— Но важнее всего то, что мы обязаны Ханне Харт, — продолжал Митчелл.
— Да.
— Унизительно быть обязанным кому-то из Хартов, — вздохнул Митчелл. — Вечная заноза.
Рейф удивленно взглянул на деда:
— Не знал, что это так беспокоит тебя.
— Теперь знаешь.
— Но это мой долг, а не твой.
— Какая разница? — Митчелл прищурился. — Лучше скажи, как ты поступишь? Продашь свою половину дома Изабель?
— Нет.
— Так я и думал. — Митчелл зашагал к теплице. — Идем, я покажу тебе новые гибриды.
Рейф в отчаянии оглянулся на дом. Спасения не предвиделось. Нехотя он поплелся за Митчеллом.
— Несколько дней назад я разговаривал с Гейбом, — снова заговорил Митчелл.
Рейф насторожился:
— И что?
— Он сказал, что мог бы найти тебе работу в компании. — Голос Митчелла прозвучал безнадежно.
— Опять ты за свое… Ты согласился бы работать под началом Гейба?
— Черта с два! — Митчелл задвигал бровями. — Он требует беспрекословного подчинения.
— Вот и мне это не по душе.
— Ну нет так нет. — Митчелл умолк.
В молчании они прошли через весь сад. У самой теплицы Митчелл закинул еще один пробный шар — в совершенно неожиданном направлении:
— Не пора ли тебе жениться?
Рейфа словно оглушили кувалдой. Чтобы прийти в себя, ему понадобилось несколько секунд, которые он провел с разинутым ртом.
— Жениться? — наконец переспросил он. — Ты спятил? Я ведь уже пробовал, или ты забыл? И ничего не вышло.
— Рано или поздно попытку все равно придется повторить, так что не откладывай ее надолго. Будешь медлить — привыкнешь к одиночеству и останешься закоренелым холостяком, которому брак уже не светит.
— С каких это пор ты стал экспертом?
— Опыт у меня есть.
— К твоему сведению, к одиночеству я уже привык, — заявил Рейф.
— Чушь собачья! Ты еще достаточно молод, чтобы менять привычки.
Дверь дома, выходящая на заднюю веранду, распахнулась. Оба мужчины обернулись так порывисто, словно их поймали на месте преступления.
В дверях застыла женщина неземной красоты, с буйной жгуче-рыжей шевелюрой.
— Кофе готов! — жизнерадостно объявила Октавия Брайтуэлл.
Второго приглашения Рейфу не понадобилось. Он заметил, что и Митчелл не стал медлить в саду: очевидно, и он порадовался возможности закончить тягостный разговор.
Бок о бок они двинулись по дорожке обратно к дому.
Ханна вставила ключ в замочную скважину.
— Мое мнение ничего не меняет, но если хочешь знать, Октавия мне понравилась.
Рейф пожал плечами.
— Мне тоже. Ну и что? Все равно она слишком молода для деда. Гейб прав. Это выглядит смешно и нелепо.
Ханна улыбнулась:
— Гораздо смешнее слышать это от Мэдисона. Не обижайся, но в вашей семьей мужчины никогда не задумывались о том, что скажут люди, особенно когда дело касалось их личной жизни.
— Личная жизнь моего деда — совсем другое дело, — хмуро возразил Рейф.
Ханна прислушалась к стуку когтей Уинстона, в нетерпении скачущего за дверью.
— Если тебя это утешит, Октавия призналась мне, что они с твоим дедом просто друзья. И я ей верю.
— Вот как?
Одарив Рейфа испытующим взглядом, Ханна открыла дверь.
Прогулявшись после ужина по саду, Рейф, погруженный в свои мысли, вернулся в дом. Он всегда былл непроницаемым, но теперь излучал мрачность, разгадать которую Ханна не могла и только гадала, что произошло; в саду между Рейфом и его дедом.
Уинстон выскочил в открытую дверь — как всегда раздираемый необходимостью соблюдать приличия и неукротимыми эмоциями.
— Славный пес. — Ханна наклонилась и погладила его. — Лучший шнауцер во вселенной.
Уинстон всем видом выразил удовольствие.
Рейф наблюдал за ними с мрачным любопытством.
— Знаешь, он тебе поверил.
— Ну и что? Я сказала правду. — Ханна посторонилась, пропустила Уинстона, и тот сбежал с крыльца, мимоходом ткнувшись в ладонь Рейфа. Пес скрылся в кустах.
Ханна шагнула в дом и включила свет.
— Пожалуй, я все-таки задам один вопрос, даже если потом об этом пожалею. Скажи, вы с дедом не поссорились в саду?
— Нет. — Рейф без приглашения вошел в дом.
— Ясно. — Ханна растерялась, не зная, что теперь делать.
Дверь она оставила открытой для Уинстона. Пес вскоре вернулся и направился прямиком к Рейфу.
Прикрыв дверь, Ханна прислонилась к ней. Рейф присел и почесал шнауцера за ухом. Уинстон блаженно закрыл глаза.
— Все было, как обычно, — помолчав еще немного, добавил Рейф.
— Как обычно?
Рейф не сводил глаз с Уинстона, который жаждал внимания.
— Митчелл напомнил мне, что поработать в «Коммерческой компании Мэдисона» никогда не поздно.
— Вот оно что! — Ханна направилась в кухню. В минуты сомнений нет ничего лучше чашки чаю. — И ты, конечно, ответил ему как всегда.
