Я зашла в прихожую. Отец и мерзкие братья, как назло, пили чай со сладостями в гостиной.
– Это я.
Среди них мне не было места, поэтому, кивнув в знак приветствия, я быстро направилась к лестнице.
– Погоди-ка! Постой!
Как правило, подонок не обращал на меня внимания, но сегодня, будто в продолжение жестоких событий, случилось иначе.
– Эй! Я сказал стоять!
Я проигнорировала его оклик и пошла дальше. Тогда подскочил другой мерзавец и схватил меня за запястье.
– Ого! Что у тебя с лицом?
– Все в порядке… Упала. – Пытаясь прикрыть кровоподтек волосами, я наклонила голову.
– Посмотри на меня! Тебя кто-то ударил?
– Нет. Говорю же, упала.
– А ну! Подними голову! – Мерзавец грубо откинул мои волосы, обнажив избитое лицо.
– Какая тварь это сделала? Кто?!
– Никто, все в порядке.
– Дура! Это, по-твоему, «порядок»?!
– Пожалуйста! Все нормально! – истошно закричала я.
Мой позор открылся. Не помня себя от злобы, я стряхнула руку негодяя. Отец и старший брат не скрывали удивления: такой они меня еще не видели. Я не слишком себя жалела, хоть недавно валялась избитая на полу кладовки, пока мои родственнички лакомились экзотическими фруктами…
– С каких это пор вам не плевать?
При виде семейной идиллии я испытала острую зависть, ведь в этом доме для меня не было места.
– Просто оставьте меня в покое! Разве я о многом прошу?! Я стараюсь даже не попадаться вам на глаза, почему же…
В гостиной повисла гнетущая тишина. Я хотела сдержаться, но терпение лопнуло – из глаз ручьями хлынули слезы.
Не знаю, как это выглядело со стороны, но я разрыдалась, словно маленький ребенок. Через несколько дней, когда синяк под глазом почти исчез, ко мне подошел младший братец.
– Я нашел тех уродов и отметелил до полусмерти, – выпалил он, не поздоровавшись.
До меня действительно дошли слухи о том, что несколько проблемных учеников дружно угодили в больницу.
– Ты настолько жалкая, что даже ублюдки тебя презирают?
Я молчала, потупившись, а поганец продолжил язвительным тоном:
– Но тебя в любом случае больше не тронут.
Я нисколько не была благодарна этому чванливому хвастуну, ведь в школе мне стало еще более одиноко – мое положение изгоя только усугубилось.
– Спасибо, брат, – еле слышно выдавила я.
На самом же деле мне хотелось выкрикнуть: «А не из-за тебя ли это произошло?!»
Ты прибрал свое же дерьмо и еще ждешь благодарности? Да я по-настоящему тебя…
– Раз так, почему она все еще не очнулась?! – ужасный крик отозвался эхом в моей больной голове, и я поморгала сонными глазами.
– Только попробуй! Я и тебя, и этого бешеного урода кронпринца…
– Почему так громко? – процедила я сдавленным, еле слышным голосом.
– Эй, ты очнулась? – ко мне тут же кто-то подошел.
Перед глазами все плыло, и я не могла разглядеть лица. Но по знакомой интонации сделала вывод, что это младший подонок из нашей семьи.
– Да я… по-настоящему тебя ненавижу… – я выдавила те слова, которые не отваживалась произнести прежде. – В сто… нет, в тысячу раз сильнее, чем ты меня…
Никто не ответил.
– Я ненавижу тебя больше всего на свете, – с трудом проговорила я, и на душе полегчало.
Веки мои слиплись. Я снова погрузилась в беспамятство и не видела, как застыли, будто каменные, беспокойные синие глаза розоволосого.
Только спустя четыре дня я смогла оклематься и встать.
– Госпожа… как вы себя чувствуете? – Первым, что я увидела, открыв глаза, было лицо Эмили. Казалось, девушка вот-вот расплачется.
– Все в порядке.
– Какое счастье! Я испереживалась за эти четыре дня… Ваши отец и братья тоже очень волновались.
– Вот как? – спросила я холодно, потому что слова Эмили показались мне дежурными.
– Конечно! Господин Дерек, бледный как полотно, принес вас домой на руках!
– Мой брат?
– Да. Это он приказал вызвать лучших столичных докторов. А господин Рейнольд порывался отправиться во дворец! Дворецкий еле-еле остановил его.
Слова Эмили меня поразили. Конечно же, она преувеличивает. Разве могут скрежещущие зубами жители этого дома волноваться о Пенелопе?..
– Я очень боялась, как бы с вами чего не случилось…
– Спасибо, Эмили.
– Что вы! Как можно? Я же ваша личная горничная.
Видимо, пока я была в отключке, тут много чего произошло… Когда-то Эмили колола меня иголкой, а сейчас глаза на мокром месте. К тому же она подчеркивает, что является личной горничной. Абсурд…
– Ой! Я должна сообщить герцогу, что вы очнулись! Я мигом! – Хлопоча, Эмили подскочила с места.
– Тогда захвати по дороге обратно дынный сорбет! – велела я, кивнув ей в ответ.
Поднявшись, я сразу взглянула в зеркало. В том, что я болела, не могло быть сомнений: лицо не узнать. К тому же раненное кронпринцем горло плотно замотали бинтом.
