Уваров крикнул и в нашу небольшую комнату зашли ещё двое, очень крепких с виду оборотней. Те так быстро и хитро скрутили Никиту, что я и глазом моргнуть не успела. Уваров всё же отошёл подальше, а его прикрыли те, кто пришёл с ним изначально.
Тот оборотень, что не держал лампу, ввёл через шприц какой-то препарат в кровь Никите. И резко бросил:
— Нам лучше поторопиться. Подопытный недавно дрался, адреналин повышен. И препарат возьмёт его быстро.
Я не ожидала, что Никита всё же начнёт разговаривать с Уваровым. Он резко бросил:
— А в чём смысл-то? Ну, потеряю я контроль. Но ведь и ты, Уваров, своего не добьёшься. Так зачем?
Уваров улыбнулся довольной улыбкой акулы и протянул:
— А я вас, близнецов, сначала достану, потом и до вашего главы очередь дойдёт.
Никита всё не унимался, продолжив:
— А зачем тебе тогда Северные? Ты же так хотел стать главой своего клана. Или думаешь, никто не понял, кто отравил прошлого Главу Совета и подставил главу клана Уваровых?
Странно, но Вадим Уваров рассмеялся. И так издевательски ответил:
— Отравил, говоришь. Что, поверили этому пройдохе? Глава получил совет уйти так, чтобы не возвращаться. И компромат вдогонку. Но это уже лишнее. Я смотрю, у тебя зрачок форму меняет. Всё, уходим! — крикнул Вадим остальным, и все очень споро покинули помещение, закрыв хорошенько дверь.
Я сглотнула и повернулась к Никите. Мы оказались в абсолютной тишине и темноте. И вдруг так неожиданно нахлынула жуткая паника. Я всхлипнула, не понимая, что сейчас будет. Меня жутко пугали слова Уварова и его довольное лицо. А ещё настораживающая тишина после ухода наших пленителей.
Я нутром чувствовала, что Никита напряжён. Не в силах больше сидеть в темноте и бояться, я шепнула, поняв, что голос жутко дрожит от страха:
— Никита? Ты как? Ты что-то чувствуешь? Изменения в себе?
И замерла в ожидании ответа. Вздрогнула, когда почувствовала на себе такие знакомые, тёплые и надёжные руки, что обняли меня, защищая от всего мира. И как Никита умудрился быть таким надёжным, таким родным сейчас?
Я поняла, а ведь он всегда меня защищал и делал всё, чтобы помочь и спасти. Влад же сам говорил, что это Никита организовал моё спасение.
Объятия стали крепче, Никита притянул меня ближе, зарылся мне в волосы носом, медленно вёл им по шее, создавая такие сладкие мурашки. Я расслабилась в его руках, ощутив внутреннюю уверенность в нём.
Мои руки почти неосознанно потянулись вверх по его груди к плечам. Темнота была моей помощницей, я чувствовала себя свободно, разрешив себе всё.
И даже забыла о том, что с моим партнёром должны произойти опасные для меня изменения. Я вздрогнула от его голоса:
— Как первый раз увидел, обалдел от тебя. Это было на танцплощадке, ты тогда танцевала с Владом. Почти не умела, казалось бы, новичок, но твои движения, то, как ты балдела. Меня поразила твоя открытость и то удовольствие, которое ты излучала. А потом и танец со мной. Думаешь, я забыл? Я чувствую твоё удивление. Я помню всё, что касается тебя. Потом, позже, я понял, кого потерял. Ты помнишь нашу прогулку по Саду Роз? Волшебный сад, соединяющий сердца и судьбы. Так говорила моя бабушка. Именно там я первый раз попробовал тебя. И там я навсегда запомнил тебя. Жаль, мой волк не может ощутить то, что чувствую я. Он недоволен. Хочет стать ближе, а не может.
Никита хмыкнул, а я вообще не поняла, о чём это он.
И я спросила осторожно:
— Ничего не меняется. Я не настаиваю, правда, но Уваров обещал, что ты тут накидываться на меня будешь. Эм. А ты только слишком разговорчивым стал. Может, они что-то перепутали и дали тебе сыворотку правды?
Никита рассмеялся от души. А я пожала плечами. А что ещё здесь думать? Этот прохвост никогда бы не стал так открыто говорить.
Но вот Никита резко замолчал. И задумчиво ответил:
— А ведь ты можешь быть права. Уваров же сам говорил, что суть выходит наружу, не имея лишних преград. И моей излишней болтливости может быть причиной. А по поводу того, почему я на тебя не накинулся, так это тоже вполне объяснимо. Нашей с братом особенностью.
Глава 55
Я даже отреагировала не сразу, услышав объяснение. Мозг просто отказывался обдумывать то, что услышали уши.
Неужели всё так просто? И как теперь мне всё это принимать?
Я моргала, пытаясь убрать туман в голове, будто это нехитрое действие должно было помочь мне. Переспросила, до конца не веря:
— Что ты только что сказал? Мне послышалось?
Никита хмыкнул и объяснил подробнее:
— Мы с братом в детстве в аварию попали. Волк в этом возрасте не так близок с человеком. Он всегда опекает детей, вырастая вместе с ними. Но волк быстрее взрослеет. Ему с нами неинтересно. И после аварии мы не сразу поняли, что не так. Мы не чувствуем своих. Запахи есть, но это только человеческий нос. Врачи говорят, что это всего лишь психосоматика. Сильный испуг. Волк спрятался глубоко, когда сильно завоняло жжёным металлом, пластиком, резиной. А нас не сразу спасли, мы застряли внутри. Отец вывалился из машины и на некоторое время потерял сознание. И начал доставать нас. Потом полез спасать бабушку и не успел. Я помню, как рвануло. И всё. Даже оборотень не выживет в такой ситуации.
