Казалось бы, пора было начать кричать, звать на помощь, но я не могла заставить себя произнести ни единого звука. Продолжала смотреть в её такие уставшие блёкло-серые глаза. Я не могла найти в себе сил пошевелиться. В тот момент перед мысленным взором вдруг замелькали странные картинки, и одна была хуже другой.
Кровь… Так много крови… И тела… Растерзанные тела… Меч в моих руках… Удар. Ещё удар. Звук лопнувшей под лезвием кожи. Девушка с звериными когтями… Кровь, толчками вытекает из живота… Кровь… Она всюду…
А потом пришла спасительная тьма…
В себя я пришла потому, что Каас нещадно трясла меня и причитала. Её крики были словно спасательный канат, брошенный на самое глубокое дно, где я застряла и не могла выбраться.
Я помню, как потрясла эта история город, как помню и то, насколько быстро она была забыта, стоило понять, кто мог быть причастен к преступлению. Молодой сын семьи, где служила подруга Каас и её дочь Мили, которая всего неделю назад поклялась в верности молодому отпрыску.
«Молодой волк потерял контроль, бывает. Нечего было хвостом вертеть перед парнем, сама виновата», вот о чем судачил город.
И никто, кроме несчастной матери, не думал оплакивать погибшую. Но хуже всего было то, что даже зная, кто убил её дочь Эри, продолжала ежедневно подавать чай, накрывать на стол, стирать и убирать за тем, кто это сделал. И, разве это существование не было подобно жизни в бездне для этой женщины⁈ Разве могло быть что-то более изощрённое и ужасное?
Спустя полтора года я продолжала видеть перед мысленным взором уставшие глаза Мили и всякий раз, думая о том, что мне придётся подтвердить согласие на постоянное владение, я понимала, что скорее умру от голода, чем позволю…
Решительно вздохнув, я встала на колени перед своей кроватью, и вытащила мешок, который готовила уже полтора года. У меня даже деньги были на первое время, которые были мной честно выручены в обмен на часть одежды, что мне досталась когда-то. Плюс ко всему прочему, я кое-что продала с чердака Римана, о чем он давно забыл. Всего-то и нужно было составить доверительное письмо от хозяина на вручение денег предъявителю за товар. Никто из торговцев даже не подумал, что ребёнок-бес может такое провернуть самостоятельно. И я не считала себя воровкой, просто потому, что у того, кто думает о том, чтобы выжить — не должно быть сентиментального сердца. Конечно, сумма была небольшая, но всё же лучше, чем ничего. Ещё у меня был роскошный браслет, который обосновался в мешочке на шее, но я не готова была пытаться продать его просто потому, что понимала, что никто мелкой бесовке не поверит, что её послали продать что-то подобное.
Совсем скоро я уйду отсюда, и мой путь будет лежать на юг, туда, откуда я пришла. Я много думала, куда я хочу отправиться? Ведь я не помнила ничего кроме города Нар, в котором прожила последние четыре года. И порой, эта звенящая пустота в моей голове, сводила меня с ума. Раньше я думала, что хорошо, что я не помню. Но я не знала, как одиноко не помнить. Не было ни семьи, ни друзей, ни того, что мне нравится или не нравится. Просто пустота, которая окружала меня со всех сторон. Решение пришло само собой — я отправлюсь на руины Тавира и взгляну в глаза своему прошлому, чтобы узнать, посмотрит ли оно на меня в ответ? Если нет? Что ж, значит, я приму это и пойду дальше. Когда-нибудь я приду туда, куда нужно, я думаю, так.
Прислушавшись к происходящему снаружи, я приоткрыла дверь и мышкой юркнула в ванную комнату, что принадлежала нам с Каас. Включила магический светильник и сноровисто вытащила кусок мыла из-под раковины. В дороге пригодится обязательно. Взглянула на своё отражение в зеркале и замерла.
— Что за…?
С моего такого же бледного лица на меня смотрели удивительной глубины серые глаза с каким-то фиалковым отливом. Я никогда даже подумать не могла, что бывает такой цвет глаз. А, что самое ужасное форма глаз вдруг тоже изменилась. Они стали крупнее, красивой миндалевидной формы.
— О…
Пожалуй, это было самое информативное, что я смогла выдать. На моем, всё таком же блёклом детском лице, вдруг появились совершенно не подходящие ему глаза.
— О…
Ещё раз выдохнула я, понимая, что мои ноги онемели, а где-то в голове рождались решения, которые теперь совершенно точно изменят мою жизнь раз и навсегда. Одно дело скрывать то, что за все эти годы у меня так и не выросла грудь или моё лицо осталось всё таким же детским, как четыре года назад. Но, что я теперь должна делать с этим?
— Так, спокойно, — я вновь заговорила на языке, который, должно быть, был моим родным, — кроме Каас никто и не знает, какого они цвета. Помни, бес есть бес и никого не волнует, что там у тебя за глаза. Как только Риман умрёт нужно уходить. Или бежать сейчас? Глупая, они могут решить, что ты причастна к отравлению! Ты должна уходить тихо, как само собой. До приезда его детей, после его смерти…
Шептала я самой себе, взяв ножницы, которыми Каас периодически ровняла мне волосы, и решительно отрезав себе прядь волос, чтобы прикрыть глаза рваной челкой.
