Теперь у него было всё, что необходимо нормальному человеку: хорошая работа, приличные деньги, любимая жена, даже дом он уже присмотрел… Не было только ребятишек.
Для кого-нибудь другого это могло стать серьёзным препятствием на пути к счастью, но не таков был наш Манетти! Прежде чем оформить покупку дома, он отправился в детский приют.
— Дядя, вы хотите завести себе сыночка? — подбежал к нему шустрый негритёнок, едва Манетти успел ступить во двор приюта. — Заведите меня!
— А разве сюда все приходят только за этим? — спросил Манетти, внимательно посмотрев на мальчика.
— Нет, — ответил тот с грустью, — не все.
— Но меня ты всё-таки почему-то остановил. Почему? На всякий случай?
— Нет, мне показалось, что вы идёте за сыночком.
— А ты не мог бы объяснить, почему тебе так показалось? — Манетти был явно заинтригован.
— Вы… волновались, — не совсем уверенно произнёс мальчик.
— Однако ты наблюдательный! — восхитился Манетти. — Из тебя мог бы получиться прекрасный детектив.
— Правда? — обрадовался мальчик. А вы — детектив?
— Слушай, да ты просто ясновидящий! — воскликнул Манетти. — Сколько же тебе лет? Как тебя зовут?
— Семь! Дженнарино! — с готовностью выпалил малыш, почувствовав, что разговор приобретает желанный для него оборот.
— Ты мне нравишься, Дженнарино! — восторженно заявил Манетти. — Пожалуй, я действительно хотел бы «завести» такого сыночка.
— Так заведите! — не растерялся Дженнарино.
— Пойдём, поговорим сначала с кем-нибудь из взрослых…
— Ой, какой симпатичный! — воскликнула Лючия, взглянув на фотографию Дженнарино. — Только чёрненький, а ты всё толковал о розовощёких.
— Лиха беда начало! — успокоил её Манетти. — Потом можно будет взять и розовощёкого. Ты знаешь, этот парень бежал из семьи, куда его продали, чуть ли не в рабство. Родителей у него нет. По крайней мере, о них ничего не известно. Меня предупредили, что усыновление — дело долгое, но если ты не будешь возражать, то я бы мог договориться, чтоб Дженнарино поселился у нас уже сейчас.
— Гаэтано, мне кажется, что ты договорился об этом, ещё не зная, соглашусь ли я, — Лючия укоризненно посмотрела на мужа.
— Ну… в общем… — замялся Манетти.
— Да не бойся ты, — рассмеялась Лючия. — Мальчик мне сразу пришёлся по душе. Посмотри, какие умнющие глаза! А какая улыбка!
— Значит, поедем за ним завтра же. А пока извини, я должен поработать.
Манетти стал раскладывать на столе чеки и денежные купюры, а затем, набрав какие-то цифры на калькуляторе, удовлётворенно сообщил Лючии:
— Здесь больше шести миллионов! А ещё недавно мне не доверили бы и пустой копилки.
— Это дневная выручка магазина?
— Да. Теперь по вечерам я буду забирать её. Для Фабиолы и синьоры Эдеры это неудобно, да и опасно.
— Гаэтано, я не могу на тебя налюбоваться, — Лючия поцеловала мужа в щёку.
— Подожди, — отстранил её Манетти. — Дай подумать…
— Что-то потерял? Сумма не сходится? — заволновалась Лючия.
— Нет, всё в порядке. Просто меня заинтересовал один чек. Элизабет Браун Фаэнца… Элизабет… — Манетти стал выдвигать ящики стола, где хранились разные бумаги и вырезки из газет. — Вот! Заметка о возвращении Андреа. Ну, точно: канадский эколог Элизабет Браун Фаэнца!
— Ничего не понимаю. Объясни, — попросила Лючия.
— Бетси, женщина Андреа. Она приехала в Рим!.. Пожалуй, надо предупредить об этом синьора Валерио.
За несколько дней пребывания супругов в Риме отношения между ними ухудшились настолько, что оба, не сговариваясь, стали искать помощи и совета у близких им людей. Эдера поехала к матушке Марте, а Андреа решился на трудный разговор с Валерио.
— Мне рассказывали, что ты — не только отец Эдеры, но и ко мне всегда относился по-отцовски.
— Да, мы с Серджио тебя очень любили. Я и сейчас тебя люблю как сына.
— К сожалению, — грустно ответил на это Андреа, — моё чувство к тебе, Эдере и Лало я не могу назвать любовью. Понемногу я привязываюсь к вам, но этого недостаточно. Эдера очень страдает. А я не желаю ей зла, не могу видеть её мучения… и это ещё не всё! Девушка, спасшая меня в Канаде, тоже страдает. Из-за меня!
— А ты? Ты её любишь? — прямо спросил Валерио.
— Да, — признался Андреа. — Я всё время тоскую по ней. Что мне делать, Валерио? Я хотел бы найти такое решение, чтобы все перестали из-за меня мучиться.
— Боюсь, такого решения тебе найти не удастся. Его попросту нет! Эдеру я постараюсь всячески поддерживать, и ты можешь на меня рассчитывать. Потерпи немного, Андреа! Со временем всё, так или иначе, утрясётся…
А в это время Марта говорила Эдере то же самое, хотя и другими словами:
— Если любишь его, то найди в себе силы вынести и это испытание.
— Матушка, иногда мне кажется, что я схожу с ума. Представьте, каково мне ощущать рядом с собой человека, во всём похожего на Андреа, и помнить, что он — не Андреа! Человека, которого я любила, больше не существует.
