Джордан спал беспокойно — вертелся, стонал во сне. Переворачивая в который раз подушку, проснулся и сразу же подумал о Слоун. Может, она поняла наконец, как нелепо поступила, решив запереться от него в отдельной комнате? Внезапно Джордан услышал скрип двери и осторожные шаги: Слоун стояла на пороге в ночной рубашке. Джордан замер.
— Джордан! — прошептала Слоун своим нежным — прежним! — голосом.
— Да! Я проснулся.
— Можно мне войти?
Оба — один вежливее другого.
— Конечно!
Слоун вошла и закрыла за собой дверь. Джордан смотрел, как она движется к нему в темноте.
— Я люблю тебя, Джордан, я так тебя люблю!
— Я тоже тебя люблю, дорогая, — и я так соскучился по тебе, — Джордан принялся целовать лицо Слоун, но она отстранилась.
— Я буду тебе прежней женой… настоящей женой, но мне нужно какое-то время, чтобы…
— Тссс… Все нормально, и все будет замечательно, — прошептал он ей в самое ухо.
И оно действительно было прекрасно, это начало. А Джордан умел ждать.
Палм-Бич, февраль 1988
Джордан пришпорил коня и, подняв клюшку для удара «верняка», поскакал к мячу. Удар! Но мяч — странное дело! — полетел прямым ходом в офсайд. Джордан опустил клюшку, застыл на месте, растерянный и удрученный.
— Вот черт! — все бормотал потом Джордан, снимая шлем. Это был самый плохой удар за сегодняшнее утро.
А что тут, собственно, удивительного? Раньше Джордан часто думал об игре не только на поле, — и это приносило успех. Последние месяцы голова его постоянно была занята мыслями о Слоун, их отношениях. Думать о поло — на это не оставалось времени.
И вот опять Джордан вернулся мыслями к тому же. Слоун так переменилась с тех пор, как потеряла ребенка. После больницы Джордан надеялся, что все самое страшное уже позади, что скоро дела пойдут лучше, — сейчас он совсем не был уверен, что наступят лучшие дни.
Бывали моменты, когда Слоун не желала никого видеть, замыкалась в себе, вообще не вставала с постели. А то вдруг становилась как никогда веселой, шутила и смеялась, могла всю ночь протанцевать и набрасывалась на него в постели, как тигрица…
— Если бы твое положение не стало таким сложным, я бы подумала, что ты меня избегаешь! — С этими словами Надин вошла к Лэнсу и закрыла за собой дверь.
— С чего ты взяла, что я тебя избегаю? — равнодушно спросил Лэнс.
— Не знаю, показалось.
— Твой муж эксплуатирует меня вовсю.
— И я тоже! — Надин теребила нижние пуговицы на своей кофточке.
— Он тебе что-то рассказал?
— Конечно, — засмеялась Надин. — Я ведь его жена. Об этих делах не волнуйся, Лэнс.
Надин просунула свою узкую руку за пояс брюк Лэнса, двинулась вниз и сразу взялась за мягкий мужской член.
— Не волнуйся, дорогой, я обязательно поговорю с мужем, и мы все уладим. — Слова и жесты Надин означали только одно: «Твое место в команде и твой доход будут зависеть от любовной игры со мной».
— Я должен поблагодарить тебя, так?
Надин бесстыдно взглянула ему в глаза:
— Конечно, но не словами!
Лэнс поцеловал ее в губы: мол, все понял.
— Раздевайся скорей, крошка, сейчас устроим маленький театр, разговаривать будем потом.
Надин с готовностью повиновалась. И жизнь уже не казалась ей мрачной.
Слоун взяла с ночного столика пузырек и встряхнула его — пуст. «Вот, черт! Надо было проверить, сколько там оставалось таблеток, прежде чем уезжать из Нью-Йорка. Что теперь делать?»
Да полно, стоит ли паниковать? В Палм-Бич должен быть врач, который выпишет рецепт на амфитамин, и без лишних вопросов. Все-таки это не какая-нибудь дыра, а Палм-Бич — город, в котором хватает богатых красивых женщин, употребляющих подобные таблетки. Да, но как найти такого врача — не на улице же спрашивать?!
Если бы Адриена или Кейт были рядом… Но нет, таблетки ее секрет, она не скажет о них никому. Господи, а особенно — Джордану. Ее никто не поймет — даже он. Таблетки хоть как-то держат ее в форме. Барбитурат помогает справиться с ночью, амфитамин — очнуться от ночного тумана под утро.
Стук в дверь — Слоун быстро прошла в спальню и спрятала пузырек в ночной столик.
— Ну, как игра?
— Неважно, — протянул Джордан. — А почему ты здесь?
Слоун с удивлением посмотрела на Джордана.
— А почему я не должна быть здесь?
— Я удивлен, ведь ты сказала, что пойдешь с утра по магазинам. Сейчас уже два часа, — а ты все сидишь в ночной рубашке. Значит, ты никуда и не ходила?
— Не ходила, если это так для тебя важно.
— Ты не работала?
— Немножко, написала страниц пять.
— Кейт будет довольна.
Слоун согласно кивнула.
— Она будет довольна, когда я принесу ей все. Отдам это на перепечатку, а завтра попробую сделать двадцать пять страниц.
— Ты решительно настроена, я вижу, — заметил Джордан. — Надеюсь, что прилив энергии не иссякнет к вечеру, и ты не откажешься пойти со мной на банкет.
— Не откажусь. Только, надеюсь, мы не сядем с Хильерами за один стол?
