Я кивнул. – В нашей семье я увлечен чтением книг о жизни после смерти и путешествиях в тонком теле. Лесли их почти не читает, зато она читает мысли и видит будущее…
– Ричард, это вовсе не так! Ты прекрасно знаешь, что я всегда относилась к этому скептически…
– Всегда? – Переспросил я.
– Ну… То просто не считается, – сказала она, прочитав мои мысли.
– Я была еще совсем маленькой. И мне это не понравилось, поэтому я покончила с этим навсегда!
– Лесли говорит, что ее дар предвидения был настолько силен, что ей стало страшно, – сказала пай, – поэтому она решила спрятать его подальше и старается изо всех сил подавить его. Трезвомыслящие скептики не любят пугать себя знакомством с необычными способностями.
– Мой дорогой штурман, – сказал я, – что же здесь удивительного.
Ведь не ты хотела вернуться в наш обычный мир, а я. И не я могу силой мысли заставить ворчуна взлететь, а ты.
– Что за глупости, – запротестовала Лесли. – Да я бы никогда не полетела на гидросамолете и вообще не села бы в самолет, если бы не ты! И вся эта поездка в Лос-Анджелес была твоей идеей…
Что правда, то правда. Именно я уговорил Лесли покинуть ее любимые цветы и отправиться в Спринг-Хилл. Но новые елеи – это наша жизнь: духовный рост и радость, напряженная работа и отдых. Из ниоткуда к нам приходят вопросы, они дразнят и мучают нас, а заманчивые ответы приплясывают там, вдали, зовя нас к разгадке, требуя, чтобы мы выразили наше новое знание, или подсказывают, куда нам отправиться и что нам надо сделать. Мы с Лесли очень любим новые идеи.
И тут же мне захотелось узнать, почему это так.
– Пай, откуда к нам приходят идеи? – Спросил я.
– Влево на 10 градусов, – ответила она.
– Что ты сказала? – Переспросил я. – Нет, я говорю идеи… Они просто… Появляются так неожиданно. Почему?
– В этой картине скрыт ответ на любой вопрос, – сказала она. -
Сделай поворот влево, сейчас уже на 20 градусов, и иди на посадку.
С нашим новым другом, столь продвинутым духовно, я чувствовал себя, как когда-то с летным инструктором – пока он был рядом, я не боялся сделать даже самый рискованный трюк.
– О'кей, дорогая? – Спросил я жену. – Ты готова?
Она кивнула, предвкушая новое приключение.
Я развернул гидросамолет и, следуя указаниям пай, начал снижаться.
– Выровняйся над этой яркой желтой полосой, вперед, добавь чуть-чуть газа, – и наконец, – здесь! Точная посадка!
Место, куда мы попали, было похоже на гигантскую адскую кухню. В печах бушевало и ревело пламя, под самой крышей, покачиваясь, плыли чудовищные ковши с расплавом, подвешенные к мостовым кранам.
– О, боже… – Сказал я.
По ближайшему проходу подкатила небольшая электротележка, с нее спрыгнула стройная девушка в комбинезоне и защитной каске и направилась к нам. Может быть, она и поздоровалась, но в этом грохоте металла и реве пламени слову было не разобрать.
Она оказалась хрупкой девушкой с ярко-голубыми глазами, из-под каски струились белокурые локоны.
– Неплохое местечко, правда? – Прокричала она вместо приветствия.
Судя по ее голосу, она гордилась этим заводом. – Конечно, они вам ни к чему, сказала она, протягивая нам защитные каски, – но, если начальство заметит, что мы без касок… – Она усмехнулась. Она покачала головой. – Все правильно. Но здесь вы можете. И конечно же, мы не только смогли взять в руки эти каски, но они
пришлись нам как раз в пору. Она махнула рукой, чтобы следовали за ней. Я взглянул на Лесли: кто же эта незнакомка? Она прочитала мои мысли и пожала плечами – я не знаю.
– Послушайте, как вас зовут? – Крикнул я.
Девушка в недоумении остановилась. – Вы придумали для меня так много имен, но все они уж больно официальные! – Она пожала плечами и улыбнулась. – Зовите меня Тинк.
Она проворно вела нас к металлической лестнице и по дороге рассказывала об этом гигантском заводе. – Сначала руда поступает по транспортерам в грохоты, установленные снаружи, потом проходит промывку и попадает в главный мерный бункер…
– О чем ты нам рассказываешь? – Спросил я.
– Если вы пока не будете задавать вопросы, – сказала она, – то, возможно, я отвечу на большинство из них просто по ходу дела.
– Но мы не…Она показала рукой. – По пути расплав проходит продувку ксеноном, а затем выливается в эти изложницы, их стенки на 20 микрон покрыты порошковым хондритом. – Она улыбнулась и махнула рукой, предупреждая наши вопросы. – Нет-нет, кристаллизация начинается без вмешательства хондрита, просто так легче извлекать слитки из изложницы!
Это были оранжевые слитки, но не стали, а какого-то стекла, остывая, они становились почти прозрачными.
Рядом выстроилась шеренга промышленных роботов, которые подобно гранильщикам алмазов, лихо превращали эти блоки-полуневидимки в бруски, кубы и ромбоиды.
– Здесь блоки хранят и заряжают энергией, – продолжала Тинк, – все они, конечно, отличаются друг от друга…
С нашим экскурсоводом по этому загадочному заводу мы бодро поднялись по металлической лестнице и зашли в шлюзовую камеру. – Это этаж окончательной доводки. – Сказала она. – Вот, что вы так хотели увидеть!
