— К какому же? — поинтересовался Тресс.
— Это марга? — ткнул в изображение Киры ди Лурье.
— Да, — сухо обронил Тресс.
Отец еще раз посмотрел на изображение своей дочери. Скрывать очевидный факт не имело смысла. Кирсы при желании легко могут проверить в любом архиве серианцев, даже специалистов вызвать, если возникнет необходимость.
Кира спала в капсуле интенсивной регенерации и была спокойно-умиротворенной. Каждая черточка любимого лица напоминала о светлом прошлом и жестоком настоящем.
Марга. Если бы это случилось с его девочкой не в это время и не в плену у кирсов! Как бы он радовался за дочь! Это же настоящее событие, что в девушке проснулась древняя кровь. А сейчас он переживал не только за Киру, но и за того мужчину, который стал для нее единственным. Дочка будет действовать не из своих интересов, а оберегать избранника. Как бы ни было больно это осознавать отцу, но его дочь больше не принадлежит ему по крови. Организм Киры теперь полностью настроен на то, чтобы сохранить единственного, потому что его выбрала кровь.
Как же все усложнила эта война! Все, что раньше приносило радость, сейчас она переворачивает, придает новый смысл. Серианка находилась в бою, то есть в ситуации, приближенной к древним временам, и Кира теперь связана древней сутью, и это навсегда.
— Вы знаете, кого выбрала ее кровь? — глухо спросил адмирал.
— А вы не догадываетесь? — ди Лурье с интересом смотрел на собеседника и даже слегка склонил голову.
— Марга руководит действиями Киры, — тихо произнес Тресс. — Она защищала генерала ди Грамса, когда призналась в убийстве?
В ответ личный помощник советника коротко кивнул. Теперь у отца не оставалось сомнений в выборе дочери.
ГЛАВА 20
Лардо ди Грамс
Теперь генерал мог сам почувствовать условия пребывания в тюрьме. Пусть это не на космическом корабле, где места и ресурсов намного меньше, чем на Кирстане, но все же тяжелую атмосферу этого места Лардо смог ощутить сразу. Он быстро осмотрел камеру, выделенную ему одному, и сразу же вспомнил свой визит на нижний уровень, когда встретил Киру, переодетую под юношу.
Как эта хрупкая девушка смогла пережить этот ужас сразу же после сражения? Серианка делила камеру с несколькими мужчинами, а ведь там не было возможности уединиться. Генерал прекрасно помнил те условия, в которые помещались пленные. Мужчин со слабой психикой не берут в армию, они проходят жесткий отбор во время призыва, но девушка… Конечно, Кира показала твердость духа, и все же она женщина, оказавшаяся в замкнутом пространстве среди мужчин. Теперь Лардо понимал мотивы адмирала Тресса, изуродовавшего лицо дочери. Он старался хоть как-то скрыть личность девушки под личиной противоположного пола.
Лардо тряхнул головой. Почему его заботит судьба пленной серианки? С чего вдруг мысли начали кружиться вокруг этой девушки? С ним не бывало такого, чтобы кто-то из женщин на столь долгое время занимал его внимание. Она взяла обвинение в убийстве на себя, тем самым подписав себе смертный приговор, но и его подставила. Ведь они пришли вместе, и получается, это с его разрешения серианка убила легата корпуса безопасности. Так что никаких теплых чувств он испытывать к ней не должен, но отчего-то он все время возвращался к тому вечеру, когда ее агатовые глаза подернулись дымкой, и Кира потеряла сознание. Он тогда зажал руками ее рваную рану с правой стороны, откуда толчками выливалась кровь. А когда понял, что кирсы не торопятся вызвать медиков, то сорвался и наорал на них с требованием поторопиться с оказанием помощи. Его не беспокоило высокое положение их преследователей и взведенное оружие в их руках, из которого они могут застрелить самого генерала. Все было неважно в тот миг, лишь стоило ему подумать, что Киры больше не будет.
Остальное прошло мимо его эмоций. Лардо беспокоило только одно: необходимо оказать помощь серианке. Как только медики взялись за нее, внутри что-то оборвалось и застыло. Не было никаких чувств, словно медицинский транспорт увез с собой все чувства и мысли.
Его отправили в обычном транспорте, в котором перевозят простых преступников. Бронированный корпус не пропускал внутрь свет и звук, но Лардо прекрасно знал, куда его везут. Государственная тюрьма для особо опасных преступников. Здесь содержались убийцы, обвиненные в предательстве, в государственной измене.
Прошло уже две недели, как его поместили в одиночную камеру. Распорядок дня нарушался только ежедневными допросами. У генерала выспрашивали все подробности плена Киры Тресс и их дальнейших действий и разговоров. Лардо уже десятки раз пересказал их спасение от взрыва, встречу с легатом Тинто Дорсом в гостинице, о его приглашении продолжить беседу на приеме. Следователь кивал, записывал и вновь задавал те же вопросы, словно ждал, когда генерал собьется со своей версии и начнет говорить правду. Неоднократно ему намекали, что его подозревают в убийстве, а не только в предательстве. Но доказать, тем более имея признание самой серианки, этого никто не мог, вот и гоняли допросы по кругу, стремясь запутать или взять измором ди Грамса, а не найти настоящего убийцу. Показания Лардо о смерти легата Дорса, наступившей до их прихода, не принимались всерьез, а потому надежд на поиск настоящего убийцы не было.
