А потом я вдруг подумала: зачем живет Валерка? Вот уж кто точно знает, за-чем живет. И вдруг мне стало так стыдно. Я не знаю, может быть, страшно глупо кон-чать с собой из-за того, что не знаешь, зачем живешь. Что бы сказал Валерка, если б узнал? Вот кто никогда не станет самоубийцей. За жизнь свою он будет драться до по-следнего, он всех врагов своих перетопит, горло каждому перегрызет, но будет дер-жаться за жизнь. А почему, что он видит в ней такого ценного, в своей жизни? Что он знает такого, чего не знаю я?
Хорошо, он знает очень многое. Но ведь я не боюсь смерти, той самой смерти, которой он боится. Я не боюсь, я готова умереть в любой момент.
Пустомеля. Почему же ты тогда этого не сделаешь? Ну, давай, Лера!
Если бы не Валерка. С ним в моей жизни появился хоть какой-то смысл. Нет, дело даже не в этом. Просто для меня жизнь — это сон и смерть — это сон, а для него все слишком реально. Что будет с ним, если он узнает о том, что я покончила с собой? Ведь я ему все-таки небезразлична, ведь не каждой он говорит, что любит. А хоть бы и каждой. Все равно, он был со мной знаком, а я по себе знаю, несчастья, случившиеся со знакомыми тебе людьми, имеют обыкновение давить на совесть. А совесть у Валер-ки есть.
У него все есть, тормозов только нет.
Мне просто стыдно. Валерка бы, наверное, этого даже не понял. А мне безумно стыдно — не оттого, что я хотела покончить с собой, а просто оттого, что я такая, какая есть. Я прожила два десятка лет, не думая об этом, мне спокойно и уютно было с моей личностью. Но на самом деле, конечно, я призрачный, пустой, никчемный человек. Особенно если поставить меня рядом с таким, как Валера.
Мне мало приходилось иметь дела с такими людьми. Если мы сталкивались, они старались избегать меня, да и я старалась их избегать. У меня с такими людьми на-столько мало общего, что мы словно живем в разных вселенных. Даже если захотим поговорить, то не поймем друг друга. Я и думать не могла, что такой человек, как Ва-лера, однажды обратит на меня внимание. Мне всегда казалось, что люди действия должны презирать тех, кто живет скорее фантазиями. А он — влюбился.
В общем, я почти успокоилась и села рисовать наглядные пособия. И вдруг за-звонил телефон. Я думала, это Валерка, а это опять оказались ОНИ. Молчат и молчат. Я тоже помолчала в трубку и положила ее на рычаг. Мне так хотелось, чтобы Валерка по-звонил, а он не звонил. Я нарисовала все, свернула, убрала в тубус, все приготовила, а потом пошла и начала пить все таблетки, которые были в аптечке. Все подряд.
Мне стыдно. Но на самом деле мне все равно. У меня нет ни горя, ни особых проблем. Просто в моей жизни нет смысла, и Валерка еще не так прочно вошел в мою жизнь, чтобы смысл в ней появился. Буду верной себе до конца — вот еще один дурац-кий стишок:
Мой грех таков, что на земле другого
Нет тяжелее. Я не знал мгновенья
Счастливого. Пусть навсегда забвенье
Меня сотрет лавиной ледниковой.
Я предками был создан для горнила
Судьбы с ее грозой и красотою —
Для ветра и земли, воды и пыла.
Но я несчастлив и надежд не стою.
Я обманул их. Жизненная схватка
Не для меня, ушедшего в повторы
Стиха, из дыма ткущего узоры.
Геройский род, я робкого десятка.
И не спастись: за мною в мире челом —
Все та же тень с несбывшемся уделом.
Валер, если ты это прочтешь, прости меня. Я тебя не достойна. Я никчемная ду-ра, я никто. От меня в жизни не будет никакого толка. Меня надо презирать, а не лю-бить.
Прости меня.
Венера Якупова, 20 лет, студентка 3-го курса географического факультета:
Я уверена, она никогда бы не покончила с собой. Лера казалась такой довольной жизнью, да и сумасшедшей она тоже не была.
Анвар Сафиуллин, 19 лет, студент 3-го курса географического факультета:
Самоубийство? Ну, да, не смешите! У нее никогда не хватило бы ни воли, ни смелости. Она была такая робкая, бездарная дурочка, жила в каком-то, знаете, буржу-азном ограниченном мире. Знаете, бантики, кофточки, плюшевые игрушки, конфетки. Я никогда не думал, что такие девушки вообще бывают, это же девятнадцатый век ка-кой-то. Такие жеманные девчонки с собой не кончают, скорее они всех окружающих доводят до самоубийства.
Лариса Самыкина, 19 лет, студентка 3-го курса географического факультета:
Не знаю, что и сказать. Во вторник Лера была не в настроении, это точно. Но у нее часто бывало плохое настроение. Бывает, Лера приходит вялая, бледная, ни с кем не разговаривает, а бывает, носиться как сумасшедшая, рассказывает анекдоты, прика-лывается вовсю.
Нет, мы и не подумали что-то плохое, нет, и на заболевшую она была непохожа. Я, честно говоря, подумала, что она просто не выспалась.
Александр Новоселов, 39 лет, бизнесмен:
Знаете, Валера по-настоящему любил ее. Вообще, я никогда не думал, что Ва-лерка способен на такую любовь, он всегда старался не подпускать людей к своему сердцу. Хотя…. Знаете, в нем есть что-то странное, он всегда отстраняется от людей, но есть те, за кого он отдаст жизнь и даже больше, чем жизнь. Валера вообще странный человек.
