— Боюсь, что вы правы, сэр.
— И никто не счел нужным доложить мне об этом?
— Никто.
— Что еще вы держите от меня в тайне?
Джусик замялся, лицо у него исказилось, как от боли.
— Выкладывайте!
— Эти люди ушли из лагеря не в первый раз, — сказал Джусик, с трудом выговаривая слова, — и не второй. И даже, наверное, не в шестой.
— Сколько времени длится этот обман? — Круин подождал ответа и, не дождавшись, заорал: — Отвечайте! Вы что, язык проглотили?!
— Дней десять, сэр.
— Сколько капитанов знали об этом и не сообщили мне?
— Девять, сэр. Четверо из них ожидают за дверью ваших распоряжений.
— Где остальные пятеро?
— Они… они… — Джусик облизнул пересохшие губы.
Круин угрожающе поднялся.
— Что вы тянете? Ведь сказать все равно придется.
— Они тоже в самовольной отлучке, сэр.
— Ясно. — Круин подошел к двери, остановился. — Вывод напрашивается сам собой: остальные также были в самовольной отлучке, но, к счастью, успели вернуться до переклички. Им повезло. Вижу, что установить точное число нарушивших приказ не представляется возможным. Они ускользали с кораблей неслышно, как ночные твари, и так же неслышно возвращались. Дезертиры все как один. А дезертирство в военное время карается только…
— Но, сэр, учитывая обстоятельства…
— Никаких обстоятельств! — голос Круина сорвался от ярости. — Смерть — наказание дезертиру. — Подойдя к столу, Круин постучал кулаком по разбросанным на столе брошюрам. — Смертная казнь в присутствии всего личного состава в соответствии с Дисциплинарным уставом. Дезертирство, саботаж, неповиновение командованию, злостное нарушение Устава и неисполнение моих приказов — все это карается смертью. — Голос Круина, поднявшийся было до визга, вдруг сорвался. — Кроме того, мой дорогой Джусик, — продолжал он уже на низких нотах, — если мы сознательно уклонимся от исполнения долга, сознательно нарушим параграф устава и заменим смертную казнь другим наказанием, что ожидает нас?
— Смерть, — Джусик в упор посмотрел на Круина. — По крайней мере на Гульде.
— А мы на Гульде! Я объявил эту планету колонией Гульда. И теперь это Гульд.
— Осмелюсь заметить, сэр, объявили на словах.
— Джусик, вы что, заодно с бунтовщиками?
Глаза Круина лихорадочно заблестели, рука потянулась к пистолету.
— Никак нет, сэр! — На лице первого помощника отразилось смятение. — Но позвольте заметить, сэр, что все мы здесь связаны почти братскими узами, долгое космическое путешествие в этих тесных каморках спаяло нас. Мы многих потеряли и еще потеряем на обратном пути. Вряд ли можно ожидать, чтобы люди…
— Я требую повиновения! — Круин не снимал руки с пистолета. — Я требую железной дисциплины и полного, беспрекословного, незамедлительного повиновения! Тогда мы победим. Если этого не будет, мы потерпим поражение. — Круин указал рукой на дверь. — Капитаны кораблей, ожидающие допроса, приведены в надлежащий вид, как предписано Уставом?
— Да, сэр, они разоружены и под стражей.
— Ввести! — опершись ладонями о стол, Круин готовился вынести приговор подчиненным. Минута ожидания показалась ему вечностью.
Нежный запах ее волос.
Взгляд зеленых, как льдинки, глаз.
Но железная дисциплина — наш девиз.
Такова цена власти.
Глядя на четверых капитанов, он почувствовал, что ищет лазейку, как бы на законном основании смягчить приговор: заменить высшую меру наказания разжалованием. К счастью, такую лазейку Устав предусматривал.
Капитаны стояли перед ним в ряд, с белыми как полотно застывшими лицами, мундиры на них были расстегнуты, ремни сняты. По обеим сторонам замерла безучастная к происходящему стража. Круин дал волю гневу, он осыпал их бранью, упреками, ударяя правым кулаком по левой ладони.
— Но поскольку, — наконец смягчился он, — вы в момент переклички оказались на своих местах и таким образом формально я не могу обвинить вас в дезертирстве, поскольку вы незамедлительно подчинились моему распоряжению и явились с повинной, на вас налагается не самое суровое наказание: вы все разжалованы в рядовые и ваше недостойное поведение будет занесено в ваш послужной список. Все!
Круин резко взмахнул белой перчаткой, отпуская арестованных. Те молча вышли. Командор взглянул на Джусика.
— Сообщите помощникам этих капитанов, что они производятся в капитаны и что им предписывается наметить кандидатуру для замещения должностей, освободившихся в результате их повышения. Всех намеченных кандидатов прислать ко мне в течение дня.
— Будет сделано, сэр.
— Поставьте их также в известность, что им предписано принять участие в суде над всеми солдатами и младшими офицерами, возвращающимися из самовольной отлучки. Сообщите капитану Сомиру, что он назначается командиром взвода, который будет приводить в исполнение приговор немедленно после его вынесения.
— Будет сделано, сэр.
Джусик с ввалившимися глазами, постаревший на десять лет, повернулся и, щелкнув каблуками, вышел из рубки.
