– И еще – почему скелет орангутана, переодетый в мертвого человека, держал в руке письмо, написанное моей бабушкой?
– В самом деле. Видимо, ваш враг в данный момент не желал вам смерти. По его замыслу, вы должны были прочесть письмо, будучи сильно напуганным после пребывания в погребе. Я же, по логике событий, должен был спасти вас прежде, чем вы погибнете от голода и жажды. И, конечно же, я, зная адрес дома, где проходил сеанс, немедленно отправился туда, едва обнаружил, что вы не вернулись в гостиницу. Ну, а понять, где вы заперты, было нетрудно – либо на чердаке, либо в погребе.
– То есть я, как и Ринвик Уильямс в тысяча семьсот девяностом, был лишен свободы тринадцатого июня.
Дюпен кивнул.
– Да, здесь наблюдается явное соответствие. Но мы еще не раскрыли тайну стихотворения, переданного нам писарем. В чем заключалось предательство Элизабет Арнольд? Да, она скрыла, что виновна в преступлениях Монстра, но я уверен, что здесь кроется нечто большее.
При этих словах я вздрогнул. Мне представилось, как змееглазый пробирается в мою спальню, роется в моих вещах, ставит на стол бутылку коньяка… Угрожающая записка со словами «Nemo me impune lacessit»… Промозглый погреб… Холод объял мое тело, точно сковав его коркой льда.
– Вы сказали: «в данный момент»… Мой враг не желал моей смерти в данный момент. Но полагаете, что в будущем положение изменится?
Дюпен слегка пожал плечами:
– Не следует исключать такую возможность.
– Тогда мы должны изловить этого кровожадного писаря, пока он не убил одного из нас, а то и обоих!
– Совершенно верно. Но давайте оставим на время эти мысли и просто пройдемся. Сегодня наша цель – отвлечься от расследования.
Дюпен направился в юго-западный угол парка. Здесь царила прекрасная легкомысленная атмосфера. Тут и там дети играли с обручами, гонялись друг за другом, с визгом бежали за поливальными бочками. Мы покинули парк через Йоркские ворота, пересекли Нью-роуд и подошли к обнесенному стеной саду перед домом, выстроенным на некотором удалении от улицы. Дюпен выжидающе посмотрел на меня.
Окинув взглядом дом, я нашел его весьма привлекательным. Портик из камня и кирпича, два высоких полукруглых эркера… Дюпен также осматривал дом с интересом, но, видимо, не собирался пояснять, зачем мы здесь.
Наконец я спросил:
– У нас здесь назначена встреча?
– Нет. Но, думаю, раз уж мы оказались рядом с Девоншир-террас, дом один, то вполне можем нанести спонтанный визит.
– Боюсь, я все равно не понимаю вас.
И тут я вспомнил о письме под бутылкой коньяка.
– Это же дом мистера Диккенса!
Дюпен кивнул.
– Похоже, ваши распорядки дня совпадают крайне редко. Но теперь, раз уж мы здесь, вам стоит встретиться лично и обменяться комплиментами. Мы можем пригласить его пообедать где-нибудь неподалеку и поблагодарить за интерес к вашему творчеству.
Лицо мое так и вспыхнуло от смущения.
– Это недопустимо! Явиться на порог без предупреждения? Мистер Диккенс может оскорбиться. Вдобавок, учитывая недавние события, я сомневаюсь в том, что ему интересно мое творчество.
– Вздор. Вы состояли в переписке до вашего приезда, и мистер Диккенс недвусмысленно оценил ваш труд. Он предложил помочь вам найти издателя – подобные обещания не даются просто так, ради красного словца. Он поместил в газеты объявление о вашем прибытии в Лондон и намерении выступить с публичными чтениями. Да, есть некоторые сомнения, что организатором чтений в Литературно-научном обществе был именно он, и именно это я и собираюсь выяснить. Конечно, мистер Диккенс – человек занятой, но ведь и вы не останетесь в Лондоне навечно. Сейчас у вас есть прекрасная возможность познакомиться с ним лично и поблагодарить за помощь. Вряд ли кто-либо на свете будет оскорблен искренней благодарностью. Наоборот, обычно оскорбляет именно отсутствие благодарности.
Я взирал на Дюпена в нешуточной тревоге. Он, вечный поборник приватности, подстрекает меня к тому, что иначе как недостойным поведением в достойном обществе и не назовешь? Это ведь частный дом мистера Диккенса, а не контора и не клуб для джентльменов!
Заметив мою тревогу, Дюпен с нетерпением поморщился.
– Вы понимаете, что сейчас вам представляется возможность лично познакомиться с самим мистером Диккенсом? Неужели какого-то письма достаточно, чтобы выразить благодарность за его интерес к вашим произведениям?
Конечно, письма в этом случае было недостаточно, но я никак не мог избавиться от томительного ощущения, что мистер Диккенс поместил в газеты объявление о моем визите в Лондон только потому, что я – редактор журнала, восхищенный его творчеством. Может, он никогда не питал никакого интереса к знакомству со мной как с собратом по перу? Но тут терпение Дюпена иссякло. Он подхватил латунный дверной молоток и трижды ударил им в дверь. Засим последовала тяжеловесная тишина, и я было решил, что дом пуст, но вскоре послышался звук приближающихся шагов, и дверь распахнулась. Достойно одетая симпатичная женщина ступила на порог и вопросительно взглянула на нас. Дюпен вежливо поклонился ей.
