— Заткнись.
— Девочки, перестаньте, — попросила Елена, раб которой приобнял её за спину. — Вы опять за свое?
— Ты его хоть проверила в работе? — не унималась Джо.
Я вспыхнула до кончиков волос и проскрежетала:
— Ветер, Север, пойдемте быстрее. У нас много дел.
— Уже и пошутить нельзя! — донесся обиженный голосок Джоанны. — Чего ты такая нервная?! Вот позволила бы рабу ублажить госпожу, мигом бы смягчилась.
— Джоанна, хватит! — возмутилась где-то в отдалении Елена. — Давно могли бы помириться! Чего ты к ней лезешь? Алиса, подожди!!!
Ладно, Елена. Она не такая уж плохая, просто легко поддается чужому влиянию. А вот Джо…
Мне всё сильнее хочется забыть о том, что я воспитана хорошей девочкой, и как-нибудь выместить на ней свою злость.
Выдыхай, Алиса. Ярость губительна. Разожми кулаки. Позволь энергии течь спокойно, не тревожь её ненавистью.
— Она того не стоит, — вдруг отозвался Ветер.
Очень тихо, практически одними губами, ни к кому конкретно не обращаясь.
Я сосредоточенно кивнула.
Ты прав. Она того не стоит.
Понедельник закончился крахом. Я сидела с книгой по поисковой магии во дворе, когда ко мне широким шагом подошла мадам Потт. Сейчас она казалась ещё более недовольной, чем обычно.
Хм, что-то случилось? С чего тренер отыскала меня лично, а не попросила кого-то из помощников?..
— Мисс Трозз, заберите своего раба. Он не способен даже встать. Мы бы подняли его, но, может, вы наконец-то увидите всю бесполезность его существования.
Она так и сказала: существования. Не тренировок или обучения, но жизни в целом. Для неё он по статусу ниже бездомной собаки.
Я рванула к стадиону, опустевшему и притихшему. Ни единой живой души, не считая нас с тренером и… Ветра.
Он лежал на земле, на боку, обессиленный. Грудь тяжело вздымалась, и на теле краснели свежие следы от ожогов, оставленных магией.
— Повторюсь, этот раб — бесполезный кусок мяса и костей, — сказала мадам Потт резко. — Ему не стать вашим хранителем. Бросьте все усилия на своего Севера, он способен сопровождать боевика. Мисс Трозз, поймите. Своей жалостью вы добиваете раба. Ещё немного, и он будет неспособен даже служить разнорабочим.
Ветер, услышав это, сжался лишь сильнее. Кажется, он превратился в сгусток нервов. Я присела на корточки и осторожно тронула его плечо.
Совсем забыла о проклятии!
Рука отдернулась слишком поздно, но Ветер не вздрогнул от касания.
Хм, почему он не выглядел измученным в тот момент, когда гладил мою кожу? Неужели так хорошо умеет маскировать боль?..
— Вставай, — не приказала, но мягко попросила. — Ты же сильный, ты не должен никого слушать.
Позади раздалось фырканье мадам Потт.
— Я создан для другого, хозяйка… — слабо усмехнулся Ветер через сведенные зубы.
— Глупости. Мы ведь убедились, что ты можешь драться наравне с остальными. Поднимайся! Завтра будет проще.
— Не надо. Я подведу вас… Отдайте меня на кухню… или используйте по назначению… Я не оправдаю ваших ожиданий…
С трудом подавила непрошеные слезы. В мужском голосе звучало столько бессилия. Столько злости из-за собственной слабости. Столько презрения к самому себе.
Во всем моя вина. Ежедневно я причиняю Ветру боль. Не физическую — хуже. Ибо заставляю его выходить на арену и заниматься наравне с боевыми рабами. Ежедневно я напоминаю ему: ты слабее всех.
Это невыносимо.
Я даже хотела согласиться с его словами и отправить служить родителям, а потом вспомнила, как изменился Ветер во время того единственного совместного боя. Он забыл обо всем. Он не боялся и дрался выверено. Правильно. Ожесточенно.
В тот вечер он ожил, а сейчас собирался сдаться.
Нет.
Надо идти до конца.
Вечерами я буду залечивать ему раны. Я буду поить его снадобьями. Я вложу всю себя. Наполню своей энергией. Вечерами я сделаю всё, чтобы поддержать его.
Основная задача Ветра — выжить днем.
— Скажи мне, — спросила со страхом, — чего ты хочешь сам? Я не накажу тебя за искренность. Если ты истощен — завтра же вернешься в поместье. Если хочешь работать на кухне — я договорюсь с родителями.
Ветер недолго думал над ответом.
— Я хочу биться. До последнего. Но не хочу подводить вас, хозяйка.
Меня накрыла волна облегчения
— Тогда поднимайся, и мы будем заниматься вместе. Есть три недели до инициации. Это не предложение и не просьба. Это приказ.
Мадам Потт презрительно хмыкнула, но новых едкостей не отвесила.
Я вновь тронула острое плечо и направила сквозь пальцы целительскую энергию. Потихоньку дыхание выравнивалось, и плечи распрямлялись. Тело мужчины — как всегда — моментально откликнулось на мою магию и восстанавливалось с небывалой скоростью.
Решено, будем тренироваться втроем. Северу не мешает улучшить навыки, а Ветру я не позволю сдаться.