Мы шагнули вперед. Двери перед нами автоматически распахнулись, а потом захлопнулись за нашей спиной.
Грохот стих. Здесь было тихо, чисто и очень аккуратно. Поперек огромного зала тянулись рабочие столы, покрытые мягким фетром, и на каждом из них покоился отполированный кристалл – скорее творение безмолвного искусства, чем изделие тяжелой промышленности. Люди работали молча и очень сосредоточенно. Куда мы попали – в сборочный цех космического центра? Ы остановились у стола, за которым в вертящемся кресле сидел здоровенный молодой паренью он внимательно изучал кристалл (я легко мог бы в нем уместиться), закрепленный в установке, напоминающей ультрасовременный револьверный станок. Вещество было едва различимым, скорее намек на объем чем-то заполненного пространства, но его грани изумительно сверкали. В кристалле мы увидели сложное переплетение разноцветных лучей, словно в нем мерцали спирали лампочек или были спрятаны минилазеры. Парень нажал на какие-то клавиши установки, и в кристалле что-то переменилось.
Я дотронулся до плеча Лесли, показал на кристалл и тряхнул головой, пытаясь вспомнить. Где мы его раньше видели?
– Он проверяет, все ли связи закончены, – прошептала Тинк, – достаточно нарушиться хотя бы одной, и весь блок пойдет в брак.
Услышав ее слова, парень повернулся и увидел нас. – Привет! – Сказал он так, словно мы были его старыми добрыми друзьями. – Рад вас видеть.
– Привет! – Ответили мы.
– Мы знакомы? – Спросил я.
Он улыбнулся, и сразу мне понравился. – Знакомы? Конечно. Хотя, наверное, вы меня не помните. Меня зовут Актин. Один раз я был твоим укладчиком парашюта, другой – учителем Дзен… Нет, пожалуй тебе меня не вспомнить. – Он пожал плечами, ему это было неважно.
Я подыскивал слова. – Что… Что ты сейчас здесь делаешь?
– Посмотрите сами. – Он указал на окуляры микроскопа, установленного рядом с кристаллом. Лесли глянула в микроскоп.
– О, боже! – Вырвалось у нее.
– Что такое?
– Это… Это не стекло, Ричи. Это – идеи. Похоже на спицы в колесе, они все взаимосвязаны!
– Расскажи, что там написано.
– Здесь нет слов, – продолжала она. – Мне кажется, что каждый, как может, должен сам выразить их словами.
– А какие слова нашла бы ты? Попробуй, скажи!
– Ах! – Восторженно воскликнула она. – Ты только на это посмотри.
– Скажи словами, попросил я. – Пожалуйста.
– Ладно. Я попробую. Здесь о… Том, как трудно сделать правильный выбор и как важно всегда стараться поступать самым лучшим, как нам самим кажется, образом… И о том, что мы на самом деле знаем, как лучше всего поступить! – Она извинилась перед Актином. – Я знаю, что рассказываю не совсем точно. Вы не могли бы прочесть нам вслух вот этот серебристый кусочек?
Актин снова улыбнулся. – У вас очень хорошо получается, – сказал он, заглянув в другую пару окуляров. – Здесь сказано: “небольшая перемена сегодня принесет нам совершенно другой завтрашний день. Тех, кто выбирает верхний, трудный путь ждет щедрая награда, но она спрятана на долгие годы. Люди делают выбор вслепую, не задумываясь, а мир вокруг нас не дает нам никаких гарантий”. А рядом с этим, видите? “Единственный способ избежать выбора, страшащего нас, – это стать отшельником, но такой выбор может испугать любого”. А это связано вот с чем: “наш характер закаляется, когда мы следуем нашему высшему чувству справедливости, когда мы верим в идеалы, не требуя подтверждения, что они существуют для всех. Одна из задач, которую мы должны решить во время наших приключений на этой земле, – суметь подняться над мертвыми системами – войнами, религиями, разрушением, перестать быть их частью, а вместо этого суметь выразить свое высшее “я”, которое известно каждому из нас”. А вот, Ричи, послушай это, – сказала Лесли, вглядываясь в кристалл.
– “Никто не может избавить от проблем человека, главная проблема которого в том, что он не хочет от них избавляться.” Я правильно это поняла? – Спросила она Аткина.
– Точно! – Подтвердил он.
Она снова заглянула в окуляр, обрадовавшись, что начала понимать скрытый смысл. – “И не важно, что мы многое умеем и многое заслужили, мы никогда не достигнем лучшей жизни, пока не сможем ее представить и не позволим себе жить именно так.” Боже, это истинная правда!
– Вот на что похожа идея, когда мы закрываем глаза и думаем о ней!
– Она с восхищением улыбнулась Аткину. – Все скрыто здесь, все взаимосвязи, есть ответы на любой вопрос, который мы можем себе задать. Можно просмотреть цепочку в любую сторону. Это великолепно!
– Благодарю вас, – сказал Актин.
Я повернулся к нашему экскурсоводу. – Тинк! Получается, что идеи приходят к нам из литейного цеха? Со сталеплавильного завода?
– Они не могут быть сделаны из воздуха, – сказала она очень серьезно, – мы не можем делать их из шоколада! Человек доверяет свою жизнь тому, во что он верит. Его мысли должны поддержать его в трудную минуту, выдержать груз вопросов, которые он задает самому себе, а кроме того, бремя тысяч или десятков тысяч всевозможных критиков, циников, любителей разрушать. Идеи человека должны вынести тяготы всех последствий, к которым они приведут!