Лардо вновь вернулся воспоминаниями к тому моменту, когда сознание затухало в черных, агатовых глазах девушки. На его вопросы о здоровье Киры следователь отмалчивался, всем своим видом показывая нежелание обсуждать темы, далекие от допроса, при этом подчеркивал важность сбора всех сведений по этому делу. Ди Грамс сначала возмущался пустопорожними разговорами вместо поиска убийцы, а потом понял очевидный факт: они уже нашли виновного, признавшегося в содеянном, а больше их ничего не волнует.
— Генерал ди Грамс, на выход, — раздался голос тюремщика у его решетки.
Лардо медленно поднялся, предполагая очередной бег по кругу из одних и тех же самых вопросов. Что ж, пока он был не в силах что-либо изменить. На руках защелкнулись наручники из тонкой цепи, разорвать которую не в состоянии никто, даже механически не перепилить ни одним из инструментов. Металл специально разрабатывался, чтобы узники не могли снять с себя путы ни сами, ни с чужой помощью.
На одном из поворотов его конвоир свернул не в тот коридор. Лардо, чуть замешкавшись, последовал за ним, но теперь безразличие пропало. Наоборот, он стал волноваться, поскольку изменение маршрута говорило о наступивших переменах в его судьбе, а вот к худу они или к добру, еще вопрос. Тяжелые шаги обоих мужчин раздавались в гулком коридоре, заставляя сердце ди Грамса бешено стучать. Расположение корпусов тюрьмы он не знал, как-то не приходилось раньше здесь бывать, но после очередного поворота генерал понял, что они вошли в переход к другому корпусу. Его ведут на суд перед советниками? Что происходит? Его никто не предупредил, что сегодня может решиться его судьба. Конвоир на вопросы Лардо не отвечал, словно не слышал их абсолютно, хотя генерал был уверен в том, что он не глухой.
Стены корпуса, куда они свернули, были выкрашены в холодный светло-голубой цвет в отличие от грязно-серого, где находилась камера ди Грамса. Его конвоир на входе доложил о том, кого он привел, и сдал узника кирсам, отвечающим здесь за охрану заключенных. Лардо слушал и смотрел внимательно, стараясь понять причины этих действий. Зачем передавать обвиняемого в предательстве другим конвоирам? Как-то в преждевременную казнь верить не хотелось, хотя, наверное, вряд ли бы ликвидационный корпус выкрасили светлой краской. Неожиданно для самого Лардо это оказалась единственная мысль, внушившая ему надежду на лучшее.
Странно, но здесь даже запах был иным, не похожим на ставший привычным в его камере. Затхлость, духота и скопление давно немытых тел. В этом корпусе чистый воздух, явственно ощущалось очищающее дыхание систем вентилирования. И было что-то еще, знакомое, но почему-то отодвинутое в дальний уголок памяти за ненадобностью. Додумать и вспомнить не успел, тюремщики сменились, и Лардо повели по коридору.
Идти пришлось недолго, пока ди Грамс оглядывался по сторонам, его подвели к двери и, открыв ее, ввели внутрь. Первое, что заметил кирс, это камера интенсивной регенерации и яркий свет в большом помещении, словно способный убить малейшую бактерию или вирус. Теперь Лардо вспомнил безотчетно знакомый — характерный запах медблока. Именно так всегда пахли парамедики, принося с собой шлейф лекарств и излучений, въевшихся в их форму.
— Генерал ди Грамс, подходите ближе, — мягко произнес мужской голос.
Лардо быстро обернулся и увидел перед собой легата ди Лурье. Холодный взгляд светло-голубых глаз прошелся по широкоплечей фигуре ди Грамса, одетого в тюремную робу. Генерал больше чем на десять лет моложе личного помощника советника, и все же они прекрасно знали друг друга. Большое количество общих знакомых и круг общения практически один и тот же. Оба кирса друг друга недолюбливали, причем старались скрывать свое отношение под маской вежливости. Лардо объяснял такую нелюбовь к своей персоне Диарой, женой ди Лурье. Красавица всегда была неравнодушна к ди Грамсу, но вышла замуж по расчету за легата. Однако неоднократные попытки соблазнить Лардо не прекращала, он стал для нее недостижимой целью. Женщина была уверена в своей притягательности и не принимала отказов, из-за этого генерал стал для нее врагом.
— Мессир ди Лурье, что вы здесь делаете? — спросил ди Грамс, внимательно рассматривая кирса.
— Дело об убийстве Дорса находится под пристальным вниманием советников, — пояснил свое присутствие легат.
Лардо понятливо кивнул. Что ж, это вполне объяснимо, убийство легата корпуса безопасности должно было привлечь внимание советников. Только неужели они верят, будто генерал и пленная серианка действительно виновны в гибели Дорса? Присутствие здесь ди Лурье как раз говорило о незаконченности расследования, иначе бы их уже ждал суд и казнь.