— Увы, дорогая, он спонсор моей команды, Ян и Дасти должны прийти, а еще — Ирен и Сэм…
— А Лэнс? — неожиданно спросила Слоун.
— Лэнс? — У Джордана невольно изменился тон. — За него вообще нельзя теперь поручиться, за свои слова он не отвечает. Увидим его, — значит, явился собственной персоной. А где он вообще пребывает, в каком измерении, на какой планете — один Господь Бог знает.
Слоун колебалась, спросить или нет. Наконец решилась:
— А ты не знаешь, он «сидит на игле»?
— Может быть… Кока или «колеса». Мне трудно сказать. Во всяком случае, готов держать пари, что оплачивает эти расходы Надин Хильер.
— С чего ты взял?
— Она оплачивает услуги всех своих жеребцов. Во всяком случае, дарит им, помимо своего драгоценного внимания, еще и дорогие подарки. Они-то Лэнсу ни к чему, — думаю, он их продает и на выручку покупает наркотики.
— Лэнс, похоже, не особенно разборчив… — заметила Слоун.
— Он весьма предприимчив, когда чего-то добивается.
Да, она нашла человека, который может ей помочь, — это Лэнс, решила Слоун. Конечно, сначала он наверняка не поверит, усомнится в ее искренности. Что ж? Она должна убедить его, только очень осторожно.
Другого пути у нее нет — придется обращаться к Лэнсу.
— Давай еще, Лэнс, — хрипло прошептала Надин. Лэнс лежал навзничь. Расслабленно поглаживая руками спину и ягодицы Надин, оседлавшей его. Надин выгибалась, стонала от наслаждения. Потом, устав, прилегла на грудь и живот любовника так, чтоб ее груди касались его лица. И вскрикнула, когда Лэнс крепко сжал их.
— Губами, губами, Лэнс, — простонала она, — ох, как я люблю, когда ты это делаешь.
Лэнс послушно стал лизать соски Надин — осторожно и нежно.
— Сильней, — выдохнула, вся извиваясь, Надин, — еще сильнее!
Лэнс исполнил и этот приказ. Надин медленно вскипала, прижимаясь к мужскому телу все крепче, желая слиться с ним. Нет, она не слезет с него, пока не получит полного удовлетворения… Вот так! О, такого она не испытывала за все встречи с Лэнсом!
Изнемогшая, Надин прошептала:
— О, как прекрасно! Давай отдохнем — и еще, Лэнс, хорошо? Еще!
Надин встала с постели, подошла к туалетному столику, где стояла ее сумка. Достала зеркало. Лэнс поднялся, подошел к ней сзади, прижался к ней, крепко стиснув ее груди. Надин почувствовала: он хочет ее.
— Встань-ка на колени, — попросил Лэнс.
Вздохнув, она встала на карачки, подняв зад. Лэнс легко вошел в нее, опершись коленями о ковер, и задвигался взад-вперед, левой рукой обхватив грудь женщины, а пальцами правой раздражая клитор. Надин стонала от удовольствия, Лэнс двигался все быстрее — и в этот момент входная дверь со страшным шумом распахнулась — на пороге стоял Гевин Хильер. Его лицо было багровым от гнева.
— Ах ты, блядун тупорылый, ты, «гоняла»! — заорал он в ярости.
Лэнс мигом встал на ноги и впрыгнул в брюки.
— Да я тебя сейчас… разорву собственными руками! Я дал тебе шанс поиграть и заработать — хоть меня все в один голос убеждали, что ты конченый человек. Я вытащил тебя из ямы — и чем ты мне отплатил? Тем, что трахаешь мою жену?!
Лэнс молчал — да и что тут скажешь?!
Наконец Хильер обратил внимание на Надин, которая продолжала лежать голая на ковре. Хильер поднял с пола ее платье и швырнул ей в лицо.
— Вставай, машина внизу.
И, не оглядываясь, вышел.
— Я подаю на развод, — объявил Хильер жене, как только они добрались до своего гостиничного номера. — Я вышвырну тебя, потаскуха с безупречной задницей, на улицу без единого цента. — Не услышав от нее ответа, решительно повторил: — Я это запросто сделаю! Поняла?
— Можешь, — но не сделаешь, — возразила Надин. Ее трясло, но она держалась самоуверенно, не показывая своего испуга.
Гевин налил себе виски:
— Ты уверена?
— Да, уверена. — Голос Надин подрагивал, но она надеялась, что Гевин в волнении не заметит этого. — Ты, конечно, волен поступать как хочешь, но ты — человек чести.
— То есть?
— То есть не допустишь, чтобы все узнали — твоя жена спала с другим мужчиной, — победно закончила Надин.
— С другими мужчинами, — поправил ее Гевин. — Я знаю обо всех твоих любовниках, дорогая.
— Ты следил за мной? — ужаснулась Надин.
— Конечно, ведь ты моя жена.
— Понимаю… Ты ждал подходящего момента…
— На твоем месте, Надин, я бы не стал искушать судьбу, злословить на мой счет, а то ведь я и в самом деле выпущу тебя на улицу с голой задницей.
Теперь Надин испугалась по-настоящему:
— Ты собираешься со мной так поступить?..
— Нет, если ты примешь мои условия.
— Какие именно? — спросила она упавшим голосом.
— Подобное больше не должно повториться — ни с Уитни, ни с кем-либо еще. Отныне ты будешь вести себя, как настоящая леди — и женщина твоих лет, а не нимфоманка, таскающаяся за молодыми любовниками.
— Хорошо, а что с Лэнсом? Что ты собираешься с ним сделать?