А Леру он любил. Когда она умерла, он весь потух. Я не думал, что когда-нибудь увижу Валеру таким. В нем горело пламя, понимаете? А потом все перегорело и остались угли. Он был уже конченым человеком. Воля к жизни неожиданно исчезла. Тогда, на войне, он тащил меня, заставлял бороться. Да и потом — он заставлял меня жить, добиваться чего-то лучшего, бороться за свою жизнь. А теперь он сам неожидан-но утратил волю к борьбе. Я никогда не думал, что увижу его таким. Но вам этого не понять, вам этого не понять.
Я иногда думаю, что было бы, если б я не пригласил Леру на день рождения, ес-ли бы они не познакомились. Было бы лучше? Мне кажется — нет. Валера умер бы — ра-но или поздно. Скорее рано, знаете, он был завязан в серьезных делах, и врагов у него хватало. И счастья ему в жизни досталось маловато. А с ней он был счастлив. Как мальчишка счастлив.
Нет, я и не знал, что она хотела покончить с собой. Мы ведь слишком тесно не общались с ней. Во вторник я ее с утра не видел, она, наверное, ушла позже, чем обыч-но. Если бы она покончила с собой, Валерка бы точно в петлю полез. Да и любой на его месте, я уверен. Впрочем, им обоим недолго уже оставалось жить.
Доцент Аушев Марат Анварович, преподаватель кафедры физической геогра-фии:
Лера Щукина была очень старательной студенткой, вдумчивой. Видно было, что человек все пропускает через себя. Ей несомненно была открыта научная карьера, я со-бирался рекомендовать ее в аспирантуру. Да она и сама готова была продолжать науч-ную работу.
Я замечал, что Валерия не слишком любит кропотливую работу, ей всегда хоте-лось сделать дело с наскока. Но если это ей не удавалось, она садилась и начинала серьезно работать.
У нее была фантазия. Она умела нетрадиционно подойти к проблеме, посмот-реть на нее под иным углом. Под моим руководством Валерия разработала новую ме-тодику расчета пастбищной емкости для малых горных пастбищ, для нашего региона это очень важно, деградация горных лесных пастбищ приводит к изменению водности наших главных рек, ведь их сток формируется именно в горах. А от этого страдает в первую очередь народное хозяйство. Заказ на эту тему поступил из Министерства эко-логии.
Валерия с удовольствием выезжала в поле, много времени проводила в библио-теке. Историю исследования пастбищной дигрессии она написала очень подробную, нашла несколько неизвестных мне источников. Обычно для курсовых не пишут исто-рию исследования проблемы, не пишут даже для диплома, это требуется только для диссертации, но я хотел, чтобы она сразу приучалась к правильному порядку научного исследования.
Эльвира Самигуллина, 20 лет, студентка 3-го курса географического факуль-тета:
Слышали бы вы, как прошла защита. Лера всегда защищается хорошо, но в этот раз это было супер. Василий Эдуардович на нее наехал, а Лера так спокойненько вы-ставила ему на все свои возражения. Понимаете, он на нее наезжает, что эту проблему надо было решать так-то и почему она этого не сделала, а она ему — нет, так эту про-блему не надо было решать, это неправильный подход и объясняет, почему неправиль-ный. Это декану-то! А он такой, с ним спорит вообще невозможно, он считает, что он всегда прав. Ну уж Лера-то его вразумила, он ее так явно зауважал после этого, называл по имени отчеству, вроде как показать хотел, что ей прямая дорога в преподаватели. Да мы и сами все так думали.
Айрат Байбурин, 19 лет, студент 3-го курса географического факультета:
Я помню, Лера так странно запнулась посреди защиты и посмотрела в окно. Она побледнела, но не слишком сильно. Но говорила она уверенно, как и всегда. Она ведь всегда очень самоуверенна, даже до странности.
Лера всегда очень старательно готовиться к защите. Мне кажется, она всю ночь сидит и работает над своей курсовой до последнего. Знаете, есть такой тип — отличница до мозга костей. Лера была такой.
Она пыталась покончить с собой? Серьезно? Нет, я не верю. Она была такая обычная во вторник, вела себя нормально. А уж защиту провела блестяще. Как и все-гда.
Вторник
Из дневника Валерии Щукиной. Вторник, 4 декабря.
Такой сегодня тяжелый был день.
Что до моей бездарной попытки самоубийства, то она кончилась весьма позор-но. Полночи меня рвало, я из ванной не выходила.
На лекции я приехала с пустой и сонной головой. Ничего я не записывала на лекциях, села не на свое место, а на крайнюю парту у стены и сидела там. Я не грусти-ла, нет, я просто ужасно устала за эту ночь. Я просто сидела и смотрела в окно. С утра все было синевато. Тихий снег, лежащий повсюду, на крышах и тротуарах, того оттен-ка, который бывает у слабо подсиненного белья. Я смотрела в окно, а небо было сине-серо, и на востоке над синеватыми, словно кремом покрытыми крышами, разливалась полоса бледного, чуть розоватого сияния. Ветви деревьев необычайно четко выделя-лись на фоне этого сияния. Сбоку полоса этого сияния расширялась, а в центре, меж облаков, пробился вдруг узкой полоской яркий и ясный желтый свет. Всюду лежали синеватые тени. Утро было так тихо. Утро расцветало.