— И, что это было? — голос Содана ворвался в водоворот ощущений, что захватил Ардэна с головой.
Он стоял перед домом Римана из рода Шада и боялся сделать хотя бы один крошечный вдох. «Что это? Что это было?»
Запах этой крошечной девочки ударил по всем нервным окончаниям, заставляя огнём гореть каждый сантиметр кожи.
Ардэн с силой сжал кулаки, больше всего на свете желая, чтобы происходящее вдруг просто оказалось сном. Он не знал, чего в нём было больше сейчас: желания обернуться драконом и спалить дом Римана вместе с его обитателями, или ворваться внутрь, схватить ту, что он просто отказывался признавать, и унести её в Алмао обезопасив от всех невзгод этого мира! Ждать, пока она станет достаточно взрослой…беречь…и ненавидеть себя…её… Разве может ребёнок-бес быть той самой⁈ Так не бывает, что всё внутри тебя: разум, логика, понимание того, что правильно, а что нет, вдруг становится просто мишурой. Он дракон. Он королевских кровей. Он смотрит в след крошечной, растрёпанной невзрачной бесовке и понимает, что готов умереть ради неё здесь и сейчас. Так не бывает! Только не с ним! Он не животное какое-то в конце-то концов! И все это древние сказки пришедшие к ним с их родины, что есть женщины способные стать истинной парой для высшего демона затмив собой весь мир. Их искры…их песнь… Глупости, это точно какая-то наведённая магия!
Когда девочка обернулась, их взгляды снова встретились и, казалось, его в очередной раз прошило насквозь, ведь сейчас на него смотрели самые необыкновенные глаза на свете. Казалось, в них ожило предштормовое небо. Да, даже в темноте, он смог разглядеть их цвет. Темно-серые, такого глубокого цвета, переходящего в насыщенный фиалковый оттенок. У бесов не бывает таких глаз. Просто не может быть. И всё же…
— Вам туда, — едва слышно сказала она, указав направление и прежде, чем они сделали хотя бы шаг, растворилась, юркнув внутрь дома.
— Н-да, похоже, Риман из рода Шада не имеет ни малейшего понятия о том, как нужно воспитывать подопечных бесов, — цокнул языком Содэн, а Ардэну до боли в костях захотелось врезать своему лучшему другу за простой и правдивый комментарий в отношении девчонки.
Прикрыв глаза, он глубоко вздохнул и твердо решил, что разберётся с этим, как положено потомку древней крови: обстоятельно и благоразумно, но чуть позже.
Сейчас он прибыл сюда по воле случая просто потому, что они остановились отдохнуть в особняке на Вишнёвой улице после долгого путешествия, а также проконтролировать некоторые текущие дела и кто бы мог подумать, что именно в этот вечер в департамент придёт такое срочное письмо.
— Не важно, — скупо бросил он, — мы здесь не для этого.
Войдя в комнату, где сейчас находился отравленный мужчина, Ардэн тут же почувствовал, что ничем не сможет помочь. Он видел, как истончилась энергетическая структура. Она практически истлела, иссушив своего обладателя.
— Что это за яд? Удалось определить? — взглянул он в глаза волку, что по всей видимости и был автором письма.
— К сожалению, — мужчина явно разволновался, поняв, что перед ним вовсе не простые дознаватели, — я впервые сталкиваюсь с чем-то подобным. Это не простой яд, понимаете, — мужчина обошел постель больного, и встал прямо перед Ардэном, — он магической природы, как мне кажется. Кто-то словно взял обычную желтянку, с которой, как известно, легко справиться при должном вмешательстве и правильном лечении, и магически изменил саму структуру яда…
— На основании чего вы сделали такие выводы? — поинтересовался Ардэн, понимая, что у них не так много времени, чтобы разобраться в случившемся используя единственного свидетеля отравления. Он легко обошел врача и подошел к больному. Точно так же легко подвинул постель, словно она была не тяжелее пёрышка, и встал в изголовье. Его руки опустились на виски спящего мужчины, а сам Ардэн прикрыл глаза.
Считать чей-либо разум из обычных демонов было простым делом, потому, не тратя времени на разговоры, он легко мог заниматься просмотром памяти Римана и разговором с врачом. Вот, только доктор, похоже, решил, что ему лучше не отвлекать дракона и замолчал.
— Прошу вас, говорите, вы ни чуть не мешаете, — тихо сказал Ардэн, пролистывая воспоминания Римана о детстве, юношестве, первом союзе, детях, бесконечных поездках с торговыми караванами.
«— Я жива…жива… жива…помогите мне…»
Всего одна фраза вдруг заставила остановиться и затормозить просмотр. Он смотрел себе под ноги, где в грязи, едва различимо, лежало крошечное тело с головы до ног измазанное в крови, саже и грязи. Маленькая, тонкая, словно веточка рука, крепко вцепилась в голенище его сапога.
'— Ох, пресвятая матерь, — закричал мужчина, чью память он сейчас смотрел. — Это девочка, Квил, малявка совсем! Кинь мне куртку, на ней кроме сапог ничего больше нет!
— Вытаскивай её, и поехали отсюда! Нет времени тут оставаться, степняки вот-вот нагрянут. Надо сберечь караван'.