[494] Достаточная глубина исследования может быть достигнута только путем сужения объема исследования. Поэтому мы считаем излишними упоминания о признаках квалификации, носящих уголовно-процессуальный характер (по кругу лиц и по документальному закреплению оценки поведения индивида). Кроме того, на наш взгляд, является излишним упоминание об отсутствии факторов, исключающих преступность поведения, ведь автор определяет квалификацию преступлений, т. е. он для себя уже определил, что сталкивается только с преступлением со всеми его элементами и признаками. Поэтому при наличии факторов, исключающих преступность поведения, отсутствует сам предмет исследования (нет преступления, нет квалификации преступлений). И, естественно, нас не устраивает состав преступления – эта эфемерная теоретическая конструкция – в качестве эталона квалификации преступлений.
При рассмотрении указанных и других работ возникает проблема терминологического оформления связи между поведением лица и нормой уголовного закона (диспозицией). Как видно, авторы говорят либо о соответствии, либо о тождестве, либо о совпадении, либо о подобии.
Во многих работах эта связь признана тождеством.[495] При этом говорится, что «в традиционной формальной логике принцип тождества («а плюс а» или «а есть а») имеет двоякое значение: во-первых, онтологическое (тождественность себе предметов и ситуаций, о которых идет речь, как условие логического рассуждения); во-вторых, логическое (необходимость сохранения в процессе рассуждения постоянства значения понятий)».[496] Действительно, формально-логический закон тождества означает: «в процессе рассуждения о каком-либо предмете мы должны мыслить именно этот предмет»,[497] т. е. по существу разрешаем формулу «а есть а». Но при этом нельзя забывать и о том, что указанное вовсе не означает двоякого (онтологического и логического) значения закона тождества. Закон однозначно говорит о равенстве предмета самому себе. Совершенно не случайно в философии выделяются логика и онтология (мы не станем вдаваться в дискуссию о том, является логика составной частью философии или нет, и примем за основу одну из позиций): первая из них – наука о познании, формах мышления, а вторая – учение о бытии (действительности, реальности). Уже поэтому не совсем точна позиция данных авторов по поводу того, что в формальной логике закон тождества имеет значение онтологическое; речь может идти только о самостоятельном онтологическом значении формально-логического закона тождества, тогда как благодаря анализируемому подходу происходит смешение логического закона тождества с онтологическим тождеством, хотя они не совпадают по объему: если логический закон тождества свидетельствует о равенстве понятия самому себе, то онтологическое тождество в одном значении реализует закон тождества и устанавливает равенство предмета самому себе, а в другом значении представляет собой равенство различных объектов (собственно тождество), не имеющее никакого отношения к логическому закону тождества, поскольку не предполагает равенства самому себе. Ведь в философии тождество определяется как «понятие, выражающее предельный случай равенства объектов, когда не только все родовидовые, но и все индивидуальные их свойства совпадают»,[498] т. е. речь идет о соответствующем сравнении различных объектов и констатации их полного совпадения. «Таким образом, диалектическое тождество не есть одинаковость, совпадение предмета, понятия с самим собой, а есть взаимодействие противоположностей, т. е. тождество, которое предполагает различие и которое есть тождество противоположностей».[499] Смущает здесь лишь применяемый авторами термин «противоположности», который явно не к месту, поскольку противоположности представляют собой отсутствие тождества (белое и черное, дом и не дом, день и ночь). И ссылка авторов на Гегеля ничего в этом плане не меняет. Лучше говорить о тождестве самостоятельных явлений.
Из сказанного следует вывод, что формально-логическое понимание тождества и его философское понимание не совпадают, поскольку последнее означает «А есть Б» (в природе нет преступления, а есть лишь определенное поведение лица, которое признают преступлением только на основе сопоставления деяния с уголовным законом). Представляется, удачно оформил эту мысль В. Я. Колдин: «Сводить квалификацию преступлений к логической идентификации понятий – значит искусственно схематизировать, выхолащивать этот сложный процесс»,[500] хотя дело вовсе не в искусственной схематизации, поскольку определенная схематизация, создание алгоритмов сделает квалификацию только более надежной. Действительно, нельзя сводить квалификацию к идентификации потому, что последняя есть не что иное, как отождествление объекта самому себе (применительно к общественно опасному деянию это означает, что оно суть общественно опасное деяние, и не более того). При этом идентификация является лишь техническим приемом установления фактических обстоятельств дела.