Не слишком ли тугая повязка? Со стороны казалось, что у меня не порез, а перелом шеи. Я хотела было снять раздражающий бинт, но решила не торопиться и поиграть в больную еще какое-то время.
Вернулась Эмили и принесла тушеные морепродукты и дынный сорбет. Я с аппетитом поела и растянулась на кровати.
Внезапно в дверь постучали.
– Госпожа, это Феннел.
После того случая дворецкий больше не распахивал дверь без разрешения и вел себя подобающим образом, но я нахмурилась. Просила же присылать кого-нибудь другого!
Я еще злилась на Феннела и поэтому обратилась к Эмили:
– Пойди узнай, зачем он явился.
Без лишней болтовни Эмили вышла из комнаты и вскоре принесла неожиданную новость:
– Госпожа, вас желает видеть его светлость.
– Отец?
Видимо, в этом доме приказы господина должен был исполнять непосредственно дворецкий. Я поняла, зачем он пришел, и встала с кровати.
– Эмили, принеси мне что-нибудь накинуть.
– Госпожа, вы решили не переодеваться? – уточнила Эмили с сомнением.
Я только встала, и на мне была белая ночная сорочка – не лучший наряд для подобных целей.
– Больным не обязательно наряжаться, – сказала я будничным тоном и накинула поверх сорочки принесенный Эмили халат.
Только очнулась, а уже должна куда-то идти! Я же все-таки приемная дочь…
Не желая того, я опять подняла переполох во дворце. В прошлый раз мне сурово назначили испытательный срок, что же будет теперь? Чтобы опровергнуть хотя бы часть обвинений, надо принять болезненный вид. Впрочем, пока я металась между жизнью и смертью, мое лицо действительно порядком осунулось и без какого-либо притворства выглядело отнюдь не здоровым.
Ох, ну и судьба у меня…
С глубоким вздохом я открыла дверь. Заждавшийся меня дворецкий резко выпрямился и сказал:
– Пойдемте, госпожа.
Он прижал руку к животу и почтительным жестом указал вперед.
Что? Я с удивлением посмотрела на Феннела – прежде он шел впереди меня. Дворецкий неожиданно сделал низкий поклон и пояснил:
– Ничтожный слуга не может идти перед своей госпожой.
Уж не издевается ли он, помня о том, как я показала характер? Однако, внимательно присмотревшись к Феннелу, я не увидела и тени издевки. Напротив, он напоминал печального рыцаря с мечом.
– Прошу, госпожа. – Спокойный голос дворецкого отчего-то звучал по-новому.
Таким тоном хозяин ресторана приветствует завсегдатая, который какое-то время не заходил: «Я вас ждал. Позвольте проводить к столику».
В доме герцога воцарилась необычная атмосфера. Прежде, когда я выходила из своей комнаты, слуги смотрели косо, а сейчас при виде меня опускали глаза и вежливо здоровались.
Что это с ними? Возможно, дело в дворецком, который чинно меня сопровождает?
– Госпожа, минутку.
Мы приблизились к кабинету герцога, и Феннел беззвучно выскочил вперед. Тук-тук-тук.
– Ваша светлость! Госпожа Пенелопа.
– Пусть войдет.
– Прошу, госпожа. – Дворецкий чрезвычайно учтиво открыл дверь.
Странно… Видимо, пока я болела, Феннел посещал курсы по этикету.
– Здравствуй.
В этот раз герцог сидел на диване для посетителей, расположенном перед столом.
– Вы меня звали? – Я вежливо поклонилась.
– Садись. – Герцог легким кивком указал на диван.
Я расположилась подле него и несколько раз мысленно повторила заготовленные оправдания. Помолчав некоторое время, герцог неспешно начал:
– Я позвал тебя для того, чтобы…
– Отец, позвольте объяснить! – перебив герцога на полуслове, я сконфуженно вскочила и упала на колени. – Это моя вина!
Такова была стратегия: в любой ситуации делать первый ход.
– Не успела пройти испытательный срок и подумать над своим поведением, как вновь устроила переполох во дворце и опозорила семью! – подготовленные слова вылетали без запинки.
Неужели он прогонит еле живую дочь, которая готова признать свою вину и понести наказание?
– Нет, постой… – Герцог пришел в замешательство, похоже, моя тактика сработала!
– Я все понимаю и не прошу о прощении.
– Что ты…
– Я готова принять любое наказание, но…
Не успела я продолжить «…прошу вас о снисхождении», как герцог, резко подняв руку, выкрикнул:
– Хватит!
Я закрыла рот.
– Пенелопа Экхарт! – обратился он ко мне, успокоившись.
«Ох! Неужели этот трюк больше не сработает?» – заволновалась я и, судорожно сглотнув, отозвалась:
– Да, отец.
– Встань.
– Что? – растерянно переспросила я.
– Запомни, Экхарты никогда не встают на колени! – Брови герцога изогнулись. – Нечего валяться на полу! Ты Экхарт, и никто, даже императорская семья, – герцог выделил эти слова тоном, – не заставит тебя унижаться! Если поняла, немедленно поднимись, – твердо приказал он.
– Да, да! – Я встала рывком и села на диван.
У меня бешено колотилось сердце – в игре харизма герцога не была так очевидна. Наверное, я сказала что-то не то…
– Пенелопа, я позвал тебя не для того, чтобы отчитать, – продолжил он строго.