– Слышь, командир! – окликнул лежавший рядом матрос Сидоренко. – Вон там тряпка болтается на ветру. Не нам ли сигнал подают?
Действительно, позади зарослей бамбука из-за большого камня кто-то невидимый размахивал белым флагом. Мичман не верил своим глазам. Капитулируют? Или очередная вражеская подлость?.. Сколько раз так бывало: говорят – «сдаемся», а потом стреляют; улыбаются, а сами – нож в спину…
– Никак пощады просят! – вновь воскликнул матрос. – Разреши, командир, я схожу туда, погляжу, что к чему. На рожон переть не стоит.
Горбатов искоса взглянул на Сидоренко и не сразу ответил на его просьбу. Он думал: «А если не провокация? Если на самом деле сдаются? Тогда нужна не столько храбрость, сколько дипломатия».
Матрос понял молчание мичмана по-своему.
– Одинокий я, – глухо сказал он и добавил: – Жинка с хлопчиком под немцем оставались. Сгинули…
– Спасибо, дружище! – отозвался Горбатов. – Но командиру негоже перекладывать ответственность, равно как и опасность, на плечи подчиненных. Пойдем вместе.
Мичман решительно поднялся, стряхнул приставшие к коленям травинки, одернул китель. Оценивающе оглядел внушительную фигуру матроса в лихо сбитой набекрень бескозырке и шагнул вперед.
Они шли и прекрасно сознавали: в любую секунду в них могут выстрелить. Но страха как-то не чувствовалось, лишь остро ощущалась полная беззащитность. Куда легче, оказывается, бежать в атаку, стрелять самому, слышать вокруг свист вражеских пуль, чем вот так, не спеша, вскинув голову и расправив плечи, шагать мимо вражеских амбразур…
Миновав бронированный колпак, они заметили японцев. Тех было семеро, судя по обмундированию – офицеры. Увидев мичмана, японцы по команде вытянулись и замерли, а двое двинулись навстречу, высоко вскидывая ноги. Подойдя, один из них на ломаном русском языке сообщил, что он – представитель командования и уполномочен начать переговоры.
«Ишь чего захотели, – мысленно усмехнулся Горбатов. – Ваша песенка спета, господа хорошие! Хотите вы или нет, но и этот последний остров Курильской гряды будет советским!»
– Никаких переговоров! – отрезал он. – Слыхали, как сказал в Берлине маршал Жуков? Капитуляция! Полная и безоговорочная!
Японцы послушно закивали, торопливо заговорили. На то есть божья воля и приказ императора Микадо, Одна лишь нижайшая просьба: оставить офицерам холодное оружие, которое они обязуются не применять. Без холодного оружия они лишаются чести, что равносильно смерти.
– Нам до ваших кинжалов и сабель дела нет, – махнул рукой Горбатов, знавший, что при капитуляции в других местах наше командование удовлетворяло такую просьбу. – Где огнестрельное оружие?
– Тут, господин, совсем близко, – обрадовался неизвестно чему японский представитель. – Можно смотреть. Можно считать…
Они обогнули капонир, за которым на ровной площадке аккуратными горками были сложены винтовки, пулеметы, короткоствольные горные пушки. Здесь же штабелями высились ящики с боеприпасами.
«Ну вот и все», – устало подумал Горбатов и взглянул на стоявшего рядом Сидоренко. Он вытащил ракетницу, нашел нужный патрон. Туман почти рассеялся, открыв сияющее ослепительной голубизной небо. Пологими конусами в него врезались вершины вулканов. Ближайший – серая с прозеленью громадина – поднимался над островом, закрывая добрую треть горизонта.
Зеленая ракета, вычертив дугу, взлетела над сопками.
Возле капонира появились десантники сперва из взвода Горбатова, а потом и из других подразделений. Весело переговариваясь, они рассматривали диковинные японские винтовки – арисаки; спускались в доты и выводили оттуда японских солдат. Пленных строили в колонны, препровождали к берегу, чтобы посадить на десантные суда и отправить на Большую землю, – таков был приказ.
На плато с группой офицеров поднялся капитан 1-го ранга, обнял подошедшего с рапортом Горбатова и взволнованно сказал:
– Поздравляю, Михаил Демидыч. Поздравляю с победой! Долго нам пришлось к ней идти… Ну что тут у вас, показывай?
В этом вопросе был весь командир. Все ему было интересно! Сколько знал его Горбатов, тот всегда оставался открытым, чувств своих от подчиненных не таил. Если радовался, то от души, а когда сердился, высказывался прямолинейно.
Мичман любил своего командира. Всякий раз при встрече, что в последнее время случалось не столь уж часто, он окидывал его ладную фигуру взглядом и с одобрением отмечал: какой отличный моряк получился. А ведь когда впервые пришел на корабль, никак к морю привыкнуть не мог…
Будущий капитан 1-го ранга был назначен на минный заградитель «Смелый» младшим механиком, а Горбатов служил там боцманом. Это был двадцать пятый год – памятный Горбатову тем, что нашел он свое счастье в далеком нивхском стойбище Майма. Год спустя жена родила ему сына, нареченного по деду Демидом… Да, много воды утекло с тех пор…
– Ну, показывай блиндаж, где размещался штаб японской бригады, – весело потребовал капитан 1-го ранга, – показывай, Михаил Демидыч! О чем задумался?
