Однако «Фелипе заставил ее пересмотреть прежнее мнение, причем в корне.
Отложив щетку для волос, Джессика посмотрела в глаза своему зеркальному отражению. То, что она испытывает влечение к Фелипе, еще не означает, что между ними завяжутся близкие отношения. И потом, неужели он всерьез полагает, что кроме него никто не способен вести себя ответственно? Джессикой владеет отнюдь не меньшее чувство долга. Если не большее.
Итог таков: между ней и Рабалем ничего не произойдет по той простой причине, что она этого не желает.
А сейчас нужно собраться с силами и встретиться с Фелипе.
Спустя несколько минут служанка проводила Джессику в крытый внутренний дворик, где находился хозяин дома. В вечернем воздухе витали ароматы трав и цветов, по периметру патио стояли кадки с цветущими апельсиновыми деревцами. Вообще, здесь было очень уютно.
Фелипе принял душ и переоделся в свободные летние брюки и кофейного оттенка рубашку-поло с короткими рукавами и открытым воротом. Этот наряд очень шел ему, что Джессика и отметила про себя.
— А где Серена? — волнуясь спросила она. Ей не хотелось оставаться наедине с Фелипе, особенно сейчас, когда ее обуревали противоречивые чувства.
— Скоро спустится.
— Пойду позову ее.
— Не нужно. Я попросил сестру дать нам пятнадцать минут для разговора.
Джессика медленно подняла голову.
— Для какого?
Фелипе пристально посмотрел ей в глаза.
— Не прикидывайся, дорогая. Нам нужно кое-что обсудить. Тем более что завтра мне придется уехать.
Как? Так скоро? Джессику охватило разочарование. Однако, быстро сообразив, что он наблюдает за ней, она постаралась скрыть свои чувства.
— И о чем ты хочешь поговорить?
— Будучи девушкой сообразительной, ты проявляешь странное непонимание.
Джессика покраснела. Фелипе прав, она действительно притворялась. Однако это можно исправить.
— Произошедшее на взлетном поле было ошибкой.
— Возможно, мы действовали несколько импульсивно, но ошибкой это никак назвать нельзя. — В его голосе явственно различались ласкающие бархатистые нотки.
Ощутив их, Джессика испуганно сделала шаг назад.
— Но ты сам сказал, что…
— Напротив, я никогда не говорил, что ты мне не нравишься. Просто мне пришлось предупредить тебя, что между нами не может быть связи, пока ты находишься здесь.
— Я и не желаю никакой связи.
— Но меня хочешь.
Она покачала головой, с ужасом осознавая, что хоть сейчас готова броситься в его объятия. И еще ее смущало то обстоятельство, что они обсуждают столь интимную тему.
— Мы просто поддались настроению, — тихо произнесла она.
Прищуренный взгляд Фелипе скользнул по ее бедрам, груди, лицу.
— Дорогая, это настроение нас и не покидало.
Джессика почувствовала, что ее тело вновь наполняется теплом. С каждой секундой она становилась все чувствительнее. Мышцы живота напряглись, кровь заструилась быстрее.
— Э-э… кажется, я кое-что забыла в своей комнате, — пролепетала Джессика.
— Трусиха!
Его хриплый голос заставил ее поднять лицо. Она застыла, дивясь тому, как быстро ситуация вышла из-под контроля.
— Не называй меня так. Я никогда ничего не боялась.
— Тогда не убегай. Нам нужно обсудить наши отношения, пока они не превратились в неразрешимую проблему. На Кон поставлено слишком много, причем для нас обоих.
Сердце Джессики застучало тяжелее. Она прислушалась к себе, пытаясь определить истоки своих страхов.
— Никакой проблемы не возникнет, обещаю.
— Ты не можешь давать подобных обещаний.
— Почему?
— Иди сюда, я тебе объясню.
Джессика взглянула на него широко раскрытыми глазами. Уголок его губ приподнялся иронично и понимающе.
— Я не буду дотрагиваться до тебя, — пообещал он. — Просто подойди поближе. Я покажу, что имею в виду.
Джессика медленно двинулась к нему, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Но, даже находясь в относительной недосягаемости, она остро ощущала исходившую от Фелипе силу. Ее сердце, минуту назад бешено стучавшее, сейчас будто остановилось.
— Понимаешь? — просил он. Его голос звучал более глухо и хрипло, чем прежде. В нем ощущалась чувственность, которую невозможно было игнорировать.
Джессика затрепетала. В то же время она знала, что ни за что не признается в этом Фелипе. Однако ей самой стало ясно, что между ними образовалась прочная связь, природа которой не поддается объяснению.
Эротическое напряжение, страсть, чувственный голод…
В его объятиях Джессика чувствовала себя как в раю. И одновременно переставала владеть собой, что автоматически влечет ужасные вещи: разрушение, хаос, потерю семейных владений.
Джессика не может, не имеет права рисковать.
Солнце скрылось за горизонтом, небо приобрело расцвеченный золотом фиолетовый оттенок. Джессика смотрела на Фелипе, и ее пальцы покалывало от желания погладить его лицо, ощутить плотность бугрящихся под рубашкой мускулов.
— Нет, я не чувствую ничего особенного.
