она ничего не добьётся, и попробовала пробиться к памяти Андреа, не фиксируя на этом его внимание.
— Андреа… Андреа Давила, — произнесла она однажды, сделав вид, будто находится в глубоком раздумье.
— А? Что ты сказала? — спросил Андреа.
— Я сказала «Андреа Давила». А почему ты заинтересовался? Тебе это имя о чём-то говорит?
— Нет, я просто не расслышал вначале, — пояснил Андреа. — А кто такой Андреа Давила? Он — твой друг?
— Он… он был моим другом. Андреа летел в самолёте, который упал невдалеке от того места, где я нашла тебя.
— Это ужасно! — воскликнул Андреа, и лицо его перекосилось от боли.
— Что с тобой, Джим? — спросила Бетси с надеждой и тревогой одновременно.
— Мне стало больно за твоего друга. Как ты говоришь, его звали?
— Андреа Давила, — медленно и чётко произнесла Бетси, словно стараясь впечатать это имя в сознание Андреа.
— Мне жалко его. Жалко его близких. Могу представить, как они страдают! Ты была только его подругой, но вспоминаешь о нём с такой печалью. А что же говорить о его матери, о жене! Он был женат?
— Я… — Бетси замялась, не зная, что ответить, и попыталась отвлечь Андреа от его последнего вопроса. — Ты прав, Джим! Не стоит забывать о страданиях других… Чтобы избежать собственных… Извини меня, я испортила тебе настроение своими грустными воспоминаниями.
— Вовсе нет! Хотя историю ты рассказала действительно грустную.
Той же ночью Бетси проснулась от истошного крика Андреа:
— Эдера! Эдера! Нет! Нет! Эдера!
Бетси поняла, что он видит какой-то тяжёлый сон.
— Джим, милый, — дотронулась она до его плеча, — повернись на бок!
— Что? — внезапно открыл глаза Андреа. — Что случилось?
— Ты кричал. Ты не узнаёшь меня? Я — Бетси!
— Да… Да… — пробормотал Андреа.
— Но отчего ты кричал?
— Это было ужасно… Я падал… Люди вокруг меня… Это они кричали!
— А что были за люди? Ты можешь сказать? Кого ты звал?
— Не знаю… Не помню…
— Ну, спи, мой хороший. Спи.
А наутро Бетси вновь предстала перед консулом.
— Я был уверен, что вы ещё раз придёте, — сказал он в ответ на её извинения. — Должен заметить, актриса вы никудышная. И история о друге, якобы летевшем на том самолёте, не выдерживает никакой критики. Ведь вы, кажется, не знали даже его имени?
— Теперь знаю, — призналась Бетси.
— Ну ладно. Думаю, у вас были причины для такого странного поведения. Давайте я расскажу вам то, что известно мне, а вы, если захотите, добавите остальное.
— Я ничего не стану скрывать, — пообещала Бетси.
— После вашего ухода я запросил кое-какую информацию и выяснил, что вы проводили свои исследования как раз в том районе, где упал самолёт. Вы видели его падение, или, может быть, слышали взрыв?
— Нет. Я слышала только шум ломающихся деревьев и грохот обвалов. Но я… Точнее, моя собака нашла его!
— Кого? — нетерпеливо спросил консул.
— Андреа Давила. Я узнала его имя, когда увидела фотографию.
— Он жив?
— Да.
— И до прихода к нам вы не знали его имени? — консул укоризненно посмотрел на Бетси.
— Он полностью потерял память! Имя и фамилию я узнала от вас, но больше мне о нём ничего не известно. Скажите, у Джима… Я зову его Джимом, это первое имя, которое пришло мне на ум. Скажите, у Андреа есть родители?
— Мать и жена. Отчим летел вместе с ним, и, вероятно, погиб. А почему вы всё же не сказали мне правды в прошлый свой приход?
— Потому что… я боялась потерять… Андреа, — призналась Бетси.
— Понимаю. А что изменилось с тех пор?
— В том-то и беда, что ничего не изменилось! Я так же его люблю, а он по-прежнему ничего не помнит и не хочет выяснять, кто он на самом деле и что с ним произошло. Изменилось лишь то, что я больше не могу!.. Не могу чувствовать себя преступницей, похитившей человека!.. Не могу лишить радости его близких…
— Успокойтесь, всё это уже в прошлом: вы ведь пришли!
— Да. Но есть ещё проблема, — Бетси тяжело вздохнула. — Андреа болен. Окружающий мир его пугает. Он умолял меня не наводить никаких справок о его прошлом, и даже заявил, что убежит, если я кому-нибудь сообщу, что он живёт у меня.
— Я посоветуюсь со специалистами, — пообещал консул. — Они подскажут, как лучше его подготовить.
— Спасибо. — Бетси направилась к выходу, но у самой двери остановилась, и, словно что-то в себе пересилив, спросила: — А вы можете сказать, как зовут жену Андреа?
— Роза Мария. Но если я правильно понял, все называют её Эдерой.
О том, что Андреа жив, первой узнала Клаудия. Она как раз находилась в офисе, когда с этой вестью туда пришёл человек из министерства внешних сношений.
— Нам не удалось разыскать ни мать, ни жену Андреа Давилы. Вы не могли бы помочь связаться с ними?
— К несчастью, мы не знаем, где сейчас Леона Сатти, но Эдере я позвоню немедленно! — Клаудия стала искать миланский телефон Эдеры.
— Подождите, я ещё не всё сказал. — И гость сообщил, что, наконец, найдены останки погибших. — Кому-то из родственников придётся поехать в Канаду, чтобы опознать труп Серджио Сатти, а также подтвердить, что мы действительно имеем дело с Андреа Давила.
— Боже мой! — испуганно воскликнула Клаудия. — Он настолько нездоров?
— Найденный в горах человек полностью потерял память. Его личность установили только по фотографии.
— Да, вы правы, — согласилась Клаудия, — Эдере и синьору Сатти сообщать об этом пока не стоит. А в Канаду, возможно, поеду я и синьор Казираги. Он хорошо знал Серджио, а я была достаточно близко знакома с Андреа.
Решение Клаудии одобрили и Матильда, и Казираги, но когда они обсуждали детали, в комнату неожиданно заглянул Валерио и потребовал объяснить ему суть происходящего.
— Не вздумайте отпираться. Я по вашим физиономиям вижу, что вы скрываете от меня что-то важное.
— Нет, мы просто болтали о том, о сём, — попыталась всё же возразить Клаудия, но лишь рассердила Валерио:
— Послушайте, мне не нравятся комедии подобного рода. Я имею право знать всё, что касается моей семьи! Ведь речь идёт об этом, не так ли?
— Нет, — продолжала упорствовать Клаудия.
— Подождите, синьорина, — остановила её Матильда. — Когда синьор Валерио так заводится, то надо делать всё, как хочет он. Сейчас я вам всё расскажу, — обратилась она к Валерио, — только держитесь покрепче за ваше кресло. Знаете, кажется, Андреа жив!..
— Что ж, — сказал Валерио, немного успокоившись, — Леона исчезла, а Эдеру, пожалуй, действительно не стоит пока волновать. Потом я ей сам всё скажу.