Сьюзен краем глаза увидела, как Майк пробирается к ней.
— Нужно ли было принимать столь жесткое решение, мисс Кинг? — прошептал он.
— Я обязана была проявить строгость, пока хаос не стал необратимым. — Она скупо улыбнулась. — Таким образом, хотя все дамы и огорчены, но ни одна не чувствует себя обойденной. — Она заметила недовольную складку у него на лбу и начала злиться. — Я знаю, что вы чувствовали себя как петух в курятнике, мистер Уорнер, — продолжила она более раздраженным тоном. — Но это решение несомненно дает множество преимуществ.
— Не вижу ни одного, — нагло заявил он, отметив, что Сьюзен просто потрясающе выглядит в гневе. А сейчас она была в гневе.
— Мистер Уорнер, — сказала она, с трудом владея собой. — Возможно, я не стану кудахтать вокруг вас, как всполошившаяся курица, но, по крайней мере, со мной вы получаете гарантию, что с вами будут хорошо обращаться.
Он пожал плечами.
— О, миссис Джордж Рэфт — ее, кстати, зовут Вивиан — очень хорошо со мной обращалась. Лучшего и желать нечего.
— Ну, что ж, мистер Уорнер, я хотя и не знаю ваших желаний, фантазий и претензий, но гарантирую вам, что буду исполнять все, что укладывается в рамки нормального добротного туристского обслуживания. Не будете ли вы так любезны вернуться сейчас на свое место. У нас очень насыщенная программа.
Майк, в глубине души довольный гениальной идеей своей руководительницы, с подавленным видом поспешил в задние ряды, что еще сильнее вывело Сьюзен из себя.
Как этот парень смеет дуться из-за того, что они будут ночевать вместе?
В автобусе вновь царило мирное настроение, восстановившееся лишь благодаря принятому Сьюзен решению. Конкурентная борьба прекратилась, хотя разговоры все еще продолжали крутиться вокруг соответствующих тем, и в общем гомоне голосов можно было отчетливо различить повторяющееся чаще других слово «любовь».
Голос миссис Джордж Рэфт, явно научившейся у своего супруга-политика, как заставить себя слушать даже в самой большой и шумной толпе, заглушал всех остальных.
— Любовь! Любовь! Что такое любовь? Неужели вы думаете, что я могла бы сорок лет прожить с одним и тем же мужчиной, если бы я его когда-нибудь любила?
— У вас нет сердца, — упрекнула ее мисс Тинклмайер и мечтательно закатила глаза. — Только любовь имеет значение, настоящая, большая, истинная любовь!
В ответ закатила глаза уже миссис Лонг и обратилась к Сьюзен.
— У нее что-то вроде духовного диабета! Все, что она говорит, звучит так безвкусно и приторно.
— У вас тоже нет сердца, — объявила ей мисс Тинклмайер. — Я даже задним числом сочувствую вашим супругам.
Миссис Лонг обернулась к ней с язвительной усмешкой.
— Вы, по крайней мере, оказались настолько предусмотрительной, что ни разу не вышли замуж. Жаль только, что ни один мужчина не подозревает, какая участь его миновала.
Возмущенный ответ мисс Тинклмайер потонул в общем смехе. Не присоединилась лишь Сьюзен. Ее слишком раздражала все еще страдальческая мина этого несносного Майка Уорнера.
Тот, в свою очередь, считал, что Сьюзен по многим причинам заслужила, чтобы он несколько потомил ее ожиданием. Во-первых, в самом начале путешествия она довольно холодно его отшила. Какая потеря времени! Кроме того, он по-прежнему считал возмутительным то, что она поселила его с миссис Рэфт, вместо того чтобы сразу предложить свою комнату. Сегодня ночью, когда они останутся вдвоем и никто не будет им мешать, Майк постарается как-то воспользоваться моментом. Как именно — подскажет ситуация.
— Сейчас, наверное, самое время поменяться комнатами с миссис Рэфт? — спросил он Сьюзен после ужина и довольно двусмысленно улыбнулся. — Ведь в вашей комнате, вероятно, только одна кровать.
Сьюзен так же улыбнулась в ответ.
— Но кровать очень широкая и вдобавок удобная. Не вижу причины меняться комнатами.
Брови Майка взлетели. «Дело оказывается проще, чем я предполагал», — мелькнуло у него в голове.
Сьюзен усмехнулась про себя. «А ты был бы не прочь», — подумала она.
Майк гораздо расторопнее, чем раньше, отправился переносить свое имущество из одной комнаты в другую, и, когда Сьюзен вошла в номер, чтобы укладываться на ночь, он как раз раскладывал последние вещи по ящикам шкафа, которые были ему указаны.
— Вы хотите сначала… — спросил Майк, глядя в сторону ванной.
— Да, большое спасибо. — Сьюзен исчезла за дверью, тщательно ее заперла, переоделась на ночь и вышла в ночной рубашке и длинном халате. Скупо улыбнувшись Майку, уже приподнявшему одеяло с одного края необъятной французской кровати, она кивнула на ванную.
Он пошел, радостно улыбаясь, и через некоторое время появился в пижаме и длинном халате, продолжая радостно улыбаться, пока не разглядел изменившуюся обстановку.
Сьюзен лежала в своей кровати. Ее халат висел на кресле. Единственная подушка находилась в центре кровати у нее под головой, одеяло плотно укутывало ее. Даже краешек одеяла не был приветливо для него отогнут, подушки для него тоже не было.
