— Так в какую же сторону идти? — спросила Макаронина.
Валера Галушкинский хихикнул:
— «Так — овраг, и так — овраг… Один указатель — на восток, другой указатель — на запад. А посередине — каменная фигура человека…»
И, поднявши ногу, застыл в уморительной позе. Недавно по телевизору показывали какой-то фильм, и Валера уже несколько дней, и к месту и не к месту, повторял реплики из этой картины. Сейчас это пришлось кстати, и все засмеялись. Даже Галочка и Светочка. Хоть настроение у них было не очень-то веселое.
— Вспомни, вы рельсы переходили или нет? — спросил Игорь.
Витасик задумался, потом решительно мотнул головой:
— Нет! Не переходили! Нет!
— Ну тогда идем! — скомандовал Игорь. И они двинулись лесной дорогой.
И тогда наверняка
Вдруг запляшут облака, —
бодро запел Витасик, чтобы развеять неловкость, которая возникла из-за этой путаницы с будками и столбами.
И кузнечик запиликает на скрипке, —
дружно подхватили Игорь, Валера и Макаронина.
С голубого ручейка
Начинается река.
Ну, а дружба
Начинается с улыбки, —
звонким эхом катилась по лесу впереди них песня.
— А вы чего не подпеваете? — обернулась Макаронина к Галочке и Светочке.
Те только пожали плечиками и отмахнулись.
— Эх вы, манна каша — простокваша! Уже скисли! Домой, к мамочке захотелось! Ха-ха-ха! — засмеялась Макаронина. — Привыкли за мамину юбку держаться.
Галочка и Светочка покраснели, но ничего не сказали. Все дальше и дальше заходили они в лес. Прошли мимо еще одной деревянной конусообразной будки, похожей на индейский вигвам. А лес все густел. Вдоль тропинки плотной стеной стояли дубы, березы и лещины, а над ними вздымались стройные стволы сосен, чьи кроны шумели высоко над головой.
Вдруг впереди сразу посветлело. Деревья расступились и открыли большую солнечную поляну. Поляна была не совсем обычной — огорожена островерхими кольями в метр вышиной.
— Что это? — спросила Галочка.
— Загон, — таинственно прошептал Валера.
— Для тигров, — еще таинственнее добавил Игорь.
— И для ягуаров, не остался в стороне Витасик.
— А что? Думаете, тут нет диких зверей? — с испугом спросила Светочка, и глазки ее сделались большими и неподвижными, как у куклы.
— Идемте назад. Да ну ее, эту каланчу! Уже поздно, — забеспокоилась Галочка.
— Мамы уже там знаете как волнуются! — сказала Светочка.
— Эх вы, маменькины дочки! — возмутилась Макаронина. — Недаром хлопцы вас ни в грош не ставят. Манна каша — простокваша!..
Мальчишки гордо переглянулись.
— Сколько же еще до каланчи? — спросил Игорь.
— Да здесь уж близко, — виновато сказал Витасик. — Мы тогда минут пять шли, не больше.
— А мы уже десять идем, — сказала Галочка.
— Может, мы не в ту сторону пошли? — спросила Светочка.
Витасик опустил глаза.
— Нужно влезть на дерево и посмотреть, — сказал Игорь. — Ты ж говоришь, что каланча высоченная. Так ее с дерева обязательно будет видно.
— Я! Я! Я полезу! — вырвалось у Макаронины и, не дав ребятам опомниться, она первой кинулась к ближайшему дубу и стала карабкаться вверх. Лезть было больно — голые ноги обдирала жесткая кора, но Макаронина, не обращая внимания на боль, лезла все выше и выше, будто боялась, что кто-то из мальчишек ее опередит.
Ей так хотелось именно сейчас, когда подружки раскисли, показать свою ловкость!..
Она добралась уже до середины дуба, как вдруг сухой сучок под ногой обломился, руки не выдержали, и Макаронина, сбивая листья и ветки, полетела вниз.
— Ой! — вскрикнули разом Галочка и Светочка.
Макаронина глухо шлепнулась на кучу листьев и сразу же вскочила.
— Ха!.. Ха-ха!.. Мягкая посадка… Хи-хи-хи… Вот летела! Правда?
Она пыталась говорить бодро и весело, но по глазам было видно, что она еле пересиливает боль…
— Ой! У тебя же кровь! — вскрикнула Галочка.
Левая нога Макаронины ниже колена была окровавлена.
— А-а… Царапина! — махнула рукой Макаронина. — Сейчас листом залеплю и все.
Она подняла с земли листок и приложила к ноге. Но кровь не унималась. Рана была глубокая — падая, Макаронина напоролась на сук.
— Ого-о! — сказал Валера.
— Угу-у! — протянул Витасик.
А Игорь Дмитруха только молча нахмурил брони.
Вся нога Макаронины была уже красной, и пальцы ее, зажимавшие рану, тоже стали красными.
— Вот! Не перестает чего-то… — стиснув зубы, прошептала Макаронина.
— Ого-о! — повторил, но уже тихо и растерянно Валера.
— Угу-у, — едва слышно протянул Витасик.
— Нужно… нужно «скорую помощь»… — каким-то не своим голосом проговорил Игорь. Да где же тут, в лесу, возьмешь «скорую»? Но должен он был хоть что-нибудь сказать, ведь он же был Игорь Дмитруха, командир и заводила.
