– Виктор, вы же понимаете…
– А как же! Прекрасно все понимаю! Понимаю, что у тети Жени почки больные – помнишь тетю Женю, Савва Гаврилович? Это которая пирогами тебя угощала каждый день почти. А дядя Яша – сердечник, вот так. Про остальных не знаю, но что-то подсказывает мне, что здоровья они все в изоляторе КГБ на допросах потеряли немало, и еще больше на зоне потеряют, когда из-за тебя лет по десять получат. Кто-то и не выйдет вовсе. Так что я все отлично понимаю, а вот ты сам понимаешь?
– Поверьте, если бы были другие варианты…
– Савва, не оправдывайся перед ним. Ты совершенно ни в чем не виноват.
Голос Яны был как сухой лед. Она сидела, прямая, будто палка, напротив Саввы и, поджав губы, осуждающе глядела на меня. Ильинский молча опустил голову. Яна продолжала:
– Ты, видимо, забыл, Витя…
– Видимо, – перебил я. – Потому что память отшибло после «Римской свечи» или как там это у вас называется, когда кажется, что глаза закипают.
– Ты, видимо, забыл, – упрямо повторила Яна, – что стоит на кону. Вынуждена напомнить тебе: миллиарды человеческих жизней, которые могут погибнуть в ядерном пожаре.
Она драматически покачала головой.
– Да, миллиарды. Речь идет о существовании вашей цивилизации – и я не буду задавать тут риторических вопросов, стоит ли это… ну, скажем так, комфорта нескольких человек, дела у которых сложились не лучшим образом.
Я очень захотел треснуть ей по веснушчатой физиономии – даже ощутил на мгновение, как кулак врезается в скулу, а голова откидывается и со стуком бьется о дощатую стенку нашего старого мальчишечьего штаба, – но сдержался.
– И не нужно так на меня смотреть, – строго сказала Яна и немного отодвинулась. – Да, нам пришлось несколько ввести в заблуждение твоих знакомых, но тебя, Витя, я никогда не обманывала! И ты это знаешь!
Я знал теперь много чего и очень хотел поделиться своим знанием с Саввой, но сейчас было не время, не место, не стоило ходить с козырей, а потому я снова сдержался и решил, что достаточно уже выдал эмоций и пора переходить к демонстрации готовности к сотрудничеству.
– Да знаю, знаю, – проворчал я примирительно. – Но могли хотя бы мне рассказать…
– Не могли, Витя. – Яна тоже сразу смягчила тон и посмотрела на меня так сострадательно и так понимающе, что ей поверил бы и античный скептик. – Ну не могли же! Савва предлагал, конечно, но я его отговорила: ты бы не согласился на такую… хорошо, назовем это жертвой. Или согласился бы, но передумал в последний момент или еще как-нибудь все испортил, а все должно было быть достоверно. И потом, ты вот сам сказал про «Римскую свечу»…
– «Морской окунь» еще, – добавил я. – И «Звездочка».
– Бедняга! – В широко распахнутых глазах Яны задрожали крупные слезы. – Как же досталось тебе! Конечно, я предполагала, что ты можешь попасться шедам и они поступят с тобой… ужасно! Чего еще от них ждать! Но согласись, ведь если бы ты знал, что мы с Саввой живы, и знал, где мы, разве не могло случиться такого, что ты бы не выдержал и рассказал Иф Штеллай, где нас искать?..
Я угрюмо молчал. Савва пыхтел и ерзал.
– Витя, ну ладно тебе, – продолжала Яна. – Мы обязательно придумаем, как помочь им всем, обещаю! Вот только с нашей ситуацией разберемся – и сразу займемся и тетей Женей, и дядей Борей…
– Яшей, – сказал я.
– Что? А, ну не важно. Ты же знаешь мои возможности, неужели я не смогу вытащить несколько человек из тюрьмы? Ха, да пара пустяков! Нам бы только главное дело закончить. Ладно? Ну все, хватит дуться! Что я еще могу для тебя сделать?
Я хотел было попросить массаж кистей рук, но сдержался.
– Для начала давайте отсюда спустимся, духота же страшная, – сказал я. – Или вы здесь все эти дни отсиживались?
– Нет, конечно, – улыбнулась Яна.
– Мы у Вани Каина остановились, – вставил Савва, явно почувствовавший облегчение оттого, что неловкая ситуация, по-видимому, разрешилась.
– А он?..
– Он был не в курсе, – ответила Яна, и я внутренне выдохнул с облегчением. Ванька мне нравился, и было бы обидно разочароваться еще и в нем.
– Здесь я прятала хетэк, ну, дубликаты, – объяснила Яна. – С простейшими поведенческими модулями, мне их Кавуа собрал, по-дружески. А потом, когда якобы пошли попрощаться, то просто сказали Ване, будто все отменяется и нам теперь нужно спрятаться у него, а хетэк спустились вниз и пошли с вами, вот и все. Ну, ты, наверное, и сам уже все понял.
– Понял, – согласился я. – А сейчас-то зачем сюда забрались?
– На всякий случай. Сообщение шло открытым каналом, пришлось человека даже использовать, и я боялась, что шеды перехватят. Кто такой Ваня Каин и где живет, они бы вычислили на раз, а что такое «штаб» догадался бы только ты. Ну что, уходим?
Я спиной вперед выбрался через тесную дверь. Яна вылезла следом, непринужденно протянув мне прохладную ладошку и улыбнувшись. Савва, кряхтя, покинул штаб на карачках.