Выражение его лица не изменилось. Даже в глазах ничего не промелькнуло, но взглядом он словно пришпилил ее к месту. С тем же успехом Фелипе мог бы назвать ее обманщицей, потому что это отражалось в его лице — и в прищуре глаз, и презрительном изгибе губ.
— А что нужно чувствовать? — внезапно раздался голос Серены.
Джессика поспешно отступила от Фелипе на шаг и обернулась. На Серене было узкое красное платье, заканчивающееся у щиколоток широкой оборкой ярко-оранжевого цвета. Непривычное сочетание оттенков удивительным образом шло юной сестре Фелипе, которая и сама будто источала энергию пламени.
— Жару, — нашлась с ответом Джессика.
Серена не уловила подтекста.
— Если тебе жарко сейчас, то дождись января, и тогда я послушаю, что ты скажешь, — усмехнулась она, наливая себе сок. — Январь опаляет.
Опаляет, мысленно повторила Джессика, поймав на себе взгляд Фелипе.
В эту минуту их позвали в столовую.
Ужин прошел спокойно. Казалось, Серена и Фелипе успели наладить отношения. За столом они оживленно болтали. Серена несколько раз сбивалась на испанский, однако, помня о Джессике, брат отвечал по-английски.
Серена рассказала одну из школьных историй, над которой Фелипе добродушно посмеялся. Джессика же наблюдала за ним.
На него приятно было смотреть, вслушиваться в переливы голоса и следить за словесной перепалкой, которую он периодически устраивал с сестрой.
Ловя на себе взгляд Фелипе, Джессика отводила глаза. Совершенно ясно, что ему понятны ее чувства и позже он обязательно вернется к прерванному разговору.
По окончании ужина Серена извинилась, сказав, что хочет позвонить подружке в Ла-Пас. Фелипе разрешил ей выйти из-за стола. Но когда то же самое попыталась сделать Джессика, он возразил:
— Сейчас подадут кофе. Кроме того, сегодня чудный вечер. Давай вернемся в патио, там прохладнее.
Что ей оставалось делать? Они вышли на воздух.
Фелипе сел на деревянную скамейку. Шедшая следом служанка поставила на столик поднос с кофе. Затем наполнила ароматным напитком две чашки и с поклоном удалилась.
Фелипе протянул одну чашку Джессике.
— Держи.
Та поначалу попыталась отказаться — вовсе не потому, что не любила кофе, а из желания избежать соприкосновения рук. Но, осознав свой страх, она поспешила побороть его и быстро взяла чашку. Затем села на другой конец скамьи.
Фелипе следил за Джессикой, пока она не села, после чего откинулся на спинку лавки, вытянул ноги и отпил кофе.
— Дорогая, ты не так тверда, как думаешь.
Его голос был похож на мед — такой же густой, сладкий и тягучий. Джессика увязла в нем, как неосторожная оса. Она ненавидела себя за то, что так бурно откликается на воздействие мужских чар.
— В котором часу ты завтра уезжаешь?
На размытом сумерками лице Фелипе появилась улыбка.
— Утром, после того как обо всем договорюсь с сеньором Пересом. Серену я заберу с собой.
— Не очень-то ей здесь нравится, верно?
— Она любит общение, суету. А здесь царит покой. — Он помолчал, и Джессика физически ощутила повисшую между ними тишину. — Не боишься оставаться здесь без нас?
Ах вот что его волнует!
— Ничуть. В отличие от твоей сестры я не люблю городскую жизнь. Предпочитаю работу на свежем воздухе.
— Перед нашим отъездом Лина упоминала, что ты училась в медицинском колледже.
— Да, в ветеринарном.
— Тебе пришлось бросить его?
Джессика пожала плечами, изображая безразличие, которого на самом деле не испытывала.
— Дома необходимо было мое присутствие.
— Может, когда все устроится, тебе удастся возобновить учебу.
Устроится? Уж не после того ли, как умрет папа?
Внезапно Джессика ощутила огромную усталость.
— Уже поздно, пора спать, особенно если учесть, что завтра нужно встать пораньше, чтобы встретиться с сеньором Пересом.
Должно быть, Фелипе понял ее состояние, потому что не стал возражать.
— Тебе вовсе не нужно вскакивать ни свет ни заря. Я вполне могу отложить отъезд на пару часов и после ланча сам представлю тебя Рубену. Ты нуждаешься в отдыхе.
— Я нуждаюсь в обучении. Или ты забыл? Ведь для того я сюда и приехала. Так что сейчас заведу будильник и к шести утра буду готова.
— Здесь не принято вставать так рано. Это Боливия.
— Готова спорить, что сеньор Перес в шесть часов уже на ногах.
— Да, но…
— Вот и хорошо. То же самое сделаю и я. — Она поставила чашку на поднос. — Спокойной ночи, Фелипе.
— И тебе тоже, дорогая.
Утром Джессика оделась во все еще сумеречной спальне, затем, узнав у заспанной горничной, где находятся конюшни, направилась туда. Солнце едва поднялось над горизонтом, но работники уже вовсю трудились на ранчо.
Сеньор Перес сразу же понравился Джессике. Это был немолодой сильный человек, его кожа казалась бурой из-за постоянного пребывания на солнце.
Утро промелькнуло незаметно. Ближе к полудню Джессика вернулась в дом, чтобы разделить ланч с остальными. Однако за столом ей пришлось сидеть в одиночестве. Фелипе и Серена уехали.