В каземате, куда они спустились, оказалось сумрачно и прохладно. Какие-то бумаги устилали пол, шкафы, столы. Залетавший в распахнутые двери ветерок шелестел обрывками карт. По углам, украшенные вязью серебристых иероглифов, стояли пузатые сейфы. Несколько наших офицеров извлекали оттуда папки и аккуратно раскладывали на столе. При виде капитана 1-го ранга офицеры вытянулись.
– Вольно, – махнул тот рукой и, обращаясь к майору, руководившему разбором документов, спросил: – Как дела, начальник разведки? Есть что-нибудь интересное?
– Еще не закончили, товарищ капитан 1-го ранга, – отозвался майор, – но вроде бы все на месте.
– Далеко не все, – возразил капитан с эмблемами связиста. – Не нахожу некоторых документов. И довольно важных.
– Каких, например? – поинтересовался капитан 1-го ранга.
– Еще не установили точно. Но я вижу разницу между входящими и исходящими номерами, особенно по вопросам связи.
– Не только по связи, – вмешался начальник разведки. – Многие бумаги японцы, по-моему, успели уничтожить…
– Или унести! – буркнул связист.
– Зачем? Нужны они им теперь, как прошлогодний снег.
– Видно, японцы думают иначе, – вмешался молчавший до этого молодой лейтенант с погонами интенданта. – Исчезли, например, планы подземных складов с продовольствием и вооружением. Все они рассчитаны на длительное хранение, на десятки лет…
– Даже такие были? – удивился Горбатов.
– Так точно, товарищ мичман. Японцы предполагали вести войну длительное время, потому и запасались, – ответил начальник разведки.
– Да, планы у них были обширные, – усмехнулся капитан 1-го ранга. – И, заметьте, обоснованные. Огромные стратегические запасы. Высокий дух нации. Всего этого нельзя не учитывать. А сухопутные войска?.. Сейчас у них под ружьем семь миллионов. Сила? Даже у Гитлера, если помните, в армии вторжения солдат было чуть поменьше.
– Выходит, не приди мы на помощь, американцы с англичанами чухались бы с этой войной еще года два? – удивился связист.
– Не меньше, – подтвердил капитан 1-го ранга, – и положили бы еще не одну тысячу своих солдат.
Где-то вдалеке будто разорвалась хлопушка.
– Никак граната? – спросил кто-то из разведчиков.
Капитан 1-го ранга, а за ним и остальные офицеры устремились к выходу.
Над островом по-прежнему висело затянутое дымкой солнце. Все вокруг дышало миром: едва колыхалась на ветру высокая, чуть пожухлая трава; убегали вниз по склону ровные, словно подстриженные кусты шиповника с крупными, как райские яблоки, алыми плодами; полого подымались кверху нечеткие, размытые контуры гор; медленно сползали с них остатки молочно-серого тумана. Просто не верилось… Не хотелось верить… Невозможно было поверить, что могут снова загреметь выстрелы, может снова пролиться кровь…
Вдруг откуда-то послышались пулеметные очереди, гулко забухали арисаки. Звуки, множась эхом, раздавались где-то на другой стороне острова. Сомнений не было: там, у подножия вулкана, шел бой.
– Начальник разведки, установите, в чем дело! – распорядился капитан 1-го ранга. – Жду ваших сообщений здесь.
Майор исчез. Выстрелы то затихали, то раздавались вновь. Потом неожиданно смолкли. Горбатов вопросительно поглядел на командира, хотя знал, что без точных данных тот ничего не предпримет.
Около полудня вернулся наконец начальник разведки и доложил: группа десантников, прочесывающая остров, в районе мыса Столбчатый была неожиданно обстреляна противником. Попытались с ходу японцев атаковать – безрезультатно. Есть потери. Чтобы уничтожить врага, нужно подбросить туда людей.
Взгляд капитана 1-го ранга посуровел. Рано, рано он отпустил тормоза! Войне конец, но фанатиков во вражеском стане всегда хватало. Из-за них он должен сейчас послать матросов в бой, который для некоторых, возможно, окажется последним…
Он посмотрел на стоявших рядом с ним. Кого из них послать? Взгляд его остановился на Горбатове. Они встретились глазами, два старых сослуживца. Капитан 1-го ранга понял мичмана без слов и, раздражаясь от того, что вынужден согласиться, сказал:
– Ну хорошо, хорошо. Давай!.. Мичман Горбатов! Берите свой взвод. Ваша задача – уничтожить последний очаг сопротивления противника. – И, помолчав, тихо добавил: – Михаил Демидыч, дело, как ты понимаешь, опасное. Будь осторожен.
– Есть, товарищ капитан первого ранга. Взвод, становись!
И когда все построились, Горбатов не по-уставному, по-отцовски тепло обратился к матросам:
– Ну, братва, задача ясна. Прошу, у кого есть семьи, выйти из строя!
Никто не шелохнулся. Мичман недовольно поморщился:
– Не будем играть в геройство. Вы проявили достаточно храбрости в боях с немецко-фашистскими захватчиками. У каждого вон какой иконостас на груди, глазам больно от блеска. Так что проявите сознательность, не задерживайте!..
Однако взвод остался неподвижным. И Горбатов понял: никто не выйдет, потому что будет считать себя предателем по отношению к товарищам.