В. Я. Колдин верно пишет, что при сопоставлении конкретного деяния с соответствующей нормой уголовного права также имеются элементы отождествления.[501] Но, к сожалению, даже автор, столь глубоко исследовавший закон тождества с позиции криминалистической идентификации, не удержался от признания того, что тождество суть идентификация.[502] Нам понятны лингвистические сложности, однако, тем не менее, идентификацию и тождество необходимо «разводить». При этом идеальным вариантом было бы жесткое разделение терминов «сходство», «тождество», «идентификация», последние два – по характеру сравниваемых объектов: тождество – подобие разных объектов, идентификация – самоотождествление человека с другим человеком или группой лиц,[503] что можно признать с определенной натяжкой формально-логическим подобием самому себе (я – человек, я – ученый). Однако, скорее всего, такое сделать не удастся, и потому приемлем и более мягкий вариант: признание двух видов тождества – тождества различных объектов (собственно тождество) и тождества самому себе (идентификация) (например, оттиск пальца лица, произведенный криминалистом, и оттиск пальца этого же лица, оставленный на месте совершения преступления, идентичны, а не собственно тождественны). В дальнейшем для удобства пользования мы будем говорить о тождестве, понимая под таковым собственно тождество, и об идентификации, считая таковой тождество самому себе.
Е. В. Благов предпринял попытку разрешить проблему терминологического оформления факта сопоставления через простой категорический силлогизм и средний термин, ему свойственный. В результате он предлагает анализируемую связь обозначить термином «предусмотренность» уголовным законом.[504] Данный термин уже подвергался критике из-за его неточности.[505] Мало того, автор тем самым допустил «подмену тезиса». Дело в том, что при анализе среднего термина Е. В. Благов говорит о тех основных уголовно значимых элементах, которые содержатся и в реальном поведении, и в уголовном законе (элементы структуры будущего преступления). Однако само наличие данных элементов и там, и здесь (средний термин) еще не определяет характера связи между посылками – это совпадение, тождество, соответствие или подобие (какая связь характеризует средний термин). Позиция Е. В. Благова лишь доставила дополнительную «головную боль» исследователю, так как ею предложен еще один термин – «предусмотренность» в качестве определителя связи.
Некоторые авторы считают все перечисленное выше синонимами и особого внимания вопросу не уделяют. Так, Р. А. Сабитов пишет: «Квалификация преступления (деяния) – это установление совпадения (соответствия, тождества, идентичности)…».[506] В определенной части с этим можно согласиться. Ведь при квалификации для нас является главным соотнесение двух явлений, категорий и установление их совпадения. В основном указанные термины характеризуют это совпадение, и каждому понятно, что и совпадение, и подобие, и тождество, и соответствие характеризуют сходство, степень равенства объектов (как видно, мы привнесли еще два термина указанного порядка). Применительно к позиции Р. А. Сабитова мы не готовы согласиться с предложенным им термином «идентичности», поскольку согласно теории идентификации данный термин означает равенство самому себе; при квалификации преступления этого нет.
На наш взгляд, совершенно верно, говоря о методологических основах квалификации преступления, В. Н. Кудрявцев указывает на философские категории единичного и общего, которые отражаются в конкретно совершенном антисоциальном поступке (единичное) и в норме уголовного закона (общее),[507] соответственно, в поиске их соотношения. Из этого следует, что если мы хотим всерьез признавать уголовное право прикладной наукой и жестко соотносить ее с фундаментальными науками (философией, формальной логикой, психологией), то в таком случае полезно будет для разрешения анализируемой проблемы обратиться к философии. В философии выделены категории «равенство», «подобие», «сходство», «тождество», но это вовсе не означает, что мы вновь попали в плен множества терминологий, поскольку указанные термины характеризуются различной степенью обобщения и различной степенью совпадения признаков. При этом равенство явлений представляет собой высшую степень обобщения совпадения явлений. Отношения равенства заключены и в