– Добрый день. Мы хотели бы видеть мистера Диккенса. Позвольте представить вам мистера Эдгара По, я же – шевалье Огюст Дюпен. Мы пришли, чтобы лично поблагодарить его за организацию публичного выступления мистера По, которое состоялось восьмого июля.
– Простите наше бесцеремонное вторжение… – начал было я.
– Сам мистер Диккенс не смог присутствовать на чтениях по причине болезни, – перебил меня Дюпен, внимательно следя за выражением лица женщины. – Но мы надеемся, что он уже в добром здравии. Вы ведь знаете, какую любезность оказал ваш супруг мистеру По?
На миг хозяйка задумалась, но тут же на лице ее мелькнула улыбка.
– О да, мистер По! В самом деле, муж говорил о вас. Он восхищен вашим творчеством.
Взглянув на Дюпена, она вновь обратилась ко мне:
– К несчастью, его нет дома.
– Стало быть, он поправился, – многозначительно сказал Дюпен.
Замечание Дюпена, очевидно, прозвучало странно. Миссис Диккенс слегка нахмурилась.
– Он вполне здоров, благодарю вас, – ответила она.
Вдруг за ее спиной раздался хриплый, каркающий крик:
– Привет, старуха! Привет!
Мы с Дюпеном невольно взглянули в глубину прихожей, но там не оказалось никого. На лице миссис Диккенс отразилось беспокойство.
– Сожалею, что вынуждена вас разочаровать.
Изнутри донесся странный скрежет. Миссис Диккенс тревожно оглянулась.
– Полли! – прохрипел все тот же древний голос. – Растопи плиту! Чаёк завари!
Миссис Диккенс повернулась к нам спиной и хлопнула подолом юбки:
– Кыш! Пшел на место!
– Растопи плиту! Ура! Всем чайку!
Миссис Диккенс снова хлопнула подолом юбки, затем вдруг пискнула и отскочила в сторону.
– Пшел прочь, несносная тварь!
Мы с Дюпеном немедля переступили порог, приготовившись защищать миссис Диккенс, но открывшаяся нашим взорам картина заставила нас смутиться. По прихожей скакал, норовя клюнуть миссис Диккенс в лодыжку, огромный черный ворон.
– Привет, старуха! – каркнула дьявольская птица.
Миссис Диккенс снова хлопнула на ворона подолом юбки и отскочила назад, спасая ноги от его твердого клюва.
– Прошу вас, закройте дверь, – выдохнула она. – Он не должен удрать наружу – как бы мне этого ни хотелось. Чарльз очень расстроится, если это ужасное создание пропадет.
Она хлопнула подолом еще раз.
– Как его зовут? – спросил Дюпен, глядя, как ворон наскакивает на миссис Диккенс, растопырив крылья так, что казался вдвое крупнее.
– Хват[54]. Муж зовет его «Хват Мудрый», «Хват Озорной» или «Хват Хитрый» – в зависимости от поведения.
– Я – дьявол, дьявол, дьявол! – немедленно заявил ворон.
– Уж это точно, – подтвердила миссис Диккенс, не сводя с ворона глаз.
– Не вешай нос! Бау-вау-вау!
Миссис Диккенс устало прикрыла глаза и покачала головой.
– Просто ужас, чему муж его учит.
– Вороны – весьма смышленые птицы, – заметил Дюпен. – Они способны накопить значительный словарный запас.
– Может, и смышленые, но жадные – это верно. Он не прекратит, пока я не покормлю его чем-нибудь, – ответила миссис Диккенс. – Может, вы выпьете чаю, пока я займусь им?
– Растопи плиту! Ура! Всем чайку! – прохрипел ворон.
Миссис Диккенс снова отмахнулась от него подолом.
– Чарльз собирался быть дома к обеду. Если хотите, можете его подождать.
Я раскрыл было рот, чтобы отказаться от предложения доброй леди, но Дюпен опередил меня:
– С превеликим удовольствием, миссис Диккенс!
Ворон снова устремился к ногам хозяйки, но Дюпен проворно преградил ему путь тростью. Ступив на трость, точно на насест, птица склонила голову набок и воззрилась на Дюпена.
– Чайку? – спросил Дюпен.
Ворон заскакал на его трости вверх-вниз, точно от восторга, взирая на Дюпена с неподдельным интересом. Миссис Диккенс же смотрела на эту сцену с заметной нервозностью.
– Проходите, – сказала она.
Мы проследовали за ней в просторный квадратный холл. Дюпен нес наперевес трость с сидящим на ней вороном.
– Пожалуй, лучше всего в библиотеке, – решила хозяйка, указывая направо.
За дверью справа оказалась тесная, но уютная комната, битком набитая книгами. Здесь же стоял стол мистера Диккенса и несколько кресел. Отсюда открывался вид в садик, наружу вела лестница. Вдруг ворон, заставив всех вздрогнуть, взмыл в воздух, приземлился на книжный шкаф и воззрился на нас оттуда, точно господь бог с небес. Бросив на него раздраженный взгляд, миссис Диккенс направилась к выходу.
– Присаживайтесь. Я только отдам распоряжения кухарке.
Мы с Дюпеном опустились в кресла.
– Впечатляющая библиотека, – заметил я.
– И весьма необычное домашнее животное, – добавил Дюпен.
Птица, склонив набок голову, нахально взирала на нас с высоты. И вдруг – чпок! Раздался звук пробки, вынутой из бутылки. Я оглянулся в поисках источника звука и обнаружил, что это лишь новая проделка жуткой птицы. Ворон изобразил этот звук еще несколько раз и заплясал, довольный нашей реакцией.