— Эдера, человека, который сейчас рядом с тобой, тебе вернул Господь. И ты должна благодарить Его и радоваться, а не горевать, с чувством благодарности к тебе придёт и надежда. Если же ты потеряешь надежду, то потеряешь навсегда и Андреа.
Утром, придя в магазин, Эдера увидела у себя на столе серёжку, которая показалась ей знакомой.
— Это твоя серёжка? — спросила она Фабиолу.
— Нет. Её, по-моему, потеряла та канадка, что заказала у нас платье. Завтра она за ним придёт. Надо не забыть показать ей эту серёжку.
— Канадка… — повторила в задумчивости Эдера и вспомнила, где видела такие серьги: на рисунках Андреа, изображающих Бетси!
Весь день Эдера провела в мучительных сомнениях, а вернувшись домой и увидев грустного, отчуждённого Андреа, поняла, что больше не в силах выдерживать двусмысленную, тяжёлую для обоих, ситуацию. Андреа, помня о совете Валерио, попытался уйти от прямого разговора, но Эдера настояла на своём.
— Пойми, жить и дальше в неведении для меня непереносимо! Ты любишь Бетси? Ты был счастлив с нею? Не бойся сделать мне больно, скажи правду!
— Да, я был счастлив, — глухо произнёс Андреа, не глядя на Эдеру.
— И тебе недостаёт её? Ты по ней тоскуешь?
— Да. Мне очень жаль, Эдера, что я вынужден тебе это говорить. Но мои чувства к Бетси — больше, чем любовь. Я умер, а она меня возродила. Понимаешь, всё, что было для меня жизнью, заключалось в Бетси. От неё исходил свет, которым я жил! Всё остальное существовало в глубоком мраке…
— Я думаю, — с трудом произнесла Эдера, — нам надо решиться на какое-то действие.
— Что ты предлагаешь? — в голосе Андреа прозвучали одновременно и страх, и надежда.
— Я должна подумать. Не беспокойся: какое бы решение мы ни приняли, оно сделает тебя счастливым.
На следующий день Эдера поехала к отцу и сказала, что намерена отпустить Андреа к Бетси.
— Эдера, твоё решение кажется мне поспешным, — разволновался Валерио. — Ты говорила об этом с Андреа?
— Нет. Но сегодня я поговорю с Бетси.
— Откуда ты знаешь, что она в Риме? — насторожился Валерио.
— И ты об этом знаешь? — изумлённо спросила Эдера.
— Да. Манетти увидел чек, оставленный ею в твоём магазине, а затем выяснил, что она приехала сюда на конгресс. Я говорил с нею по телефону и пригласил на завтра к себе. Похоже, она не собирается тревожить Андреа. Дочка, подожди, пока я с нею не увижусь, не говори ни о чём Андреа.
— Но он любит не меня, а её, Бетси! — возразила Эдера. — И я не могу винить его: с нею он начал новую жизнь. Пусть он будет счастлив, папа!
— А ты? — с болью произнёс Валерио.
— А я буду вспоминать того, прежнего Андреа, и нашу любовь, которую у меня никто не может отнять. К тому же у меня есть его сын. Это самое лучшее, самое зримое напоминание о моей, когда-то счастливой, любви.
— Доченька, бедная моя! — повторял Валерио, прижимая к себе плачущую Эдеру.
Несколько часов до появления в магазине Бетси Эдера провела в необычайном волнении. Её больше не мучили сомнения — она была уверена, что из этой ситуации есть только один выход. Но необходимость говорить о своём решении с Бетси, а затем, вероятно, ещё и с Андреа, казалась Эдере непереносимой. При одной мысли об этом у неё буквально подкашивались ноги, и всё начинало плыть перед глазами.
Но вот Бетси вошла в магазин, и Эдера почувствовала что-то вроде облегчения: наконец-то можно будет освободиться от этой беспощадной боли, не отпускавшей её с тех пор, как вернулся Андреа.
— Простите, это не вы потеряли у нас серёжку? — обратилась она к Бетси.
— Вы её нашли! — обрадовалась Бетси. — Спасибо. Она мне очень дорога.
— Потому что это подарок Андреа? — прямо спросила Эдера.
— Д-да… — растерялась Бетси. — Значит, вы знаете, кто я?
— Эти серьги я видела на рисунках Андреа, — пояснила Эдера. — Присаживайтесь, мне надо с вами поговорить.
— Я надеялась, что никто не узнает о моём приезде. А на вас мне хотелось посмотреть издали. Простите…
— Не надо извинений. Мне тоже любопытно было на вас взглянуть. Но главное, я должна вам сказать…
— Подождите! — прервала её Бетси. — В том, что произошло между мной и Андреа, нет ни его, ни моей вины. Он был таким беззащитным.
— Он и сейчас такой же. Только теперь ещё и несчастлив, — с горечью произнесла Эдера.
— Но ведь он обрёл дом, сына! — возразила Бетси. — И вы его, наверное, очень любите.
— Да. Вероятно, так же, как и вы.
— Мои чувства к Андреа тут вовсе ни при чём. Я ему не жена и не мать его ребёнка. По воле случая мы встретились и так же разошлись.
— Нет, всё гораздо сложнее… — Эдера перевела дух, прежде чем произнести следующую фразу. — Андреа любит вас, и я его отпускаю!
— Это невозможно! — воскликнула Бетси. — Я не могу принять такой жертвы! Не могу!
— Сможете! Если хотите, чтоб Андреа был счастлив. — Эдера вдруг почувствовала, что силы покидают её.
— Вы удивительная женщина, Эдера! Но это решение повлияет и на вашу судьбу, и на судьбу вашего сына…