Нилрем, почти не дыша, ворвался в дверь.
Маман висела в воздухе вверх ногами, напоминая говяжий бок в мясной лавке. Платье задралось и теперь спадало на ее лицо, обнажая полные ноги в чулках с подвязками и кружевное белье.
Рядом, в кресле с высокой спинкой, уютно устроился Роулингс, одетый в элегантный костюм-тройку. Его тигроголового прихвостня нигде не было видно.
— Вот видите, миссис Беннетт, даже на этом захолустном ярусе реальности — который, к слову сказать, мне абсолютнонеинтересен, — даже в его неблагоприятной для магии атмосфере я остаюсь вашим повелителем. А-а, Кроули... с новым приятелем, я смотрю! Что ж, я счастлив, что судьба свела нас в месте, из которого вы определенно никуда не скроетесь! Ведь на этом жалком шарике, на этом вашем комочке тины спрятаться просто негде, не так ли?
— Отпусти меня немедленно, бабуин! — вскричала из-под платья миссис Беннетт.
— Осторожно, маман. Не сердите его. Я же рассказывал, что он сделал с другими Игромейстерами, — вмешался Нилрем, утешаясь уже тем, что матушка не пострадала.
— Как только он набрал такую силу? — спросила она.
— В Гермесовой «Книге нерадения» предсказано, что, когда пробьет час возвращения Изгнанника, он придет с факелом в сердце... факелом энергии из сердца звезд! — сообщил Кистер.
— Верно. Космические штучки. Отличная аналогия, мальчик. Гермес, говоришь? Этот чокнутый из Египта, что ли? Тезка жулика и сам жулик!
— Чего бы ты ни хотел, Роулингс, — своди счеты со мной. Матушка тут ни при чем, — шагнул вперед Кроули.
— Да, в твоих словах есть зерно истины. Послушай, Нилрем, это уже становится скучным. По всей очевидности, башка у тебя неплохо варит... не то, что у других Игромахеров. Взять тебя в плен я уже пробовал. Убить — пробовал. В волны эфира кинуть пробовал... и каждый раз ты опять лезешь мне под ноги. Умоляю, переходи на мою сторону. Из нас выйдет непобедимый дуэт.
— Зверь... Антихрист... — бормотал Кистер. — Ага! Кто сказал, что Армагеддон должен случиться именно здесь?! Он уже начался на Той Стороне, в астрале. Все мистики были правы! Вот только шкала отсчета у них была не та...
— Шкала-шмала, — прошипел Роулингс. — А ведь это ты, парень, меня чуть не грохнул. Нилрем, отвечай по-хорошему, кто такой этот фрукт?
— Один мой друг. Роулингс, если ты хочешь начать переговоры — пожалуйста! Ты уже натешился. Ты всех нас унизил. Ты сорвал Игры. Ты нам отомстил за ссылку, в конце концов. Чего тебе еще хочется, Колин Роулингс?
В темных глазах Роулингса заплясали искры.
— Чего мне хочется? А вот чего — поиграть!
— «И се, когда Зверь выйдет играть, острые когти разорвут небосвод вдоль и поперек, и, о, горе, звезды и планеты осыплются в Яму. А когда Зверь запляшет, его смех будет воплями тысячи тысяч, и будет там плач и помрачение умов», — процитировал Кистер. — Напаст Достопочтенный, «Апокалипсис».
— Наглая брехня! Слушайте, сколько вам можно говорить — я создатель Игры. Я хочу просто кое-что... осовременить. Сделать правила позанимательнее. Нилрем, ведь ничто нам с тобой не мешает поработать над этим вместе. Если хочешь, остальных можно оживить... ну и перевоспитать.
— «Но истинно, истинно говорю вам... нет Игры, покуда нет Ключа... а Ключ должен быть Замком, а Замок не даст Ключа Зверю, покуда не будет хора серафимов... и воистину, серафим узрит Зверя, и рвота изо рта его прольется на обувь Зверя... »
— Чушебред! — завопил Роулингс. — И ерунда! Полегче, мальчик, а то получишь у меня Замок на роток! — Глаза Изгнанника свирепо запылали.
— Ты неискренен с нами, Роулингс. У тебя кой-чего припасено в рукаве... цель у тебя иная... и ключевое слово тут «Аландра». И не так-то ты силен, как прикидываешься, — иначе она давно была бы у тебя в руках. Нет... ты все равно скован кой-какими правилами, Роулингс, а факт моего присутствия и несломленности свидетельствует, что не все так чисто-гладко, как ты хотел бы нам внушить!
— Превосходно, — заявил Роулингс. — Еще один раз я, как цивилизованный человек, пытался поговорить с тобой на языке разума. Но ты прав, Нилрем. Ты представляешь собой препятствие на большой дороге моих планов. Так что придется тебя сковырнуть. — Он криво улыбнулся. — Попытка не пытка.
Он поднял кверху палец. Поманил. Из темного угла на полусогнутых ногах вышел, тихо мурлыча, тигроголовый.
— Маман? — воззвал Нилрем, срываясь на визг.
— Я думаю, думаю! — ответила его родительница, вися вверх тормашками.
Тигроголовый неспешно приближался, скаля острые клыки. Кистер начал пятиться, но Нилрем стоял как скала.
— Минуточку! Как они сюда попали? — вскричала матушка. — У них должны быть Врата.
— Но где же?..
— Складные Врата. Этот тигрочеловек... чую духа-элементаля.
Кистер прервал отступление.
— Элементаль? Так ведь считается, что элементали — это элементарно! — И Мастер Колдовских Дел начал декламировать какое-то заклинание.