Иначе о чем он будет помнить вдалеке от гимназии, в доме моих родителей? О том, что настолько бесполезен, что его отдали за ненадобностью? Что он не оправдал моих надежд? Что его удел — постельные ласки?..
Глупости.
— Ты сильнее многих, помни об этом, — сказала сурово. — Ты справишься.
Надеюсь, моя наивная вера не принесет тебе гибель.
Тем же вечером мы заняли зал и тренировались до полуночи. Север был великолепен, с этим нельзя поспорить. Он так мастерски отбивался от выдуманных мною зверей, что я восхищенно присвистывала. Впрочем, Ветер не отставал. Он пытался изо всех сил, отдавал себя всего.
Если Север действовал играючи, стараясь произвести на меня впечатление, то Ветер тренировался как в последний раз. Признаться, его первобытная ярость восхищала куда больше, нежели умения Севера.
Всякий раз он падает, но поднимается. Удивительная сила духа и готовность принести себя в жертву ради победы.
Не прошу ли я от него слишком многого?
Нет, я вижу: он способен на всё, только скован долгими годами рабства.
Из него нужно вытаскивать слабость. Через боль и мучение, но ведь иначе невозможно. Мне и самой во время — да и после — инициации придется несладко, но я жду того часа как самого большого подарка в жизни.
— Госпожа, вы прекрасно управляетесь с магией, — льстиво отметил Север, когда мы закончили, и я заперла тренировочный зал на магический ключ.
— Спасибо, — тепло улыбнулась. — Ты тоже хорош. Когда с тобой начали заниматься боевыми искусствами?
— Оружие дали с пяти лет, но обучали даже раньше, как только научился ходить, — похвастался он. — Мне всегда говорили, что я прирожденный хранитель. А когда вы решили стать боевиком?
Всё детство я смотрела на своего отца. Вечно в боевых походах, уставший, но неунывающий. Сильный. Он был образцом для подражания. Когда у меня обнаружили способность к магии, я уже знала: иначе быть не может. Отец пытался отговорить неразумную дочь. Он хотел, чтобы я стала лекарем или бытовым магом.
Увы.
Я рассказала, почему пошла в гимназию на боевой факультет, и Север одобрительно хмыкнул. Зато Ветер понуро плелся позади нас и разговор не поддерживал.
— Может быть, я могу сделать для вас ещё что-нибудь? — Север посмотрел на закрытую дверь в спальню.
— Ничего, спасибо. — Я легонько приобняла его напоследок.
Не знаю даже, зачем это сделала. Насмотрелась, как девочки обращаются со своими рабами, как ревнивы по отношению к ним. Ведут себя с ними будто с лучшими друзьями.
Но у нас-то всё иначе. Вечная отстраненность.
Губы Севера озарила радостная улыбка, и мне вдруг стало стыдно за то, что я всегда относилась к брюнету с безразличием, даже не благодарила толком. Девочки вон одежду рабам покупают и побрякушки какие-то, а от меня слова доброго не дождешься. Дала денег, и всё.
— Спасибо тебе! — повторила с чувством. — Отдыхай.
Мы со вторым — и главным — моим несчастьем остались наедине. Посреди пустого коридора. В кромешной ночной темноте, когда шорохи угасли, и умолки голоса.
Я приложила ладонь к двери, и защелка открылась. Дверь отворилась, пропуская нас внутрь спальни, заваленной чертежами и тетрадными записями.
— В твоем личном деле написано, что любое касание причиняет тебе нечеловеческую боль, — пригвоздила я шепотом; Ветер поежился. — Так ли это?
— Так, хозяйка.
Уверенно, спокойно, непоколебимо. Только вот кадык нервно дернулся, будто мужчина пытался умолчать что-то.
Эта мысль не давала мне покоя весь вечер. Я прыжком пересекла расстояние, разделявшее нас. Не отрывая взгляда от хмурого лица блондина, схватила его за ладонь. Тот вздрогнул, но скорее от неожиданности.
— Тебе больно?
Отрицательно покачал головой. В молчании. Словно самому себе боясь признаться, что проклятие не приносит муки.
— Когда тебя трогает кто-то ещё, больно?
Быстрый кивок.
Получается, проклятие сломалось только об меня? Почему? Из-за идеального совпадения? Или чего-то другого, мне неизвестного?
Не понимаю.
А касание всё затягивалось. Пальцы Ветра не дрожали. Не чувствовалось напряжения. Рука была расслаблена, и впервые за это время я не опасалась того, что причиняю этому мужчине боль.
Я осмелела и провела выше, к запястью. Ветер стиснул зубы. Не от боли. Нет. Что-то другое сейчас тревожило его. Что-то, из-за чего взгляд темнел, и губы сжимались в тонкую полоску.
Иногда тишины бывает слишком много. Этой ночью, когда звезды сияли особенно ярко, она давила на барабанные перепонки. Мне хотелось говорить, кричать, смеяться. Хотелось найти объяснение тому, почему проклятие бессильно.
Но я молчала.
— Вы злитесь на меня за тот вечер? — спросил Ветер шепотом, будто кто-то мог нас услышать.
— Нет, — ответила смущенно, — но в следующий раз давай обойдемся без подобных «благодарностей». Зачем вообще тебе понадобилось что-то делать? Ведь всё было нормально.
— Вы не понимаете. Это заложено во мне. Меня обучали хозяева, вдалбливали это годами. Давайте я вам всё расскажу перед тем, как вы дадите мне очередной шанс. Вы должны знать, какой я… на самом деле.