— Само собой. Мы с Митчеллом всегда так общаемся. Он дает советы, а я говорю, что не стану им следовать. Мы прекрасно понимаем друг друга.
— Тетя Изабель часто повторяла, что вы с дедом ссоритесь с тех пор, как ты стал подростком, — потому что вы слишком похожи. — Ханна налила воды в чайник и поставила его на плиту.
— Эта точка зрения мне знакома. — Рейф еще раз погладил Уинстона, поднялся и прошел в кухню. Остановившись в дверях, он прислонился плечом к косяку и скрестил руки на груди. — Но мы с Митчеллом не разделяем ее.
Ханна опять остро почувствовала его близость. Рейф следил за каждым ее движением, пока она готовила чай.
— Напрасно, — негромко возразила она. — Вы оба решительны, своевольны, независимы и временами дьявольски упрямы. Должно быть, у вас один и тот же Девиз.
— Какой?
— «Никогда не извиняйся, ничего не объясняй».
Рейф испытал мгновенное желание изобразить обиду.
— А тебе никогда не приходило в голову, что у нас с твоей собакой есть кое-что общее?
— Что, например?
Рейф бесстрастно улыбнулся:
— Я тоже способен верить тебе, когда ты объясняешь, как относишься ко мне.
Ханна подняла брови:
— Чужое мнение для тебя ничего не значит?
— Ничего ты не понимаешь. Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо.
— И ты можешь это доказать?
— Ладно, я на самом деле решительный, надменный и независимый. — Он пренебрежительно усмехнулся. — Но с последним пунктом я категорически не согласен. С чего ты взяла, что я дьявольски упрям?
Она торжествующе улыбнулась:
— Ты же наотрез отказываешься обсуждать проблем с Дримскейпом.
— А, вот оно что!
— Именно.
Он небрежно пожал плечами:
— В мире нет совершенства.
— Если не считать Уинстона, — поспешила добавит Ханна, опасаясь, что пес услышит последнее замечание и забеспокоится.
Последовала краткая пауза.
— В саду Митчелл сказал еще кое-что, — наконец признался Рейф.
Ханна оглянулась через плечо, пересыпая в чайник заварку:
— Что?
— Что мне пора жениться.
Почему-то у нее судорожно сжался желудок. Ханна надеялась, что причина — отнюдь не жареный лосось, съеденный за ужином. На вкус он был изумительным, но рыбные блюда часто оказываются коварными.
— А ты, конечно, запретил ему лезть в твою личную жизнь. — Ханна перевела взгляд на чайник, мысленно умоляя его закипеть побыстрее.
Рейф не ответил.
Чайник тоненько засвистел. Очень вовремя, решила Ханна. Радуясь возможности отвлечься, она торопливо залила заварку кипятком.
Спустя минуту она вздохнула с облегчением: наконец-то она успокоилась. Но, обернувшись, она застыла с неестественной улыбкой на губах: Рейф успел пройти в кухню и теперь стоял совсем рядом.
Слишком близко.
— Я не стал тратить лишних слов, — заявил Рейф, не сводя глаз с ее лица. — Но в целом ты права. Я дал ему понять, что буду жить так, как хочу.
— Как обычно.
— Да.
Совсем растерявшись, Ханна лихорадочно придумывала ответ, так и не придумала, прокашлялась и выпалила:
— Чего же ты хочешь?
— Прямо сейчас поцеловать тебя.
Глава 7
Ханна окаменела. По-настоящему страшно ей стало, когда она поняла, что разделяет желание Рейфа. Должно быть, он обо всем догадался по ее глазам.
Она облизнула губы и задала единственный вопрос, который имел значение:
— Почему?
— А разве для этого должны быть причины?
— Да. — Ханна попятилась, наткнулась на кухонный стол, завела руки за спину и оперлась на него. — Да, конечно. Особенно в такой ситуации.
— В какой?
— Ты… я… Дримскейп…
— А если выяснится, что у меня нет никаких причин, кроме желания поцеловать тебя?
— Важно другое, — осторожно объяснила она. — Какой бы ни была причина, она должна не иметь никакого отношения к Дримскейпу.
Рейф поднял руки и медленно сомкнул их на затылке Ханны. Его ладони приятно согревали кожу. Ханна почувствовала, как он силен, но поняла, что он умеет сдерживаться. Это сочетание взволновало ее.
Его большие пальцы легко скользили по коже у нее за ушами. Слегка приподняв подбородок Ханны, Рейф склонился к ее губам.
— Особняк тут ни при чем, — сказал он, почти касаясь ее губ. — Можешь поверить мне на слово.
На этот раз поцелуй был настоящим, а не мимолетным, ничего не значащим прикосновением, которым Рейф одарил Ханну восемь лет назад, проводив ее до дома. Ханна испытала именно то ощущение, которого ожидала, — потрясение.
Возбуждение всецело завладело ею, напоминая вспышку пламени от горящей спички. Пламя взметнулось вверх внезапно, яростное и неистовое. Источник жидкого огня находился где-то внизу живота Ханны. Она; слышала стук собственного сердца. Оно спешило так, что при других обстоятельствах Ханне был бы обеспечен экстренный вызов врача. Рейф не спешил.
Похоже на девичьи мечты, мелькнуло в голове у Ханны. Только девушки-подростки даже не представляют себе, какими бывают настоящие поцелуи. Их способны оценить лишь зрелые женщины, знающие, что чуткие пальцы и нежные губы у мужчин — большая редкость.