Тигроголовый замер. Его тело начало деревенеть. Роулингс вскочил с кресла.
— Прекратить! Нечестно!
Тигроголовый заколыхался, точно изображение в телевизоре со сломанной антенной. Нилрем ухмыльнулся:
— Нет смысла крутить ручки настройки... дело в трансляции. А теперь в нашей программе...
Сверкнул ослепительный свет — и миссис Беннетт вновь встала с головы на ноги. Причем явно с левой ноги.
— Он слабеет, Сидни... я-то чувствую! — мстительно вскричала она.
— Пока еще недостаточно, — отозвался Нилрем. — Врата — наша единственная надежда.
Роулингс попытался войти в транс, но тут же злобно открыл глаза.
— Вот подлец! Мало того, что ударил сзади, — так теперь мое волшебство портит!
— Ты не на своем ярусе, Роулингс. Этот потруднее будет. Отступись. Мы...
Внезапно разверзлись хляби небесные. Прямо внутри комнаты! Взревела буря, дождь зашумел, во мраке молнии взблистали — то были глаза Роулингса, который что есть мочи взвыл:
— Ни за что!
Но за это время Тигроголовый успел полностью растаять, и на его месте в воздухе осталась лишь вертикальная лужа... нет,самаянастоящая дыра: черная, овальная, окаймленная кольцом тусклых огоньков.
— Скорее, Врата не могут долго стоять открытыми! —вскрикнул Кистер.
— Маман! Бегите с нами! — попытался Нилрем перекричать гром, одновременно хватая Кистера за лацканы пиджака и тащаего к дыре.
— О мои бедные красивые древности! Он все испортит! — завопила миссис Беннетт, коршуном налетев на Игромейстера-Изгнанника. — Ступай, Сидни, и наведи порядок на своем ярусе! — Она засучила рукава. — У себя я разберусь сама!
Очередная молния выхватила из мрака две детали: татуировку — свернувшийся кольцом крылатый змей и ярко-пунцовые слова «Папочкина дочка» вокруг — на мускулистом предплечье маман и черты Колина Роулингса, искаженные гримасой нескрываемого ужаса.
— В путь! — возгласил Нилрем и впихнул Кистера в дыру-Врата. Стороннему наблюдателю показалось бы, что молодой человек утонул в стоящем плашмя черном омуте, — для полной иллюзии не хватало только кругов на воде.
— Удачи, матушка! — вскричал Нилрем. — И большое спасибо!
С этими словами Маг-Игромейстер ринулся во Врата, надеясь обрести за ними Темный Круг.
Глава 3
Процесс пробуждения Яна Фартинга легче всего представить в виде триптиха. Левая часть: трепыхание конечностей, сопение носов, шелест крыльев.
Правая часть: игра отблесков света на темной стене. Несколько некрупных существ. И одно громадное. Громкая, ни на что не похожая музыка, отражаясь от сводов пещеры, дробится на множество отголосков. Запах прокисшей пищи.
Центральная часть: интенсивная головная боль.
— А-а-ай! — простонал Ян Фартинг, не в силах с собой совладать. — О-о-ох! — И его рука машинально дернулась к виску, словно для того, чтобы водворить на место удирающий мозг.
— Ш-ш-ш-т-с-с! А то еще следующим станете! — произнес у него под ухом чей-то высокий голосок. — Будете шуметь, она вас обязательно выберет!
Ян встряхнул головой, пытаясь сфокусировать взгляд на окружающей действительности.
Его рука нащупала предел этого темного нового мира: железный прут, второй железный прут, третий... тюрьма?
— Где... где я? — спросил Ян так тихо, как только мог — скорее сам себя, чем заговорившего с ним неведомого соседа.
— Вы, добрый человек, в глубокой заднице, — бодро объявил звонкий голосок. — Но и я, увы, в том же месте. Как и все мы.
Привыкнув к сумраку, Ян различил прямо перед собой чеканное, какое-то не совсем людское лицо: брови-запятые, длинный нос, заостренные уши.
— Вы эльф? — обалдело спросил Ян.
— Да, мой добрый сэр, я эльф, эльф благородного рода, ибудь весь мой ум при мне, ни за что бы я не оказался в упомянутом мною месте. Увы, Великая Перемена лишила меня всякого соображения и рассуждения, и я неосмотрительно угодил в когтистые лапы этой твари! — И эльф скорбно приложил ладонь ко лбу в жесте, коим сей гордый народ заменяет горестное стенание. — Ну а вы чем будете оправдываться?
— Мы в... мы в клетке! — воскликнул Ян, озираясь по сторонам. — А это кто такие?
— Наши товарищи по заточению, мой друг.
— А кто нас заточил? Я помню, как кто-то навалился на меня, ударил... Медведица! — Ян полез было в карман за оружием; не нашел его; вспомнил происшедшее. — Вот именно, медведица, и очень странная на вид!
Эльф многозначительно кивнул:
— Ведьмедица, если быть точным. — Его изящный тонкий палец указал за прутья клетки: — Зри, вон обиталище этой бессовестной грязнули!
Прищурившись, Ян принялся рассматривать кое-как освещенный угол берлоги, ибо место, где он находился, безусловно, являлось таковой. На вытертом диване, порыкивая и похрапывая, дремала огромная медведица. Определенно медведица, ибо на ней была юбка.
На стене у ее изголовья висело нечто, явно преисполненное волшебства: ящик, в котором, беспрестанно сменяя друг друга, мерцали движущиеся картинки. Мало того, из ящика доносились писк, голоса и музыка.