Когда дверь автоматически закрылась за ним, Круин сел за стол, оперся на него локтями и спрятал лицо в ладони. Если дезертиры не вернутся, их нельзя будет наказать. Ни у кого во всей вселенной нет власти покарать отсутствующего преступника. Закон бессилен, если его граждане лишены весьма существенного свойства: быть в пределах досягаемости. Все законы, все уставы Гульда не могут вызвать дух сбежавшего дезертира и повести его на расстрел.
Но он должен примерно наказать злостных нарушителей приказа. Он понимал, что тайные посещения вражеского стана стали весьма частым явлением и даже, наверное, вошли в привычку. Нет сомнения, эти перебежчики сейчас с комфортом гостят у кого-нибудь, заняв комнату для гостей, вкусно едят, смеются, развлекаются. Нет сомнения, они прибавили в весе; разгладились морщины, оставленные годами космического полета; потускневшие глаза снова жизнерадостно заблестели. Они ведут беседы при помощи знаков и рисунков, участвуют в играх, учатся сосать эти дымящие штуки и гуляют с девушками в зеленых дубравах.
Круин смотрел в окошко иллюминатора. На его бычьей шее сильно билась жилка: он ждал, что внутри тройного кольца охраны вот-вот появится первый задержанный дезертир. Где-то очень глубоко в подсознании жила предательская надежда (хотя он никогда бы не признался в этом), что ни один дезертир не вернется.
Потому что пойманный дезертир — это четкое, неторопливое движение страшного взвода, хриплый крик «Целься!», затем «Огонь!» И последний милосердный выстрел Сомира.
Будь проклят Устав.
Стемнело. Прошел период, начался другой, как вдруг в рубку ворвался Джусик и, едва отдышавшись, отдал командору честь. Падающий с потолка свет углубил морщины на его худом лице, каждая щетинка на небритом подбородке была видна как сквозь увеличительное стекло.
— Сэр, я должен донести вам, что люди вышли из повиновения.
— Что, что? — нахмурив брови, Круин грозно посмотрел на Джусика.
— Им стало известно о недавнем разжаловании. О том, что назначен военно-полевой суд над дезертирами… — Джусик перевел дыхание. — Они знают, какое наказание им грозит.
— Ну?
— За это время ушло еще несколько человек — предупредить ушедших раньше, чтобы те не возвращались.
— Так, — Круин криво усмехнулся. — А что же охрана? Пропустила их?
— Вместе с ними ушло десять человек охраны, — ответил Джусик.
— Десять? — Круин быстро встал, подошел к помощнику и пристально взглянул на него: — А сколько всего ушло?
— Девяносто семь.
Сняв шлем с крючка, Круин резким движением надел его, затянул металлический ремешок под подбородком.
— Девяносто семь — это больше, чем команда одного корабля. — Круин осмотрел пистолет, сунул в кобуру, пристегнул на ремень второй. — Эдак они к утру уйдут все. — Он посмотрел на Джусика. — Как вы думаете, Джусик?
— Боюсь, что уйдут, сэр.
— Ответ на эти действия, Джусик, самый простой. — Круин похлопал помощника по плечу. — Мы немедленно снимаемся с места.
— Снимаемся с места?
— Разумеется. И всей флотилией. Надо выйти на равновесную орбиту, откуда ни один человек не сумеет сбежать. А пока мы будем находиться на этой орбите, я еще раз все хорошо обдумаю. По всей вероятности, мы найдем новое место для приземления, но такое, откуда никто не сможет убежать. Просто потому, что бежать будет некуда. Тем временем самолет-разведчик подберет Фейна с его группой.
— Сомневаюсь, чтобы команда подчинилась приказу об отлете, сэр.
— Посмотрим, посмотрим. — Круин опять улыбнулся, жестко, язвительно. — Если вы внимательно читали уставы, вы должны знать, что бунт в зародыше подавить нетрудно. Единственное, что надо сделать, — изолировать зачинщиков. Толпа — это не просто совокупность людей как таковых. Толпа — это зачинщики и стадо безмозглых идиотов. — Круин похлопал по рукоятке пистолета. — А зачинщиков узнать легче легкого. Как правило, они первые разевают рот.
— Так точно, сэр, — с сомнением проговорил Джусик. — Прикажете просигналить общий сбор?
Душераздирающе взвыла сирена флагмана, нарушив покой ночи. На кораблях один за другим вспыхнули прожекторы, на холме за выжженной полосой в кронах деревьев проснулись и громко защебетали испуганные птицы.
Медленно, уверенно, важно спускался Круин по металлическому трапу. Устремленные на него лица в свете бортовых огней казались гроздьями белых шаров. Капитаны кораблей и их помощники встали позади командора и по обе стороны от него. Каждый был вооружен двумя пистолетами.
— После трех лет верной службы Гульду, — напыщенно начал Круин, — среди вас оказались изменники. Это малодушные трусы, неспособные потерпеть каких-нибудь несколько дней. Всего несколько дней, и нас ждет блестящая победа. Позабыв о своем долге, они нарушают приказы, братаются с врагом, утешаются с их женщинами. Они, эта горстка ничтожных эгоистов, стремятся за счет большинства наслаждаться всеми радостями жизни. — Круин обвел собравшихся тяжелым, осуждающим взглядом. — Придет время, и эти люди будут жестоко наказаны.