В квартире Вани Каина было пусто, светло, из открытых дверей неслись настоявшиеся ароматы персиков, абрикосов и их продавцов. На кухне гремело и тонкий женский голос напевал что-то восточное на языке то ли гор, то ли степей.
– А Ваня где? – спросил я.
– На сутках, – сказал Яна. – Он же сторожем работает, как и мама его, на одном предприятии, ты не знал?
– Честно говоря, они оба уже пятые сутки на сутках, – добавил Савва и взглянул на Яну, как мне показалось, несколько укоризненно.
– Ну да, – согласилась она, достала ключ от комнаты, показала мне и подмигнула. – Очень удобно!
В комнате у Вани я был последний раз едва ли не двадцать лет назад, и главным впечатлением тогда была редкая даже для тех небогатых времен аскеза его детского уголка: простая металлическая кровать, застеленная байковым одеялом, да потертая тумбочка. Ни коробки или полки с игрушками – их, кстати, я у Вани вообще не видел никогда, – ни веселых картинок каких-нибудь, ни стола; тумбочка была набита карандашами, мелками, красками и бумагой, альбомы с готовыми рисунками он прятал под матрасом, книги и школьные учебники с тетрадками хранил под кроватью, а уроки делал за длинным прямоугольным столом, который делил комнату на две половины. И сейчас тут почти ничего не изменилось: та же кровать, стол посередине, на половине матери – кушетка, трюмо, платяной шкаф и телевизор на ножках, резкий запах гвоздичных духов и лекарств, только в углу у дверей стоял мольберт, да свалены были стопкой до пояса высотой пыльные, покоробившиеся от краски холсты.
Мы сели вокруг стола. В тишине размеренно стучали большие часы на стене. Со двора через открытую форточку неслись мальчишечьи крики и звон велосипедного звонка.
– Итак, Витя, – начала Яна, – как я и сказала, нам нужна твоя помощь. Собственно, ты уже нам помог, очень-очень – тем, что удалось остановить розыск со стороны КГБ. Теперь даже шедам, если они нас опять выследят, придется еще придумывать, как объяснять историю с нашей мнимой смертью и под каким видом подавать это все контрразведке. Да и треки в Сфере вероятности мы немного, да спутали. А так как Иф Штеллай и Бобу мы попадаться не собираемся, то есть отличный шанс вырваться за рубеж и спрятать Савву там, где его не найдут ни свои, ни… одним словом, вообще никто.
Я слушал и увлеченно кивал.
– В общем, мы связались с другом Саввы, с Женей Гуревичем, – сообщила Яна.
– Это я ему позвонил, – уточнил Савва. – Позавчера. Яна посоветовала. Теперь же сняли прослушку, можно по обычному телефону звонить. Я и маме собирался, но…
– Но это пока преждевременно, – отрезала Яна и продолжила: – Так вот, у Жени есть один родственник, который работает в торгпредстве…
– Дядя Володя, – снова встрял Ильинский.
– …и Савва решил, что можно попросить его помочь с выездом за границу.
Я насторожился.
– И что же?
– И представь себе, он согласился! – торжественно объявила Яна. – Редкая удача! У него есть хорошие связи в американском посольстве. Но нам все равно, честно говоря, в каком – главное, отсюда выехать. Теперь осталось только созвониться с этим дядей Володей, договориться о встрече, обсудить детали – и все!
– Поздравляю, – сказал я. – А меня для чего позвали? Помочь открыть шампанское на радостях?
– Видишь ли, Витя… – Яна быстро переглянулась с Ильинским. – Мы не хотим лишний раз рисковать. Мало ли что. Ты не мог бы сам встретиться с дядей Володей, обговорить все, а мы бы уже отправились напрямую на встречу с человеком из посольства или с кем-то, кто поможет нам уйти за рубеж. Что скажешь?
Я немного подумал для вида, покачал головой, вздохнул и сказал:
– Ну что ж. Не останавливаться же теперь на полпути. Давай номер телефона этого дяди, или как его там. Я позвоню.
– Отлично! – воскликнула Яна. – Вот, сейчас, я запишу… Савва, быстренько, найди мне карандаш и бумагу какую-нибудь чистую, если есть такая…
– Но имей в виду, – предупредил я. – Ты мне обещала, что, когда все закончится, освободишь моих друзей, так ведь?
– Непременно! Обязательно, обязательно освободим! – заверила Яна с тем энтузиазмом, с которым представившийся режиссером прохвост обещает первокурснице главную роль, уже готовясь залезть к ней под лифчик и выключить свет.
– А что насчет меня? – не унимался я. – Мне, знаешь ли, тоже выговором не отделаться. Как со мной быть?
– Ой, Адамов, – отмахнулась Яна. – Это вообще пустяки. Не бери в голову даже. Когда все закончится, я тебе расскажу как-нибудь, какие мне приходилось проблемы решать, а твой вопрос – это так, семечки.
Она взяла черный восковой карандаш и старательно переписала на альбомный листок два номера.
– Вот. Первый – это рабочий, а второй – домашний. Точнее, это телефон гостиницы, он в «Советской» сейчас живет, там вот добавочный приписан, чтобы с номером соединили.
Я взял листок, сложил вчетверо, засунул в карман и поднялся.
– Куда это ты? – удивилась Яна.
– По делам, – ответил я и надел кепку. – Свяжемся, когда будет повод.