. Она обещает, что ученики будут более увлеченными и с большим желанием учиться. Теперь вам говорят, что наряду с более высоким средним потенциалом в вашем новом классе наблюдается гораздо больший разброс. Хорошие ученики становятся немного лучше, трудные ученики будут бороться еще больше, и у вас есть горстка дикарей, чья потенциальная разрушительная сила может стать проблемой для всего класса. Чтобы сделать ситуацию еще более интересной, учебный план этого года будет менее эффективным для стимулирования вашего класса.
Внезапно вы стали менее уверены в результатах учебного года, тем более что вы мало что можете сделать с учебным планом. Вы надеетесь, что так или иначе хорошие ученики помогут подтянуть весь класс; вы беспокоитесь, что темп года будет определяться трудными учениками; и вы боитесь, что "дикари" будут постоянно срываться и мешать всем остальным. Более того, вы рискуете репутацией и свободой действий, на создание которых ушли годы и которыми вы очень дорожите.
Эта простая характеристика говорит о сложностях, с которыми сталкиваются не только центральные банки в глобальной экономике, но и все мы. Мы работаем в условиях большей дифференциации некоторых ключевых системообразующих субъектов национальной и глобальной экономики.
Общие перспективы в развитых странах мира, похоже, несколько улучшились благодаря оздоровлению экономики и восстановлению баланса после шока, вызванного мировым финансовым кризисом. Однако эти улучшения далеко не всеобщие, и они еще не укоренились. Сохраняется довольно много структурных нарушений. В то же время страны с развивающейся экономикой ослабли. Таким образом, дисперсия растет на многих уровнях, усиливая раздвоение индивидуальных достижений и перспектив и потенциально усиливая неравенство, политическую нестабильность, вытеснение среднего класса и возможность воспользоваться исключительно интересными инновациями.
Считайте, что все это, по сути, представляет собой "новую нормальную ситуацию", в которой благосостояние нынешнего и будущих поколений подвергается все более жесткому барьерному воздействию экономических, финансовых, институциональных, политических, социальных и технологических факторов.
Это мир, в котором центральным банкам - и всем нам - теперь приходится ориентироваться. В значительной степени это результат неожиданно долгого периода, в течение которого они были основными и, в большинстве случаев, единственными ответственными разработчиками экономической политики. Этот результат мало кто из них представлял себе, когда они мужественно вмешались в спасение мировой экономики в 2008 году и впоследствии взяли на себя более широкие политические обязательства.
Мы все в большом долгу перед центральными банками. Действуя смело и новаторски в разгар масштабного финансового кризиса, они помогли миру предотвратить многолетнюю депрессию, которая могла бы нанести ущерб нашему поколению и нашим детям. При этом они частично компенсировали свои прежние промахи, включая засыпание у руля, когда все большее число банков, домохозяйств и компаний нагромождали один безответственный пучок рисков на другой.
Активность центральных банков не закончилась после того, как им удалось нормализовать совершенно дисфункциональные рынки и успокоить финансовый кризис, который привел мировую экономику практически в тупик. Добившись успеха, они не нашли никого, кому можно было бы передать следующий этап восстановления экономики. Поэтому они посчитали, что у них нет другого выбора, кроме как взять на себя беспрецедентно большую ответственность за макроэкономику.
Это не было захватом власти. Центральные банки также не стремились к этому. Напротив, в условиях, когда политическая дисфункция парализовала других политиков, обладающих более эффективными инструментами политики, центральные банки чувствовали моральную и этическую обязанность сделать все возможное, чтобы выиграть время для оздоровления частного сектора и для того, чтобы политическая система взяла себя в руки и приступила к выполнению своих обязанностей по управлению экономикой.
В этой новой роли центральные банки не просто взяли на себя руководящую роль. Они также обеспечили почти все содержание ответных мер политики, причем сделали это с помощью частичных и тупых по своей сути мер.
Будучи единственным игроком в городе, центральные банки все глубже погружались в мир экспериментальной политики и оставались там гораздо дольше, чем кто-либо ожидал или, возможно, надеялся изначально.
Разработка политики часто сопряжена со сложными компромиссами. Этот этап становления современного центрального банка ничем не отличается от других, хотя и с одной существенной оговоркой: На этот раз центральные банки не смогли прибегнуть к надежным знаниям и информации из исторических прецедентов, аналитических моделей или прошлого опыта проведения политики. Нет ничего, что могло бы правильно направить их и внушить уверенность.
Положительным моментом является то, что нетрадиционные меры центральных банков позволили выиграть значительное время и пространство для того, чтобы другие смогли взять себя в руки. Они способствовали существенному восстановлению балансов частного сектора, начиная с банков, затем корпораций и домохозяйств. Они способствовали росту, хотя и разочаровывающе слабому, и, в случае США, значительному созданию новых рабочих мест.
