По пути к Билли мистер Каупертуэйт устроил нам импровизированный тур по сиротскому приюту. В приюте царила спартанская простота: дортуары, битком набитые узкими койками, немногочисленные окна без занавесей. В воздухе веяло весьма неприятным запахом неясного происхождения.
– Скажите, ведь все живущие здесь дети – сироты? – спросила Сисси, очевидно, не желавшая верить моим объяснениям насчет порядков в Олд Блокли.
– В каком-то смысле – да, все они сироты, – отвечал мистер Каупертуэйт. – Все это – дети, оставшиеся в одиночестве после того, как родители их отошли в мир иной или утратили способность надлежащим образом заботиться о потомстве. Сказать по чести, – добавил он, – под нашей опекой дети жестоких отцов и матерей имеют куда больше шансов остаться в живых.
Очевидная убежденность мистера Каупертуэйта в том, что только приют и спасает его подопечных от неминуемой гибели, расстроила Сисси сильнее прежнего.
– И они остаются у вас до совершеннолетия? – с надеждой спросила она.
– Мы прилагаем все старания, чтоб обеспечить контрактами как можно больше детей, – отвечал мистер Каупертуэйт, ведя нас за собою по коридору. – Обычно это происходит в возрасте лет от шести до десяти. В уплату за труд взявшие их на контракт предоставляют детям стол, кров, одежду да кой-какое образование, и это куда больше, чем могут предоставить им родители. Когда им исполняется восемнадцать, срок контракта истекает, они получают «причитающееся свободному», долларов этак двадцать, и тут уж вольны подыскивать работу за жалованье, – объяснил мистер Каупертуэйт, не скрывая гордости.
– Какая интересная система, – осторожно сказал Дюпен. – Насколько же она эффективна? Становятся ли те, кто проходит через нее, достойными, полезными для общества гражданами?
Наш провожатый разом помрачнел.
– Случается, ребенок не подходит для житья во взявшей его семье и возвращается к нам, ну, а в отдельных случаях – пускается в бега. Детям, вернувшимся в приют, мы стараемся подыскать новый контракт, а вот беглецам, боюсь, не можем помочь ничем.
Тут я невольно задался вопросом, сколько раз возвращался в Олд Блокли Билли Суини. Тем временем мистер Каупертуэйт распахнул перед нами дверь мастерской, где группа подростков тихо, с великим усердием трудилась над починкой башмаков. Одеты они были в опрятные, но скверно сидящие мундирчики, что только усугубляло их жалкий вид.
– Все это – дети, которым вы не смогли подыскать контрактов? – негромко спросила Сисси. – Или отосланные назад теми, кому вы их передали?
– Боюсь, и то и другое. Несмотря на все наши старания, мы не в силах найти достаточно добрых филадельфийцев, готовых предложить этим несчастным подобное место. Уж не подумываете ли об этом вы? – с надеждой спросил мистер Каупертуэйт.
– Вполне возможно, – ответила жена, прежде чем я успел вставить хоть слово. – Поэтому мы с мужем и были так рады составить месье Дюпену компанию. И пока что наш визит весьма познавателен.
– Прекрасно, – просиял мистер Каупертуэйт. – А вы, сэр?
Услышав вопрос мистера Каупертуэйта, Дюпен заметно встревожился.
– Я проживаю в Париже, – поспешно сказал он. – А здесь – с чисто исследовательскими целями.
Мистер Каупертуэйт печально кивнул, прошел в мастерскую и встал перед прилежными молодыми людьми.
– У нас гости, – объявил он.
Дети немедля бросили свои занятия и встали. Мистер Каупертуэйт поднял руку, словно дирижер перед оркестром.
– Добрый день, – дружным хором сказали его подопечные.
Тут я заметил в задних рядах группы Билли Суини. Судя по взглядам Сисси с Дюпеном, заметили его и они. От страха лицо мальчишки сделалось бледнее обычного, взгляд заметался из стороны в сторону, точно он вот-вот пустится бежать, но все подобные замыслы в следующий же миг потерпели полное фиаско. Рука мистера Каупертуэйта описала в воздухе круг, дети выстроились в колонну и с солдатской четкостью двинулись маршем вкруг комнаты. Билли Суини возвышался над прочими на целую голову, и потерять из виду его рыжие кудри было просто-таки невозможно. Завершив круг, дети вернулись к столам и встали навытяжку, глядя прямо перед собой. Мистер Каупертуэйт вычертил ладонью в воздухе вертикальную линию, и все они разом сели.
– Билли Суини, – объявил мистер Каупертуэйт, – наши гости хотят поговорить с тобой.
По-моему, в глазах младших детей мелькнул огонек зависти, однако Билли лишь перепугался сильнее прежнего.
– Можете побеседовать во дворе.
Мистер Каупертуэйт указал на двери, и Билли направился к выходу. Опасаясь, что мальчишка может дать стрекача и наша миссия потерпит фиаско, мы трое поспешили за ним. Но нет, Билли остановился в глубине пыльного двора, подальше от мастерских, чтоб никто не подслушал.
– Билли, тебе нечего опасаться, – немедленно сказала жена. – У нас просто есть к тебе пара вопросов.
Билли настороженно кивнул. На лице его явственно проступило недоверие.
– Давно ли ты виделся с матерью? – спросила Сисси. – Она ведь тоже здесь, не так ли?
В ответ Билли только пожал плечами, что было расценено Сисси как грусть.