Я сама обняла Никиту и искренне посочувствовала:
— Я соболезную твоей утрате. Искренне сочувствую. Но ведь у оборотней сумасшедший метаболизм. И нас учили, что вы прямо непробиваемы в плане психики. Редко можно встретить оборотней с проблемой в этой сфере.
Никите, похоже, были совсем не интересны мои переживания и сомнения. Он опять взялся за своё, зарывшись мне в волосы, и просто наслаждался моментом. А ведь мне было интересно как профессионалу. Но я решила не лезть сейчас, когда он вспомнил такие болезненные вещи из прошлого.
Мысли текли медленно, я сидела, чувствовала себя в этих объятиях такой защищённой, и с ленцой вспоминала моменты встречи с Даней и Никитой. Получается, у них обоих нет того острого оборотнического нюха. И это значит…
Я встрепенулась и не удержалась, спросила:
— Получается, вы оба не сможете понять, кто ваша истинная пара? Даниил говорил, что даже мама вас путала, ведь вы были дружны, часто менялись одеждой, проводили время вместе и ваши запахи перемешивались. Тогда почему я могу вас различать? Ведь я не различаю ваши запахи, я человек. Я просто знаю, кто из вас кто. Что это за явление такое, ты знаешь?
Никита замер, задумавшись, немного отстранился и, видимо, смотрел на меня. В этой темноте вообще ничего не было видно. Я ощутила на своём лице его пальцы и замерла. Он медленно обрисовал овал лица, подушечками прошёлся по бровям, щекам, очертил губы. И громко чмокнул в губы. Хмыкнул, когда я возмущённо ахнула на это ребячество.
— Ведёшь себя, как подросток! Никита, будь серьёзней! Так что насчёт меня? Почему я вас различаю? Это же не может быть то самое?
— Почему же? Если ты про истинность, думаю, очень даже возможно. Я даже уверен, что это она и есть. У вас, людей, нет такой зависимости, но и для вас партнёр — особенный.
Я всё ещё сомневалась и спросила:
— Но кто из вас, Никита? Как мне понять?
— Подумай, кто из нас тебя волновал больше. Кого помнишь, чьи поцелуи вспоминаешь. Или было что-то ещё?
Я почувствовала, как сильнее он сжал руки у меня на предплечьях, ощутила странное напряжение, исходящее от него. И поспешила успокоить, не зная, как он поведёт себя сейчас, под этим препаратом:
— Нет, Никита. Ничего больше не было. И ты сжимаешь меня слишком сильно, мне неприятно. Ты никогда себя так не вёл.
Тот усмехнулся, но сразу же ослабил хват. Жаль, я не видела его, а только слышала. Ответ поразил своей откровенностью:
— Ты знаешь, я впервые захотел начистить брату морду за то, как он с тобой обошёлся. Нет, вру, больше за то, что он вообще тебя трогал. Я тогда испугался, испугался за эти свои чувства и просто ушёл. А мне стоило просто поговорить с тобой. Я делал ошибку за ошибкой, меряя тебя теми категориями, считая, что как только узнаешь, сразу вцепишься в меня. Ты же думала, почему различаешь нас, подозревала?
Теперь уже была моя очередь откровенничать. А ведь во мне стимуляторов не было и открывать душу этому нахалу я просто боялась. Но когда, если не сейчас? Что сделают эти головорезы, когда придут и поймут, что всё с нами в порядке? Возможно, это последние часы в нашей жизни. Осознание этого просто выбило, настигло лавиной. Чего теперь терять? И я прыгнула в признание, откинув все сомнения:
— Да, Никита. Я думала. Если бы ты знал, как я испугалась, когда узнала тебя с другой стороны, а ты открылся мне. Там, в Саду Роз. Я же сразу поняла, что это был ты. Ты не притворялся братом, ты был собой. И я не смогла бы продолжать с твоим братом отношения. Я не сразу поняла это. Сначала попыталась спрятаться от своих чувств, забыть о тебе, о той встрече, обо всём, что нас соединило. Но ведь это было уже невозможно. Думаю, я промолчала тогда, потому что обвиняла себя в распущенности. Я ведь знала, что вас двое, понимаешь?
Договаривала я уже шёпотом. Мне было и стыдно, и так хорошо от признания.
Никита ещё и добавил. Его губы так внезапно оказались у моего уха, и он прошептал, практически выдохнул:
— Скажи, ты ведь покраснела? Осознала себя плохой девочкой и тебе стало стыдно? Ммм, мне даже интересно, как далеко ты хотела зайти с нами в этих своих женских фантазиях.
Я ахнула и стукнула его по плечу, возмущённо засопев. Вот гад!
А этот… от души рассмеялся и вдруг сказал так легко, словно между прочим:
— Я никогда не чувствовал ничего даже похожего, как было с тобой. И понял я это сразу. Думал, что ты считала меня моим же братом. И это было обидно. И чудовищно несправедливо. Ты знаешь, завтра может случиться всё что угодно. Думаю, если бы не этот придурок, Уваров, ты бы так и не призналась.