Вместо этого Сьюзен разложила спинку софы и с кровати дала ему лишь маленькую подушечку для головы. Кроме этого, на софе лежало даже на вид кусачее одеяло.
— Тут! — подтвердила чрезвычайно довольная Сьюзен.
Майк возмущенно подбоченился.
— Вы можете объяснить, почему забрали меня из комнаты миссис Рэфт? Там у меня была очень удобная кровать.
Сьюзен холодно отклонила его жалобу.
— Вы сами были свидетелем, как дамы из-за вас ссорились. Я обязана была перевести вас на нейтральную территорию, то есть к себе в номер.
Он кивнул несколько более спокойно.
— Ну хорошо, ладно, но разве вы не могли поменяться с миссис Рэфт? У меня осталась бы удобная кровать, а леди все равно лишились бы яблока раздора.
Сьюзен со вздохом закатила глаза.
— Не устраивайте сцены из-за какой-то софы. Она выглядит очень удобно.
Он недоверчиво посмотрел на Сьюзен.
— Вы лжете, и лжете неубедительно.
— Я не лгу! — разгневалась она и соскочила с кровати, совсем забыв про свой халат.
— Софа местами жесткая как камень, а местами продавленная, и вы это знаете, — бросил он, окинув Сьюзен равнодушным взглядом с головы до пят.
— Софа очень мягкая! — прошипела она и только сейчас осознала, что стоит перед ним в одной ночной рубашке. Но как понять это полное отсутствие интереса на его лице? Конечно же, Сьюзен энергично пресекла бы любое непристойное разглядывание, но она была привлекательной и хорошо сложенной женщиной и как таковая имела право на то, чтобы он разглядывал ее непристойно, а она бы могла ему это запретить!
— Сядьте! — приказал Майк, показывая на софу.
Она послушалась, не зная, что ей больше мешает — острая твердая пружина, впившаяся в нее из матраса, или по-прежнему явное равнодушие к ней со стороны Майка.
— Очень мягко, — бессовестно солгала Сьюзен, встала и пошла к своей кровати. Но, проходя мимо большого зеркального шкафа, остановилась.
До сих пор по вечерам она считала себя просто уставшей женщиной, которая спешит в постель, чтобы хорошо, глубоко и вдоволь выспаться. Что делает такая женщина? Она надевает ночную рубашку и ныряет под одеяло. И для этой цели закрытая до шеи, с длинными рукавами, старомодная рубашка до пят была тем что надо. И тем не менее Сьюзен чувствовала задетым свое женское достоинство из-за того, что Майк даже не взглянул на нее еще раз.
Понятно, но обидно.
— Ну ладно, раз у вас проблемы с мужчинами, — лаконично пробормотал Майк, пожал плечами и развязал пояс своего халата.
Сьюзен забралась в кровать и негодующе уставилась на него.
— А это еще вы про что?
— Очевидно, у вас проблемы с мужчинами, иначе вы не стали бы совершенно необоснованно подвергать человека пытке провести ночь на этой софе. — Он снял халат и бросил его на кресло рядом с халатом Сьюзен. — Пожалуйста, как хотите! Но только эту ночь, а потом…
Сьюзен прыснула. Она не удержалась, потому что при виде стариковской полосатой пижамы ее охватил приступ смеха.
Майк с досадой оглядел себя. Следовало признать, что пижама имела какой угодно, но только не возбуждающий вид, но он думал, что Сьюзен не обратит на нее внимания, ведь у нее и других проблем достаточно. Кроме того, более модной пижамы у него просто не было.
Он недовольно и смущенно откашлялся, когда Сьюзен наконец немного успокоилась.
— Разрешите задать вам еще один вопрос, пока мы не погасили свет, мисс Кинг… Вы руководительница тура и обязаны заботиться о благе туристов. А что, если вы со мной поменяетесь и предоставите кровать мне?
— Так далеко мои обязанности не заходят, извините. — Что за немыслимая пижама! Майк выглядел в ней словно зебра! Двуногая, очень злобно поглядывающая зебра, которая, бросив в ее направлении последний гневный взгляд, плюхнулась на софу и, ворча, перекатывалась с боку на бок, заставляя скрипеть и кряхтеть древний предмет мебели.
Сьюзен выключила свет и в течение следующих двадцати минут слушала, как беспокойно вертится Майк. Несколько раз она была близка к тому, чтобы позвать его к себе, но потом вспоминала о двух вещах.
Во-первых, она никогда не пустила бы в свою постель мужчину в такой кошмарной пижаме, даже если бы речь шла только о невинном сне. А во-вторых, она еще не забыла, как Майк перед этим вообще не проявил к ней никакого интереса. Пусть отобьет себе все бока на своей софе!
С этой мыслью Сьюзен заснула, а первой ее мыслью на следующее утро было: «Боже, мое пожелание, чтобы он отбил бока, исполнилось!»
Майк как раз в этот момент сполз с софы и заковылял в ванную, и вид у него был как у утки, разбитой радикулитом. На мгновение Сьюзен почувствовала укол совести, и даже безобразная полосатая пижама перестала казаться ей слишком комичной.
Но для Майка ничего не изменилось. Он по-прежнему находил Сьюзен в ее средневековом мешке малопривлекательной, а ноющие кости и суставы только укрепляли его в этом мнении. Он молча проследовал в ванную и захлопнул за собой дверь. Теплый душ в некоторой степени помог ему снова двигаться как человеку, то есть выпрямившись и без опоры на попадающиеся по дороге предметы.