– Хочешь, мы передадим твоей матери весточку? Уверена, мистер Каупертуэйт позволит нам отнести ей записку.
Билли покачал головой.
– Она читать не умеет, миссис.
– Что ж, я могу прочесть ей вслух. И уж конечно она будет дорожить запиской, написанной твоей рукой, пусть даже о выраженных в ней чувствах прочесть и не сможет.
– Как зовут тех, с кем ты встречался в таверне «Русалка»? – вмешался Дюпен, прежде чем Сисси успела задать новый вопрос.
Его реплика прозвучала столь же резко, сколь Сисси была мягка. Жена нахмурилась от обиды, мальчишка же разинул рот, что придало ему несчастный вид умирающей рыбы.
– Мы проследили за ними до Святого Августина, – сказал я, – так что будь любезен не врать.
Мальчишка ненадолго задумался, а затем сказал:
– Отец Хили и отец Кэррол.
– Отчего ты должен делать, что они велят? – спросил Дюпен.
Этот вопрос меня удивил: я думал, плата за темные делишки – причина вполне убедительная.
Мальчишка покраснел от стыда.
– Когда па нас покинул, – запинаясь, промямлил он, – ма было никак не найти работу. Пришлось зарабатывать мне. Отец О’Бирн, что заправляет в Святом Августине кухней, давал мне еды за работу в саду, но этого было мало. Потому стал я работать и на Старого Шкипера. Он обучил меня и еще нескольких подламывать замки и начал посылать за добычей, а добычу ту продавал в «Русалке». Отец Хили с отцом Кэрролом там выпивали и в дела Старого Шкипера никогда не совались, но как-то ночью, в «Русалке», углядели, что он дал мне денег, и говорят: обязаны-де сдать тебя властям за воровство, так что гнить нам с ма в тюрьме до самой смерти.
– И после этого отцы Кэррол и Хили, так сказать, взяли тебя на контракт, – подытожил я.
Мальчишка угрюмо кивнул.
– Да, так они и сказали. И когда нас два года назад отправили сюда, все это не кончилось. Даже после того, как мистер Каупертуэйт добыл мне настоящий контракт. Они меня разыскали и снова начали поручать работенку, и вскоре меня вернули сюда, за то, что удирал по ночам из дому, – горько сказал он. – Ма говорила, мы оставили Ирландию ради свободы и пропитания, но не смогли найти здесь ни того, ни другого, вот оно на деле-то как обернулось.
– Но ведь не могут же эти священники заставить тебя воровать, – усомнилась Сисси. – Отчего попросту не отказаться?
– От них не улизнуть. Господь поможет им меня разыскать, а нас с матерью в пекло отправит.
Дюпен негромко хмыкнул.
– Что еще они тебя заставляли делать? – спросила Сисси.
– Записки носить. Показывать людям, куда привозить припасы для Святого Августина. Замки кой-какие вскрывать.
– И ты запросто уходишь отсюда и приходишь, когда пожелаешь? – спросил я.
– Когда святые отцы пожелают, – уточнил мальчишка. – Присылают записку, я показываю ее сторожу у ворот, и тот меня выпускает.
– На кого работают отцы Кэррол и Хили? – спросил Дюпен. – Кому нужен дневник, который тебя послали украсть? Разумеется, не им самим.
Билли пожал плечами.
– Сказали, будто той леди, с которой они дружны, как я вам и говорил.
– Разве ты не понимаешь, что это, скорее всего, неправда? – вздохнула Сисси.
– Я думал, это какая-то леди из церкви, – пояснил Билли. Судя по неуверенности ответа, об этом он не задумывался вовсе.
– А близко ли они дружны с настоятелем Святого Августина, отцом Мориарти? – спросил я. – Не разговаривают ли с ним подолгу?
Вопрос привел мальчишку в нешуточное замешательство.
– Друзей у отца Мориарти, похоже, нет, сэр. По крайней мере, настоящих. Святые отцы его слушаются, потому что он главный. Нет, думаю, не будет он утруждаться возвращать дневник какой-то там леди.
– Лучших лицемеров труднее всего распознать, – заметил Дюпен. – Таким образом, нам нужно, чтоб ты кое-что для нас сделал. Во искупление грехов.
Билли с опаской кивнул.
– Ты говорил, отец О’Бирн давал тебе работу в церковных садах. Сейчас еще дает?
– Дает, когда я прихожу на мессу – мистер Каупертуэйт нас отпускает, только на самом деле не очень-то ему это нравится.
– Мне нужно, чтоб ты проследил, что делают и с кем говорят отцы Кэррол и Хили, когда в следующий раз придешь в церковь или когда они снова решать тебе что-либо поручить. Потом обо всем расскажешь нам. Вот, возьми за труды.
Вынув из кармана небольшой кошелек, Дюпен высыпал в ладонь Билли несколько монет. Ошеломленный этакой суммой, мальчишка мигом попрятал деньги по карманам.
– Слушаю, сэр. Все сделаю, сэр. Честное слово.
– Ну, а когда хоть что-то узнаешь – где нас искать, тебе известно, – добавил Дюпен.
Мальчишка виновато потупился.
После недолгого молчания все мы, что вполне естественно, двинулись было назад, к мастерской, но тут мне пришла в голову кое-какая мысль.
– Еще одно, – заговорил я. – Как отцы Кэррол и Хили вызывают тебя, когда желают что-либо поручить? Ты говорил, присылают записки. Кто их доставляет? Мистер Каупертуэйт? Не приятельствует ли он с отцами-августинцами?