Подобно самоотверженным инженерам, центральные банки строили лучший мост из тех ограниченных материалов, которыми они располагали. Но какой бы длинный мост они ни построили, нужный пункт назначения никогда не был им по силам.
Да, восстановление частного сектора способствует возобновлению роста. Фактически это необходимое условие. Но после многих лет неправильных и неполных стратегий роста, в том числе той, в которой слишком большой упор делался на финансы и недостаточный - на реальные инвестиции в производственный потенциал, этого недостаточно. Высокие темпы инклюзивного роста и устойчивая финансовая стабильность требуют более комплексных политических мер, в рамках которых к центральным банкам присоединятся другие государственные структуры, прилагая к этому серьезные и неустанные усилия.
Мы не должны быть слишком строги к центральным банкам. В конце концов, как бы им ни хотелось, чтобы было иначе, центральные банки не обладают политическими средствами для повышения производительности за счет модернизации инфраструктуры, образования, реформирования рынка труда и т. п. Они не в состоянии минимизировать негативные для роста элементы устаревшей фискальной структуры, изобилующей лазейками для искажений, которые благоприятствуют корыстным интересам и богатым за счет общества в целом. И они совершенно бессильны ликвидировать упрямые очаги чрезмерного долга, которые подавляют экономический динамизм и препятствуют новым инвестициям.
Как бы они ни признавали необходимость этого, центральные банки не могут построить неполную региональную и международную экономическую архитектуру. Например, в случае с еврозоной самое большее, что они могут сделать, - это достроить две из четырех необходимых опор стабильной и процветающей еврозоны, и даже здесь им необходимо сотрудничество со своими политическими боссами. На многостороннем уровне они постоянно сталкиваются с трудностями, пытаясь перенести успех своего взаимодействия с БМР на более широкие глобальные встречи, в которых министерства финансов имеют гораздо большее влияние.
В то время как многие представители частного сектора - сначала корпорации и банки, а затем и домохозяйства - использовали время, выигранное центральными банками, для оздоровления своих балансов, глобальная экономика еще не вернула себе должное самообладание. Кроме того, ей грозит пагубное снижение будущего потенциала. Более того, несмотря на растущее число доказательств, слишком многие умы остаются закрытыми для тех видов оперативной перезагрузки, которые требуются на местах.
Хотя, как говорилось ранее в этой книге, некоторые центральные банки могут сделать немного больше, это меркнет на фоне стоящих перед ними задач. Центральные банки - и все мы - нуждаются в том, чтобы правительства предприняли комплексные меры в четырех важнейших областях, о которых говорилось ранее.
Однако правительства по всему миру, подорванные политической дисфункцией, по-прежнему недостаточно оперативно реагируют на происходящее. В то время как некоторые из них добились частичного прогресса, слишком многие другие по-прежнему парализованы политическим тупиком. И все они, похоже, испытывают облегчение, когда получают повод сосредоточиться на гиперактивности центральных банков, а не на их собственной неэффективности. Тем временем высокий уровень безработицы стимулирует рост нетрадиционных политических партий, напрягает и без того растянутые системы социальной защиты и способствует огромному неравенству доходов, богатства и возможностей.
В то же время растут и другие риски, которые мы не должны игнорировать.
Наше главное беспокойство должно быть связано не с грядущим приступом инфляции, подпитываемым расширением балансов центральных банков и огромными вливаниями ликвидности. Также не следует думать, что центральные банки сбросят свои большие запасы купленных ценных бумаг, нарушив функционирование рынков. Они этого не сделают.
Вместо этого нас должны волновать потенциальные последствия чрезмерного принятия финансовых рисков, неправильного распределения ресурсов и угрозы для нормального функционирования и стабильности рынков.
Кроме того, после периода ярко выраженного единообразия мы вступили в эпоху усиления дивергенции. Эта ярко выраженная дифференциация может осложнить и без того серьезные экономические, финансовые, институциональные, политические и социальные проблемы.
Различия в экономических показателях системообразующих стран обусловливают разные политические позиции наиболее влиятельных центральных банков (в частности, ЕЦБ, с одной стороны, и ФРС - с другой). Тем, кто работает в режиме сверхстимуляции, придется приложить больше усилий, чтобы добиться такого же эффекта. Другим, находящимся на этапе выхода из длительной нетрадиционной монетарной политики, придется приложить немало усилий, чтобы тщательно проработать эту часть необычного многолетнего политического пути, не заставив рынки упреждающе и преждевременно перепрыгнуть через терминальные значения и тем самым нарушить упорядоченность выхода.