Мальчишки стояли растерянные и беспомощные. И только хлопали глазами, глядя на Макаронину.
— Смотри ты, не перестает, — прошептала Макаронина. Бледная, губы дрожат. Она уж и сама не на шутку испугалась.
Кругом лес. И никого. До трамвая минут пятнадцать. Да и ходит он через двадцать минут. А кровь течет и течет.
— Нужно немедленно перевязать, — сказала вдруг Галочка и посмотрела на Светочку.
— Чем? — свела брови Светочка.
— А ну, помоги! — и Галочка решительно взялась двумя руками за подол своего белого фартучка. Светочка нагнулась и, ухватив зубами, оторвала полоску.
— Ой! Зачем?! — тихо, одними губами выговорила Макаронина.
— Молчи!.. А ну, давай!.. — И, встав на колени. Галочка и Светочка начали осторожно бинтовать Макаронине ногу.
Одной полоски оказалось мало. И Светочка оторвала новую, уже от своего фартучка. А потом еще одну оторвала Галочка.
Прикосновения их пальчиков были такими осторожными, такими легкими, почти неощутимыми. И будто только от этих прикосновений, боль понемногу утихла, а кровотечение прекратилось.
Макаронина глядела сверху на их склоненные головки. К горлу подступал комок, и она все пыталась его проглотить, чтобы не расплакаться.
А мальчишки стояли молча, не зная, что делать, и выглядели пришибленными…
Перевязав Макаронине ногу, девочки сплели руки «стульчиком» и приказали:
— Садись!
— Да нет, нет! Я сама!
— Садись! — властно повторили они. — Ты разве не знаешь, что тебе нельзя двигаться. Может снова пойти кровь. Ну!
И Макаронина села, обняв их за плечи. А девочки, согнувшись, понесли ее.
Тут уж мальчишки не выдержали:
— Ну, давайте уж мы! Давайте!
Но девочки молчали и несли, пока не выдохлись.
Но и тогда сперва показали, как нужно делать «стульчик», объяснили, что нужно идти в ногу, не шатаясь, и только после этого позволили нести.
Все их наставления мальчишки выполнили послушно, полностью признав девчачий авторитет.
До трамвая дошли без приключений, а на площади Шевченко (опять-таки по совету Галочки и Светочки) пересели в такси и благополучно доставили Макаронину домой.
…Четыре дня Макаронина в школу не приходила.
А на пятый день дверь класса отворилась и… все удивленно ойкнули — никто ее сперва и не узнал.
Нина была в хорошо выглаженном платьице, в белых гольфах, а на голове — большой белый бант. И белая повязка на левой ноге совсем не бросалась в глаза.
И все будто впервые в жизни заметили, что Макаронина, пожалуй, даже красивая девочка…
За первой партой возле окна сидит кудрявенькая девочка с пухлыми губками и симпатичными ямочками на щеках.
Это Ляля Иванова.
Рядом с ней — невзрачная, длинноносенькая, скромными рыжеватыми косичками девочка, в очках.
Это — Туся Мороз.
Ляля Иванова и Туся Мороз
Ляля Иванова — это вам не просто Ляля Иванова.
Ляля Иванова — внучка видного ученого, члена-корреспондента Академии паук, профессора Иванова.
Первый раз в первый класс она подъехала на черной «Волге» и с таким букетом цветов, что из-за него не видно было самой Ляли.
Несколько дней Ляля ездила в школу на машине. Но потом учительница Лина Митрофановна поговорила с Лялиной бабушкой, и Ляля стала ходить в школу пешком, как все. Надо сказать, свою бабушку Ляля называла просто — Муся. А дедушку-профессора, на вид молодого и спортивного, называла просто — Гриша. Они ее страшно любили и во всем ей потакали. Ляля, собственно говоря, и воспитывалась у дедушки с бабушкой. Ее родители, геологи, все время были где-то в экспедициях — то по Сибири, то по Средней Азии, и Ляля их почти не видела.
Туся Мороз — это просто Туся Мороз.
Родители ее — самые обычные люди. Отец — инженер в какой-то ремонтной конторе, а мама — экономист.
К тому же мать с отцом разошлись, и Туся живет без отца, только с мамой и бабушкой, которая работает контролером в заводском Дворце культуры. А дедушки нет совсем. Дедушка, инвалид Отечественной войны, умер три года тому назад…
Профессор Иванов очень любит животных. У него две собаки — пудель Артемон и сенбернар Дейк; три кота: сибирский — Кузьма, ангорский — Васька и сиамский — Базилио. А на подоконнике в столовой стоит огромная клетка, в которой качаются десять разноцветных попугайчиков. И есть еще аквариум, где плавает с полсотни блестящих рыбок…
В отличие от своего деда. Ляля ко всему этому зоопарку совершенно равнодушна.
А вот Туся…
Когда Туся в первый раз пришла в гости к Ляле, она онемела от восторга. Она кидалась от кота Васьки к пуделю Артемону, от пуделя Артемона к попугайчикам, от попугайчиков к коту Базилио. И только ойкала.
А перед сенбернаром Дейком она просто окаменела.
Сенбернар и вправду был необычайный: не собака, а гора, с головой, как у теленка. Он смотрел добрыми умными глазами и, казалось, что-то хотел сказать.